Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №37 от 10.09.2013
Так вот, Георгий Александрович, не играл ли кто-то в вашей весёлой компании роль этой Маши, не бурчал ли он вам ответы на ваши вопросы духам Сократа и Гоголя, Наполеона и Сталина? Я подозреваю, что дело именно так и было. И кто такой Горбачев для него вовсе не было секретом. Подумайте, припомните, как всё было.
Раз уж я завел выше речь о писателях, то о них, но гораздо более значительных, чем Окуджава да Битов, и продолжу. В самом начале книги Вы называете верующими несколько всемирно знаменитых писателей. Надо полагать, это для Вас не рядовые верующие, а, так сказать, некие несомненные образцы набожности, поелику они выбраны не кем-нибудь, а священнослужителем, и притом из великого множества. Вы назвали Гёте, Пушкина и Льва Толстого. Великие имена! Однако есть тут некоторые нюансы.
Как известно, Гёте признавал Христа, но решительно отвергал многие церковные обряды и атрибуты. Он говорил Эккерману: «Если меня спросят, способен ли я по своей природе благоговейно преклоняться перед Христом, я отвечу: несомненно. Я преклоняюсь перед ним, как перед Божественным откровением высшего принципа нравственности. Если спросят, способен ли я по природе своей поклоняться солнцу, я тоже отвечу: несомненно. Ибо и оно - откровение наивысшего, самое могучее из всех явленных землеродным. Я поклоняюсь в нём свету и творящей силе Господа, которая одна дарит нас жизнью, и заодно с нами – всех зверей и все растения. Но если меня спросят, готов ли я преклонить колена перед костью апостола Петра или Павла, я отвечу: пощадите меня, весь этот абсурд для меня нестерпим!..
Уж очень много глупостей в установлениях церкви. Но она хочет властвовать, а значит нуждается в тупой покорной толпе, которая хочет, чтобы над ней властвовали. Щедро оплачиваемое высшее духовенство ничего не страшится более, чем просвещения широких масс. Оно долгое, очень долгое время утаивало от них Библию. И правда, что должен подумать бедный человек, принадлежащий к христианской общине, о царственной роскоши богато оплачиваемого епископа, прочитав в Евангелии о бедной и скудной жизни Христа, который ходит пешком со своими апостолами, тогда как князь церкви разъезжает в карете шестериком» (Иоганн Петер Эккерман. «Беседы с Гёте». М., 1986, с. 626-627).
Так годится ли великий писатель для всесторонне безупречного образца религиозности, коли и ныне князья церкви разъезжают шестериком – на мерседесах?
А таким ли уж образцово-показательно верующим был Пушкин? Харис Исхаков свою книгу о нашем национальном поэте начинает словами о том, что Пушкин «славил небеса и землю, моря и реки, горы и пустыни», а ведь всё это творения Божьи. Значит, он славил и Бога (Х. Исхаков. «Пушкин и религия». М., 2005, с.6).
Действительно, поэт всё это славил. Например, небеса:
Подъезжая под Ижоры,
Я взглянул на небеса
И воспомнил ваши взоры,
Ваши синие глаза...
Славил он и землю и моря:
Обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Славил и горы:
Кавказ подо мою. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины...
Славил и реки:
Ночной зефир
Струит эфир,
Шумит,
Бежит
Гвадалквивир...
Пушкин славил и солнце («Да здравствует солнце!..»), и луну, и многое другое:
Ненастный день потух;
ненастной ночи мгла
По небу стелется одеждою свинцовой;
Как привидение, за рощею сосновой
Луна туманная взошла.
Всё мрачную тоску на душу мне наводит.
Далёко, там, луна в сиянии восходит;
Там воздух напоён вечерней теплотой;
Там море движется роскошной пеленой
Под голубыми небесами...
Вот время; по горе теперь идёт она...
Тут и небеса, и луна, и море, и гора, но тут и она - возлюбленная... Если всё это есть творение Бога, то, конечно, поэт славил Творца. Но как быть, если вспомнить «Сказку о попе и работнике его Балде», где обличается поповская жадность; стихотворение «Ты Богоматерь, нет сомненья», в котором поэт называет Богоматерью просто красивую женщину; шутливо-скабрезное стихотворение «Христос воскрес, моя Реввека!»; эпиграммы на митрополита Фотия, в одной из которых автор писал, например:
Полу-фанатик, полу-плут;
Ему орудием духовным
Проклятье, меч, и крест, и кнут.
Пошли нам, Господи, греховным,
Поменьше пастырей таких -
Полу-благих, полу-святых.
А вот в связи с графиней Орловой-Чесменской:
Благочестивая жена
Душою Богу предана,
А грешной плотию
Архимандриту Фотию.
Столь же язвительно поэт писал о
А.Н. Голицине, который был одновременно обер-прокурором Синода, министром просвещения да ещё и гомиком, о чем поэт прозрачно намекнул в последних строках:
Вот Хвостовой покровитель,
Вот холопская душа,
Просвещения губитель,
Покровитель Бантыша!
Напирайте, Бога ради,
На него со всех сторон!
Не попробовать ли сзади?
Там всего слабее он.
А Хвостова – создательница изуверской секты, за что в 1823 году её выслали из столицы. Д.Н. Бантыш – историк.
Но слово-то не воробей. Однажды из уст гения вырвалось и такое:
Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столба
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим.
Уж не говорю о поэме «Гавриилиада», по поводу которой у поэта было объяснение сперва с помянутым Голициным, потом с самим царём. Наконец, известно, что на просьбу Жуковского назначить семье Пушкина после гибели поэта такую же пенсию, как семье Карамзина, Николай ответил: «Мы насилу довели его до смерти христианской (т.е. исполнить совет царя исповедаться и причаститься), а Карамзин умирал, как ангел». Позже то же самое Николай сказал В.Д. Дашкову, министру юстиции: «Какой чудак Жуковский! Пристаёт ко мне, чтобы я семье Пушкина назначил такую же пенсию, как семье Карамзина. Не хочет сообразить, что Карамзин человек почти святой, а какова была жизнь Пушкина!» (П. Щеголев. «Злой рок Пушкина». М., 2012, с.154). Действительно, какова...
Желание священнослужителей представить великого поэта образцовым рабом Божьим понятно. И вот в прошлом году в Армавире священник Свято-Троицкого собора о. Павел издал «Сказку о попе» как «Сказку о купце». Да, именно так вышла она под редакцией Жуковского через три года после гибели автора. И это было насилием над волей покойного друга. Разве понравилось бы самому Жуковскому, если бы, например, его знаменитую балладу «Светлана» издали под названием «Жозефина».
Однако издательское деяние о. Павла одобрил митрополит Краснодарский и Кубанский, он даже рекомендовал байку о купце для изучения в школах. Поддержали затею и в Москве. Ваш приятель протоиерей Владимир Вигилянский, руководитель пресс-службы патриарха, был просто в восторге. А ведь даже в царское время «Сказка» впоследствии печаталась в первозданном виде. Так её и читали в детстве Тургенев, Чехов, Бунин и мы с Вами...
Ну а представить Льва Толстого в ряду богобоязненных образцов еще труднее, чем Пушкина. От отрицал божественное происхождение Христа, святую Троицу, тайну евхаристии... Его отношения с Богом и церковью были так сложны и противоречивы, что Синод отлучил его от церкви. Он писал Николаю Второму: «Если справедливо, что народу свойственно православие, то зачем так усиленно поддерживать эту форму верования и с такой жестокостью преследовать тех, кто отрицает её». А ведь жестокость действительно была невероятная. Так, Толстому пришлось однажды хлопотать за бедную крестьянку, которую посадили в тюрьму за то, что, не имея на то средств, не крестила своего ребенка. Иоанн Кронштадтский, как известно, просто молился о ниспослании смерти великому писателю. 6 сентября 1908 года он записал в своём дневнике: «Господи, не допусти Льву Толстому, еретику, превзошедшему всех еретиков, достигнуть до праздника Рождества Пресвятой Богородицы... Возьми его с земли – этот труп зловонный, гордостию своею посмрадивший всю землю. Аминь. 9 вечера».
Настоящая молитва! Рождество Богородицы – 8 сентября. Так что, о.Иоанн вечером 6 сентября молил Бога «взять с земли» великого писателя в ближайшие 36 часов. Но Бог-то через три месяца взял и убрал самого Иоанна, как труп зловонный. А Лев Толстой прожил после его молитвы ещё всё-таки два с лишним года. Не рой могилу другому, не рой...
