Юрий Жуков - Иной Сталин
Зато именно в те самые дни был предан гласности новый курс Коминтерна, решительно порывавшего со своим одиозным прошлым «экспортера революций». Сначала парижская «Юманите», а затем и московская «Правда» опубликовали обращение ИККИ «К Социалистическому Интернационалу. К рабочим и работницам всех стран». ИККИ обращался ко вчерашним своим заклятым врагам «с предложением немедленных совместных выступлений как для оказания поддержки борющемуся испанскому пролетариату, так и для борьбы против поддержки правительства Леруса правительствами других капиталистических стран»32. Это была уже совершенно иная, нежели проводившаяся пятнадцать лет подряд, стратегия. События в Испании использовались как предлог для закрепления того, что стало исподволь осуществляться на практике еще с лета.
…15 июля национальный совет французской социалистической партии принял предложение коммунистов о совместных действиях против фашизма и войны. 27 июля генеральный секретарь ФКП Морис Торез и бессменный с 1920 г. председатель соцпартии, редактор ее центрального органа, газеты «Попюлер», Леон Блюм подписали пакт о единстве действий. Эта договоренность всего через два с половиной месяца принесла ощутимые плоды: 32 дополнительных депутатских места для обеих партий, полученные на кантональных выборах. Используя достигнутый успех, Торез, выступая 24 октября в Нанте, выдвинул новое предложение — о полном объединении сил коммунистов уже не только с социалистами, но и с радикалами для создания Народного фронта. Огласил он эту свою инициативу, несмотря на категорическое возражение, высказанное ему накануне членом президиума ИККИ Пальмиро Тольятти. А на пленуме ЦК ФКП, проходившем 1 и 2 ноября, несомненно получив одобрение узкого руководства из Москвы и лично Сталина, Торез еще раз заявил о необходимости перехода от конфронтации к союзу с социалистами и радикалами33.
Обо всем этом сообщали советские газеты, умолчав о не менее важных для понимания нового курса событиях. О том, что 18 октября Китайская советская республика, этот реальный второй очаг всемирной революции, самоликвидировалась под несомненным давлением Москвы. Ведь, продолжая борьбу с армиями национального правительства Чан Кайши, она фактически способствовала закреплению Японии в Маньчжурии и расширению зоны агрессии. Газеты много недель спустя уведомили всего лишь о перебазировании, об очередном «освободительном походе» китайской Красной армии под руководством Мао Цзэдуна и Чжу Дэ, вскоре прославленном как героический «Великий северный».
Однозначная позиция, занятая Кремлем летом–осенью, облегчила и ускорила продвижение к Восточному пакту. Литвинов в Женеве сумел достичь полного взаимопонимания с Пьером Лавалем — новым французским министром иностранных дел. 22 ноября Литвинов шифротелеграммой сообщил Сталину, что поначалу блок, оформляемый пока протоколом, включит три страны: Францию. Чехословакию и СССР. 25 ноября узкое руководство одобрило такой шаг, а потому, после взаимного согласования всех поправок34, Литвинов и Лаваль подписали 5 декабря «Протокол между Союзом Советских Социалистических Республик и Французской республикой по вопросам, касающимся переговоров о Восточном пакте». Он предусматривал:
«…Оба правительства не согласятся на переговоры, которые имели бы целью заключение ими многосторонних или двусторонних соглашений, могущих нанести ущерб подготовке и заключению Восточного регионального пакта или соглашений, с ним связанных, или заключение соглашений противных духу, которым руководствуются оба правительства…»35
Два дня спустя, также в Женеве, было объявлено о присоединении «к принципам Восточного пакта в той же форме и в том же духе, в котором он был задуман», и Чехословакии. Правда, Эдуард Бенеш сделал это как обмен письмами между двумя министрами иностранных дел. Обращаясь к Литвинову, он сообщал:
«От имени моего правительства я также всецело присоединяюсь к Протоколу, подписанному Вами 5 декабря 1934 г. в Женеве от имени правительства Союза ССР с г. Пьером Лавалем, министром иностранных дел Французской республики. Совершая это присоединение, правительство Чехословацкой республики принимает все в нем обусловленное и обязывающее таким образом взаимно указанным в упомянутом Протоколе способом все три правительства»36.
Однако несколькими днями ранее, вечером 1 декабря, все дальнейшие строго продуманные, планомерные и спокойные действия узкого руководства по созданию системы коллективной безопасности оказались под угрозой. В Смольном у своего кабинета неким Николаевым был убит член ПБ, секретарь ЦК ВКП(б) С. М. Киров.
Глава четвертая
Детали убийства Кирова легко воссоздаются по сохранившимся телеграммам, рапортам, медицинским заключениям, датированным первыми днями декабря 1934 г., по протоколам допросов как Леонида Николаева, так и десяти свидетелей, дававших показания в день трагического происшествия, всего через два-три часа после убийства1.
Из протокола допроса Николаева 9 декабря:
«— Как вы провели день 1 декабря вплоть до момента убийства?
— В этот день должен был состояться актив по вопросам об итогах пленума2. Я дважды звонил жене на службу и просил достать билеты на актив. К часу дня я выяснил, что жена не сможет достать билеты, поэтому после часа я поехал в Смольненский райком партии — проспект имени 25 октября, где обратился к сотрудникам районного комитета Гурьянову и Орлову с просьбой дать мне билет на актив. Гурьянов отказал, а Орлов обещал, предложив прийти за ним к концу дня. Для страховки я решил съездить в Смольный и там попытаться через знакомых сотрудников городского комитета получить билет. С 1 часа 30 минут дня до 2 часов 30 минут дня я находился в здании Смольного, наган был при мне…»
Из показаний сотрудницы отдела руководящих партийных органов Ленинградского горкома А. П. Бауэр-Румянцевой, 1 декабря:
«1 декабря в начале 15 часов вошел в комнату № 431 на третьем этаже Николаев, работавший в РКИ в Смольном и числившийся там, и обратился ко мне с просьбой дать ему пропуск на актив. Я ему ответила, что у меня пропуска нет и мы сами не идем. Тогда он меня спросил, где сидит Смирнов, работающий по кадрам. Я ему сказала, что Смирнов сидит в комнате рядом…»
Из показаний Николаева от 9 декабря:
«…Встретил сотрудников Денисову, Шитик, Смирнова, Ларина, Петрошевич — у всех просил билет. Только один Петрошевич обещал дать билет, но только к концу дня. В ожидании конца дня я решил погулять возле Смольного, полагая, что скорее всего получу билет у Петрошевича. По истечении часа вновь зашел в Смольный….»
Показания П. П. Лазюкова, сотрудника оперативного отдела3 (далее — оперод) управления НКВД по Ленинградской области, 1 декабря:
«Заступил на пост вместе с К. М. Паузером у дома, где проживал Киров — проспект Красных зорь, дом 26/28, в 9 часов 30 минут утра. В 16.00 Киров вышел из дому по направлению к Троицкому мосту по правой стороне. Впереди него шел сотрудник оперода Трусов, Лазюков и Паузер сзади, в десяти шагах. У моста Киров сел в свою машину, а охрана — в свою и поехали по маршруту Троицкий мост — набережная Жореса — Литейный проспект. — ул. Войнова — ул. Слуцкого — ул. Тверская — Смольненская площадь. Машина т. Кирова въехала в ворота, а мы задержались у стоянки. Т. Паузер первый выскочил из машины, а я остался сзади него. Тов. Кирова у ворот Смольного встречали Александров, Бальковский и Аузен (сотрудник наружного наблюдения), которые приняли его. Я и Паузер остались в вестибюле Смольного ждать т. Кирова…»
К. М. Паузер, сотрудник оперода УНКВД, 1 декабря:
«На подъезде Смольного стояли т. Борисов — оперативный комиссар, и помощник коменданта Смольного т. Погудалов. Все мы, то есть я, Лазюков, Аузен, Бальковский, Борисов и Погудалов, вошли в вестибюль, довели т. Кирова до дверей, ведущих к лестнице на верхние этажи. Я, т. Лазюков, т. Погудалов остались у дверей, а т. Борисов, т. Аузен и т. Бальковский отправились по лестнице за т. Кировым…»
М. В. Борисов4, сотрудник оперода УНКВД, 1 декабря:
«…Добравшись до коридора, я шел по коридору от него (Кирова — Ю.Ж.) на расстоянии 20 шагов. Не доходя двух шагов до поворота в левый коридор, я услыхал выстрел. Пока я вытащил револьвер из кобуры и взвел курок, я услыхал второй выстрел. Выбежав на левый коридор, я увидел двух лежащих у дверей приемной т. Чудова. Лежали они на расстоянии 3/4 метра друг от друга. В стороне от них лежал наган. В том же коридоре, я видел, находился монтер областного комитета Платоч. Тут же выбежали из дверей работники областного комитета. Их фамилии я не помню…»
