Палестина в петле сионизма. Преступники. Жертвы. Свидетели. Судьи - Ф. Алексин
50 или 60 других пленных, ехавших с нами в одном автобусе, разместили в полях вокруг тюрьмы. Обстановку там описал австриец ливанского происхождения Али Харири, который гостил у своей семьи с женой и провел четыре дня в этих полях. Условия там были намного хуже, чем в монастырской школе в Сидоне. Выдача продовольствия и воды — строго лимитирована. Заключенные были связаны; их постоянно били. К тому моменту там находились тысячи и тысячи заключенных.
Через три дня нас вывели из камеры на тюремный двор. На руки надели наручники, а глаза завязали. Это было первый раз, когда на меня надели наручники. Наручники произведены компанией "Смит энд Вессон" в штате Коннектикут. Меня допрашивали пять раз в монастырской школе и пять раз — в тюрьме "Магидо". Повязку с глаз мне снимали только во время допросов. Нас там держали около 48 часов, а потом отвели обратно в камеру. Еще раз нас выводили для последнего допроса, после чего отвели обратно и сказали, чтобы мы были готовы.
В тюрьме с нами обращались как с военнопленными: взяли нашу одежду, раздели, выдали тюремную форму, алюминевый поднос и ложки, забрали все ценные вещи, зарегистрировали их, а нам выдали квитанции. Квитанции были написаны на еврейском и арабском языках. Надпись на арабском гласила: "Военнопленный; квитанция на получение ценных вещей". По освобождении из тюрьмы нам возвратили наши ценности. Мне не вернули мои идентификационные бумаги, включая удостоверение Красного Креста, подтверждающее, что я являюсь доктором, и мой carte de sejour (виза, выдаваемая на год ливанским министерством внутренних дел). Я потребовал их. Офицер сказал, что не может их найти, и меня выдворили так поспешно, что я не успел выразить свое недовольство. Нас отправили в Тель-Авив, и я был выпущен на свободу в управлении военных связей министерства иностранных дел в присутствии трех чиновников из канадского посольства.
Марианна Меллер,
социолог (Норвегия)
Когда они арестовали моего мужа, я находилась в госпитале в Сидоне. Положение там очень тяжелое. Не было ни воды, ни электричества. У нас не хватало врачей и обслуживающего персонала. Израильтяне знали об этом, поскольку они ежедневно наведывались в госпиталь.
В госпитале находилось 70 пациентов при медицинском штате, состоящем из врача, нескольких медсестер, трех общественных служащих, главной нянечки и трех палестинских помощниц.
14 июня я отправилась к израильскому командующему полковнику Арону Мозеру спросить его о судьбе арестованных работников госпиталя и поинтересоваться об обещанной группе скандинавских врачей. Его ответом было обещание закрыть госпиталь в тот же день. Я попыталась возразить ему, пояснив, что в госпитале находятся на лечении 70 больных. Несмотря на это он подтвердил свое намерение закрыть госпиталь, а больных перевести в частные клиники в Сидоне. Мне пришлось пойти в частный госпиталь, расположенный неподалеку от госпиталя Палестинского Красного Полумесяца в Сидоне. Там я получила ответ: наши пациенты слишком грязны и бедны для этого частного госпиталя. Помимо всего прочего они потребовали денег, которых наши пациенты-беженцы не могли бы заплатить. Только за медицинское обследование они запросили восемь американских долларов.
Палестинский персонал так был перепуган, что в тот же день покинул госпиталь. Они не знали, что может случиться с ними, когда израильтяне закроют госпиталь. Итак, нас снова было 8 иностранцев с 70 больными, при этом отсутствовала вода и не хватало медикаментов.
Командующий Мозер появился в госпитале в тот же день в 15.30 и приступил к переводу больных в частный госпиталь. Прежде всего они выставили из госпиталя женщину, которая была больной № 1. Она была тяжело ранена, ее тело напичкано осколками от бомбы. Они завозили ее в два госпиталя и в обоих ее не приняли, потому что, как было сказано, она была очень грязной. В конце концов они возвратили ее нам. К этому времени ее раны получили дополнительную инфекцию. Когда мы сказали Мозеру, что она нуждается в срочной операции, иначе она может умереть, он ответил: нас это не касается.
Мы старались делать в госпитале все, что было в наших силах, несмотря ни на что. Мы меняли белье, выдавали те немногочисленные медикаменты, которые у нас оставались. Однако израильтяне запрещали нам оказывать помощь тем, кто толпился ежедневно у дверей нашего госпиталя. Они запретили Ливанскому Красному Кресту сотрудничать с нами. За это время умерла та пожилая женщина вследствие недостатка медикаментов.
19 июня я получила возможность поехать в Айн эль-Хильва. При входе в лагерь стояло высокое строение, сильно поврежденное, но разрушенное не полностью. Позади него все пространство лагеря было практически ровным: ни одного признака того, что раньше было домами. Отовсюду доносился запах трупов. Девушка, которую я знала по работе в центре, сказала мне, что она видела двумя днями раньше мертвые тела, лежащие повсюду на улицах лагеря. Она также говорила о том, что в результате бомбежки рухнули два убежища, под обломками которых остались погребенными около 700 женщин и детей. Я уезжала из Ливана с тяжелым сердцем. От 20 до 30 тыс. палестинцев и ливанцев были задержаны израильтянами на берегу. Они чрезвычайно нуждались в лекарствах и медицинской помощи. И я хорошо сознавала, что израильтяне не обеспечат их ни тем, ни другим.
Быть иностранцем и иметь возможность уехать из этой страны — все это хорошо. Но что будет с этими несчастными палестинцами и ливанцами? Мысль об этом заставляет меня содрогнуться.
Пиркко Парвийнен,
врач (Финляндия)
21 апреля я направилась на работу в Ливан по линии Финско-арабского общества дружбы. В лагере для беженцев Айн эль-Хильва находилась больница с норвежским врачом и медсестрой, а также реабилитационный центр для детей и взрослых с умственными и физическими недостатками. В центре работали один голландец, два норвежца и я в качестве физиотерапевта. Мы работали с Палестинским обществом Красного Полумесяца.
4 июня, в пятницу, мы все находились в Бейруте, когда израильтяне начали бомбить город. Бомбардировка продолжалась полтора часа.
Мы отправились в госпиталь эль-Хамшари, расположенный почти рядом с лагерем. Там у нас было больше возможностей работать вместе с группой из лагеря Ми-Ми, состоящей из врача, медсестры и акушерки. Под госпиталем находилось большое убежище, куда мы могли в случае необходимости перевести пациентов.
В воскресенье вечером к нам поступило несколько пациентов, эвакуированных из близлежащего госпиталя, а также несколько новых, которые получили ранения во время бомбардировки и артобстрела. У нас также появились раненые с ожогами, в основном от фосфорных бомб.
Во вторник мы
