Аполлон Давидсон - Россия и Южная Африка: наведение мостов
Питер Ваннеман – американский политолог, специализировавшийся на советской политике в южноафриканском регионе и стажировавшийся в начале 80-х годов в научных учреждениях ЮАР, утверждал, что «Юг Африки – одна из главных целей СССР. Если он получит контроль над этим регионом, это приведет к колоссальному сдвигу баланса сил в мире». «Но, – писал он, – такая перспектива пока не близка… Главной заботой советской политики на Юге Африки в восьмидесятые годы является консолидация достижений семидесятых… При том, что СССР занят Польшей и Афганистаном… при кризисе со сменой руководства страной [181] , при том, что СВАПО уничтожена, а АНК разделен и слаб, ясно, что СССР не будет спешить с вмешательством на Юге Африки» [182] .
В авторитетном исследовании советской политики в третьем мире, опубликованном в 1981 г., американский советолог Д. С. Папп утверждал, что, несмотря на некоторые очевидные успехи, СССР не добился на Юге Африки ни однозначной, ни безусловной поддержки прифронтовых государств и национально-освободительных движений и что в более длительной перспективе его влияние и роль в этом регионе не будут значительными. Папп писал, что США вряд ли стоит недооценивать советское присутствие в этом регионе, но считал, что не стоит и переоценивать его значимость и реагировать слишком резко [183] .
Так или иначе, все эти высказывания свидетельствуют о том, что ни ЮАР, ни южноафриканский регион в целом не стояли в центре внимания советского руководства даже в 70-е годы прошлого века, когда политика СССР там активизировалась в связи с войной в Анголе, ни тем более в 80-е, когда экономическая и внешнеполитическая ситуация страны ухудшилась. Но это отнюдь не означает, что интереса к ЮАР у СССР не было.
В своих хорошо документированных работах специалист по холодной войне в третьем мире О. А. Уэстад – в начале 90-х годов он работал в архивах Международного отдела ЦК, вскоре после этого закрытых, – писал, что предложения по «африканской стратегии» СССР «разрабатывались КГБ» и получили одобрение советского руководства и лично Брежнева осенью 1970 г. По его словам, в отчетах КГБ для ЦК подчеркивалось, что вновь освободившиеся страны и освободительные движения Юга Африки ищут союзников на международной арене и что Советский Союз был единственной мировой державой, способной помочь им в достижении их политических и социальных целей [184] . В этих отчетах, писал Уэстад, подчеркивалось, что регион имеет потенциальное стратегическое значение для СССР и что США и Китай пытаются увеличить свое влияние на освободительные движения, в частности, в португальских колониях [185] . По его словам, еще одной причиной необходимости активизации советской политики на Юге Африки председатель КГБ Ю. В. Андропов считал тот факт, что Запад такой активизации как раз не ожидал [186] . В отчете ГРУ, по словам Уэстада, подчеркивалось, что роль Африканского континента для США значительно возросла как с точки зрения стратегии, так и в смысле использования его естественных ресурсов. США, говорилось в нем, оказывают политическое давление на африканские страны с целью заключения военных договоров и получения военных баз [187] .
Из материалов Уэстада следует, что активизация советской политики в южноафриканском регионе объяснялась не только идеологическими причинами. Идеология была и стратегией: помощь национально-освободительным движениям была главным способом противостояния деятельности как Китая, так и прежде всего США, в регионе, который считался для них стратегически важным. ЮАР была ключевой страной этого региона – этим и определялось ее место в системе координат советской внешней политики.
Советская политика по отношению к ЮАР
В конце 1940-х – первой половине 1950-х годов четкой политической линии по отношению к ЮАС у СССР не было. С одной стороны, между двумя странами все еще существовали консульские отношения, и память о союзничестве в годы Второй мировой войны еще была жива. С другой, с началом холодной войны и резким ростом антикоммунизма в политике правительства ЮАС и в настроениях белой общественности после прихода к власти Национальной партии, отношения стали быстро ухудшаться. СССР не мог не реагировать на запрет коммунистической партии и репрессии против коммунистов.
Новая линия СССР по отношению к ЮАС отразилась в статье, опубликованной в «Известиях» советским африканистом И. И. Потехиным. В то время он был заместителем директора Института этнографии АН СССР – единственного научного учреждения в Москве, занимавшегося тогда изучением Африки. Потехин писал: «Через посредство Южно-Африканского Союза монополии США стремятся получить контроль над Южной Африкой с ее огромными запасами чрезвычайно важных стратегических полезных ископаемых… В этом отношении американским империалистам содействует политика реакционного правительства Южно-Африканского Союза, возглавляемого Маланом, лидером Националистической партии. В то время как до войны Малан и его приспешники ориентировались на фашистскую Германию, теперь они нашли нового хозяина и покровителя в лице правящих кругов США. Правительство Малана… отметило свое правление целым рядом фашистских, террористических мер. Была объявлена кампания против всех прогрессивных элементов…» [188]
Разрыв консульских отношений был в этой ситуации неизбежен, но инициировала его южноафриканская сторона. Этот акт положил начало длительному периоду, в течение которого каких бы то ни было официальных отношений между СССР и Южной Африкой вообще не существовало. Но это не означало, что не было связей с южноафриканцами. В 1960 г. были установлены прямые отношения между КПСС и ЮАКП, а затем и между КПСС и АНК.
Краеугольным камнем советской политики в южноафриканском регионе было представление о том, что южноафриканский режим является расистским и реакционным и что он тесно связан с империалистическим Западом, прежде всего США. С меньшим основанием его называли фашистским. С еще меньшим основанием полагали, что этот режим невозможно реформировать, и не замечали происходивших в Южной Африке перемен. Но можно ли было считать ЮАР [189] колониальной страной, а АНК национально-освободительным движением? Если да, то в какой степени к этой стране применимы были резолюции о предоставлении независимости народам колоний? Насколько серьезна поддержка южноафриканского правительства Западом? Насколько популярен АНК и насколько возможен его приход к власти без военного вмешательства СССР? В каких формах и в каких масштабах должна осуществляться поддержка АНК, чтобы она была, с одной стороны, эффективной, а с другой, чтобы она не вылилась в полномасштабный конфликт с Западом? Что должно было прийти на смену существовавшим в ЮАР порядкам, если АНК удастся добиться победы?
Ответ на первые два вопроса был дан в начале 1960-х годов. Ответы на остальные менялись в зависимости от ситуации в мире и на Юге Африки. КПСС взяла линию на поддержку АНК как национально-освободительного движения всеми возможными способами – от финансовой до пропагандистской, от военной до гуманитарной. Масштабы ее менялись, но сам принцип оставался неизменным на протяжении трех десятилетий, независимо от развития ситуации в ЮАР, в южноафриканском регионе, в СССР и на международной арене, а также от того, как оценивался в разные периоды потенциал АНК. Однако эта поддержка оказывалась таким образом и в таких рамках, которые позволяли избежать полномасштабного военного конфликта с ЮАР, а тем более с США.
Поддержка АНК в его борьбе против режима апартхейда, даже если бы она не привела к победе (а такая победа не всеми и не всегда в СССР признавалась неизбежной), была важна и сама по себе как политический процесс, поскольку давала социалистическому лагерю великолепный материал для антизападной, антиимпериалистической пропаганды. Эта пропаганда была важнейшим аспектом деятельности международного движения против апартхейда, в создании и поддержке которого СССР играл немаловажную роль. Она была важна для АНК, но она была важна и для СССР как наглядное свидетельство его роли защитника демократии и справедливости в мире.
О важности этого фактора писал в своих воспоминаниях А. Л. Адамишин: «Наша поддержка прифронтовых государств и национально-освободительных движений дает возможность набирать политические, пропагандистские и моральные очки… Пропагандистский набор у нас был неплохим: почему американские войска в Южной Корее могут находиться, а кубинские в Анголе нет? Нельзя ставить на одну доску агрессора – ЮАР и его жертву – Анголу» [190] .
Эта позиция нашла яркое выражение в публикациях В. Г. Солодовникова. «В то время как СССР и другие социалистические страны, такие как Куба, Германская Демократическая Республика и другие, поддерживали борьбу африканского большинства за освобождение от колониального и расистского угнетения, – писал он в 1998 г., – США и его союзники по НАТО (Великобритания, Франция, Португалия и другие) выступали на стороне колонизаторов и расистских режимов, которые были стратегическими партнерами США в их глобальном противостоянии СССР… Когда дело касалось чернокожего населения, западным политикам, идеологам и журналистам было мало дела до прав человека. Их не беспокоило то, что в Южной Африке они поддерживали откровенный фашизм и антидемократические бесчеловечные режимы. Именно с таких прорасистских и антигуманных позиций Запад выступал против советской политики на Юге Африки – политики поддержки независимых африканских стран и национально-освободительных демократических движений» [191] .
