Валерий Луков - Социальный контроль масс
Из событий последних лет такими чертами, например, обладают крупные террористические акты, подобные атаке на здания Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. В исследованиях, проведенных в Нью-Йорке в 2003 г., спустя два года после масштабного теракта, в результате которого были уничтожены башни-близнецы ВТЦ и погибли около 4 тыс. сотрудников Центра, выявлено, что психика многих горожан остается травмированной этим событием, две трети опрошенных обеспокоены возможностью новой атаки на город, почти треть считают, что жизнь не вернулась в нормальное русло. Многие стараются не пользоваться метро, обходят стороной небоскребы, страдают бессонницей, ищут утешения в религии и т. д.
Внешнее для собственной жизни людей событие, прямо не затрагивающее их жизнь, комфорт, здоровье, быт, приобретая общественно значимые масштабы, оказывается сильным регулятором и поведения, и настроений, приобретает характер социального контролера в рамках нередко очень больших сообществ.
В целом специфика построения тезаурусной иерархии состоит в том, что ориентирующим инструментом выступают идентификационные модели (модель, ориентированная на стандарты жизни «как у людей»; модель с ориентацией на оригинальность; комбинация их частей в зависимости от ситуации). В этом случае полнота информации в тезаурусе означает лишь ту достаточность, которая определяется ориентационной задачей. Вся иная информация отходит на периферию, подчинена иерархии тезауруса, искажается в угоду главных идей и установок или вовсе не замечается. Для понимания возможностей и границ социального контроля это особенно важно.
Почему одна и та же ситуация, создаваемая властью на любом ее уровне и в любых формах (от президентских программ до ежедневной практики учителя в школе) с целью контроля поведения (воспитания, социализационного воздействия), дает разные результаты? Значимость каждого фактора по отдельности не позволяет этого установить. Существенно то, что значительная часть общей для всех (или многих) информации игнорируется как мешающая поддержанию идентичности.
Но игнорируемая информация может оставаться в резерве и в подходящий момент становится актуальной. Таковы наблюдаемые в повседневности ситуации рождения ребенка или смерти родственника, когда неактуальные традиционные практики ритуальных действий «вспоминаются» и на время осваиваются, уходя затем снова в «запасники» сознания.
Итак, тезаурус представляет собой индивидуальную конфигурацию ориентационной информации (знаний, установок), которая складывается под воздействием макро– и микросоциальных факторов и обеспечивает ориентацию человека в различных ситуациях и на различных уровнях социальности. Освоение социальности в конечном счете идет по модели разделения «своего» и «чужого» (при сильном влиянии значимых других) и выработки позиции по отношению к определяемым фрагментам общественной жизни.
Передача социального опыта от поколения к поколению, формирование нового социального опыта осуществляются в рамках тезаурусных конфигураций. Эти рамки включают и макросоциальные влияния (структурно-функциональные и ситуативные) и микросоциальные влияния (статусно-ролевые, групповой динамики, ситуативные). Жизненные концепции могут оказывать регулирующую роль в преимуществах тех или иных влияний.
Адаптация к новой ситуации влияет на состояние тезауруса, его настройку (по аналогии с поиском волны в радиоприемнике) на некоторые характеристики ситуации, процесса. Подобно тому как радиоприемник не обязательно поймает волну так, что будет обеспечено чистое звучание, подобно тому как есть радиоприемники с ограниченным диапазоном поиска или с фиксированными каналами (вспомним «народный приемник» в гитлеровской Германии, который работал только на каналах, находившихся в руках Геббельса), – адаптация может осуществляться с разной степенью совпадения структуры тезауруса индивида и ценностно-нормативных систем других участников взаимодействия. Если возникает ценностно-нормативный резонанс, тезаурусы взаимодействующих сторон могут быть существенно переформированы. А это значит, что изменятся «свои» и «чужие».
Что следует из тезаурусного подхода для понимания реальных процессов конструирования людьми социальной реальности и определения границ участия в этих процессах людских масс?
4.4. Воздействие на массы
Социальное конструирование реальности вовсе не является частным делом тех или иных людей, неким стремлением к обобщениям или, хуже того, неадекватным отражением того, что мы называем объективной реальностью, теми, кого в обществе называют «ненормальными». Вся сложность вопроса о социальной реальности состоит именно в том, что она конструируется обществом, сообществами, а в итоге и отдельным человеком, и никакой социальной реальности вне этих конструкций просто нет.
Можно определенно говорить о том, что социальное конструирование реальности – неизбежность и, более того, важнейший атрибут реальности: реальность такова, какой воспринимает ее социальный субъект. Не следует думать, что это идеалистическое понимание мира. Напротив, его материалистический смысл вполне очевиден: человек, сообщество, общество встраивают себя в мир на основе его интерпретации. Интерпретация может быть неточной (а в рамках тезаурусного подхода это вполне объяснимо), но она определяет мотивацию и направленность предпринимаемых человеком, людьми действий.
Точно то же характеризует и действия власти, которая по необходимости должна ставить перед обществом цели и обеспечивать их достижение, иначе говоря, опять же прибегать к интерпретации действительности и на этой базе выдвигать и реализовывать социальные проекты. Если речь идет о центральной власти, то такие проекты, как правило, предполагают воздействие на большие массы людей.
Отметим еще раз, что существуют две трактовки понятия «массы». Одна из них представлена в работе выдающегося испанского философа X. Ортеги-и-Гасета «Восстание масс». У Ортеги восстание – вовсе не народная революция, не высший пик классовой борьбы, а массы – вовсе не народ, не трудящиеся и т. д. В его трактовке восстание масс – это противодействие посредственности прогрессу, это вызов, бросаемый привычкой к комфорту идейным и нравственным поискам и творчеству меньшинства. Испанский мыслитель писал, что «Европа утратила нравственность. Прежнюю массовый человек отверг не ради новой, а ради того, чтобы, согласно своему жизненному складу, не придерживаться никакой» [3, 767]. Это сказано в 1930 г., но при всех крупнейших исторических переменах, произошедших с того времени, проблема сохраняет свое звучание и в современной Европе, и в мире в целом.
Оппозицией этому пониманию массы выступает взгляд на нее как на активную и прогрессивную силу общественных перемен. Он был распространен у нас еще совсем недавно, когда критерием эффективности идеологической и массово-политической работы выступало формирование личности определенного (предписанного партийными директивами) типа. «Революционные массы» – характерный образ и символ той идейной конструкции.
Восстание масс своим энтузиазмом (если иметь в виду революции) или консерватизмом (если придерживаться трактовки Ортеги-и-Гасета) рождает новые формы социальности, поразительно стандартизированные, нормативность которых обеспечена единством воли и мысли в эти периоды самоорганизации. Восстание масс исходя из трактовки Ортеги можно толковать как новое варварство, как отказ «среднего человека» от высокой культуры – удела элит. Формирование личности по образцам достигает во многом того же эффекта, поскольку образующаяся на определенном этапе масса сформированных по единой модели личностей задает параметры социального контроля, обеспечивает ту же жесткую нормативность общественных действий.
Но в любом случае устойчивые черты массы – первый барьер для различного рода воздействий. Собственно, воздействие на массы, «пиар» в отношении масс – довольно неопределенное дело. Пока проекты воздействия обращаются к системе коммуникации с массами, определенность еще не утеряна: известно, какие СМИ или другие имеющиеся коммуникативные средства, в каком объеме, за какие деньги начнут распространять желаемую для власти информацию. Но кем и как она будет воспринята – большой вопрос. Масса, которую стремится поставить под свой контроль власть, подвластна или неподвластна лишь в целом, но конкретные решения натыкаются на такие ее свойства, как кратковременность общих реакций, упругость в ответ на давление, а более всего – непонимание «верховного» замысла и того языка (в широком смысле), на котором замысел передан в «низы».
Как реагируют в таком случае массы? Их действия по социальному конструированию реальности, в общем-то те же, что характерны и для отдельных личностей. Это, во-первых, адаптация к условиям среды* во-вторых, достраивание реальности* в-третьих, переструктурирование условий среды. Различие проявляется в масштабах этих реакций, уровне и характере связанности позиций участников коллективных действий и, разумеется, в последствиях этих реакций для социальной жизни.
