Жан Грав - Умирающее общество и Анархія
Относительно человѣка, котораго хотѣли выдѣлить из всѣх остальных существ, признать это было не так легко, тѣм болѣе, что он, в свою очередь, и сам измѣняет ту среду, в которой живет. В концѣ концов однако, и здѣсь пришли к заключенію что он, подвержен тѣм же вліяніям и развивается в силу тѣх же самых первоначальных причин, как и всѣ другіе организмы. Еще труднѣе было дойти до объясненія, на основаніи тѣх же самых законов, его нравственной эволюціи: даже тѣ, которые отрицают свободу воли и признают, что человѣк дѣйствует исключительно под давленіем внѣшних условій, не могут до сих пор принять всѣх послѣдствій этого, т. е. признать, что причина преступности лежит в характерѣ всего существующаго строя, и что поэтому самый этот строй требует преобразованій. Немногіе, наиболѣе смѣлые, соглашаются в принципѣ с тѣм, что наш общественный порядок плох, что он нуждается в реформах, что нѣкоторыя из его учрежденій являются, дѣйствительно, причиной преступленій; но и в их глазах главной виновницей оказывается все таки сама порода человѣка: ей свойственны, говорят они, такія страсти, которыя нужно обуздывать, а это может сдѣлать только общество, как бы значительны не были его недостатки. Чтобы смягчить отвѣтственность общества в цѣлом, они, кромѣ того, дѣлят общественную среду на нѣсколько частей, каждой из которых точно также дают названіе среды и приписывают всѣ дурныя вліянія этим отдѣльным частям. Что касается общества, говорят они, то, конечно, оно несовершенно; но все таки, даже в том видѣ, как оно есть, оно защищает слабых, обезпечивает личности свободу труда и оказывает ей болѣе дѣйствительную и болѣе дешевую защиту, чѣм если бы ей пришлось защищаться самой. Одним словом, общество – это договор взаимнаго страхованія, заключенный между личностями, и преступленія зависят гораздо больше от самой природы человѣка, чѣм от общественной организаціи.
Мы далеко не считаем человѣка образцом совершенства: по правдѣ сказать, это – довольно жалкое животное, которое или растаптывает ногами себѣ подобных, или же пресмыкается перед тѣми, кто может растоптать его самого. Однако человѣком руководят не исключительно только дурные инстинкты: всѣ тѣ прекрасныя чувства любви, милосердія, братства, самоотверженія, солидарности, которыя воспѣваются и поэзіей, и религіей, и нравственностью, показывают, что если он и дѣйствует иногда под вліяніем чувств дурных, то в нем все таки живет нѣкоторое стремленіе к идеалу, к совершенствованію. И вот это-то стремленіе общество и подавляет, мѣшая ему развиваться.
Человѣк, и в физическом, и в нравственном отношеніи, не создался сам, как и всѣ другія животныя, высшим типом которых он является, он представляет собою продукт извѣстных обстоятельств, извѣстных комбинацій и соединеній вещества. Ему пришлось бороться за свое развитіе, и если он в значительной степени преобразовал окружающую его среду, то эта послѣдняя оказала в свою очередь вліяніе на его привычки, на весь его способ жить, думать и дѣйствовать. Человѣк создал общество под вліяніем своего характера и своих влеченій и до сих пор продолжает оказывать на него извѣстное вліяніе; но не нужно забывать, что, со времени основанія первых обществ; человѣк не переставал развиваться, тогда как общества, с самаго появленія крупных общественных групп, не переставали быть основанными на принципах власти и собственности. Революціи вносили нѣкоторыя измѣненія в отдѣльныя частности; власть и собственность переходили из рук в руки, от одного класса к другому, но в основѣ общества все также лежали антагонизм и конкурренція между личностями и оно все также давило всею своею тяжестью на их духовное развитіе.
Люди родятся в общественной средѣ, в ней же пріобрѣтают свои первыя понятія и проникаются цѣлым рядом предразсудков и ложных представленій в ложности которых они убѣждаются только послѣ цѣлых вѣков критическаго разбора. Приходится поэтому признать, что вліяніе общественной среды на личность громадно, что оно давит на нее и всею тяжестью своих учрежденій, и всею своею коллективною силою, и всѣм тѣм могуществом, которое она черпает из самой продолжительности своего существованія, у человѣка же, для сопротивленія этому вліянію, нѣт ничего, кромѣ его единичных сил.
Как первая попытка осуществленія солидарности, общество должно было бы имѣть цѣлью улучшить людей, пріучить их к той солидарности, во имя которой они соединились, заставить их братски любить друг друга и дѣлиться друг с другом всѣм: радостью, удовольствіями, наслажденіем, горем, страданіем, трудом и продуктами труда. В дѣйствительности однако вышло наоборот: общество прежде всего раздѣлило людей на множество классов, которые сводятся к двум главным: с одной стороны – правящіе и имущіе, с другой – управляемые и неимущіе. На сторонѣ первых мы находим избыток и пользованіе всѣми благами жизни, на сторонѣ вторых – нужду, лишенія и недостаток во всем. Результатом этого является враждебность между этими двумя категоріями, враждебность, превращающаяся в ожесточенную борьбу, которая может кончиться только или с окончательным порабощеніем второй категоріи, или с полным уничтоженіем первой – по крайней мѣрѣ, как особаго привиллегированнаго класса.
Но это вредное и нелѣпое дѣленіе общества на два противуположные класса ведет еще и к другим послѣдствіям. Лежащая в основѣ его противуположность интересов ставит личности во враждебное отношеніе друг к другу даже внутри каждаго класса; существованіе частной собственности ведет к тому, что каждый стремится обогатиться, чтобы обезпечить себя на будущее время, раз общество не берет на себя этого обезпеченія. В основѣ всего современнаго строя лежит конкурренція: какое бы ремесло, какую бы профессію, какой бы род торговли не избрал себѣ человѣк, ему всегда придется бороться с конкурренціей людей, занимающихся тѣм же самым дѣлом. Для того, чтобы увеличить свои доходы или шансы на успѣх, а иногда просто для того, чтобы не погибнуть, ему приходится разсчитывать на разореніе конкуррентов. Даже тогда, когда люди соединяются между собою, это оказывается всегда в ущерб какой-нибудь долѣ их собственнаго класса, занятой в той же самой отрасли промышленности. Основываясь на борьбѣ между личностями, общество превратило каждаго человѣка во врага всѣх остальных и сдѣлалось таким образом источником всѣх тѣх войн, преступленій, краж и т. под., которыя обыкновенно приписывают недостаткам человѣческой природы, но которыя, в дѣйствительности, представляют собою исключительно результат общественной организаціи: общество только содѣйствует их сохраненію, тогда как они должны были бы понемногу исчезать под вліяніем новых пріобрѣтаемых человѣком нравственных понятій.
По той же причинѣ и члены имущих классов постоянно ведут между собою борьбу, не видя в чем состоит истинный интерес их класса и что нужно сдѣлать для того, чтобы обезпечить себѣ спокойную возможность заниматься эксплуатаціей и устранить все то, что может показать эксплуатируемым истинное положеніе вещей. А это заставляет их дѣлать множество промахов, только ускоряющих их паденіе.
Если бы буржуазія была дѣйствительно сплоченной силой, если бы ею двигал не личный интерес каждаго, а исключительно общій интерес всего класса, то, при том могуществѣ, какое дает ей богатство, власть и господство над всѣми учрежденіями современнаго общества, административными, исполнительными и принудительными, при ея умственном развитіи – неизбѣжно болѣе высоком, чѣм развитіе рабочих, которым она так же скупо удѣляет духовную пищу, как и матеріальную – она могла бы держать эксплуатируемых под гнетом нужды и зависимости, под которым они находятся теперь, еще неопредѣленно-долгое время. Но, к счастью, жажда пользоваться удовольствіями, блистать и обогащаться, заставляет ея членов вести между собою не менѣе ожесточенную борьбу, чѣм они ведут с рабочими. В своей поспѣшности воспользоваться настоящим положеніем, они дѣлают ошибки за ошибками, и рабочіе, в концѣ концов, начинают понимать причину своего бѣдственнаго положенія, начинают сознавать, на каком низком уровнѣ буржуазія стремится их удержать.
Но и в средѣ рабочих идет такая же борьба, как и в средѣ буржуазіи, и если там она угрожает цѣлости буржуазнаго строя, то здѣсь она, наоборот, содѣйствует его сохраненію. Вынужденные бороться за полученіе возможности заниматься каторжным трудом в пользу буржуазіи, рабочіе смотрят друг на друга как на врагов, а того, кто их эксплуатирует, склонны, наоборот, считать благодѣтелем. В обмѣн за их труд, буржуазія дает им лишь ровно столько, сколько нужно, чтобы не умереть с голоду; вот почему они склонны прежде всего смотрѣть непріязненно на того человѣка, который оспаривает у них с таким трудом полученную работу. Свободных мѣст мало; это еще больше усиливает конкурренцію и заставляет рабочаго наниматься за болѣе низкую плату, чѣм другой сотоварищ. И вот эта-то ежедневная борьба за кусок насущнаго хлѣба и заставляет рабочих забывать, что худшіе их враги, это их эксплуататоры.
