Константин Базили - Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях
266
Шейхи Абу Накид владели муката Мунасиф (с центром в Дейр эль-Камаре). Эмир Бешир лишил их прав на муката и конфисковал имения. После падения власти Бешира шейхи Абу Накид возвратились в Ливан и попытались восстановить свои права на муката Мунасиф, однако натолкнулись на сопротивление населения Дейр эль-Камара. «Народ Дейр эль-Камара, — писал Шидийак, — смотрел свысока на своих шейхов Накидов и отказывался исполнять их приказы». Это послужило причиной враждебных действий шейхов Накид против населения Дейр эль-Камара. Борьба между шейхами и городом продолжалась и в последующие годы. — Прим. ред.
267
Столкновения начались 13 октября 1841 г. — Прим. ред.
268
Маронитские крестьяне были вовлечены в столкновения духовенством и феодалами. Маронитский патриарх Юсуф Хбейш (из семьи шейхов Хбейш) приказал всем маронитам явиться на помощь Бешир эль-Касему с оружием в руках. Он выслал в христианский лагерь деньги для приобретения продовольствия, пороха и пуль. — Прим. ред.
269
См. главу 8.
270
Базили имеет в виду свою поездку в Дамаск. — Прим. ред.
271
О размерах этих столкновений можно судить по следующим данным: более 70 деревень и два города (Захла и Дейр эль-Камар) были полностью или частично разрушены, убито с обеих сторон полторы тысячи человек, сожжено до 4400 домов, разграблено имущества на 117 тыс. мешков у христиан и 2550 мешков у друзов (АВПР. Ф. «Посольство в Константинополе». Д. 718. Л. 240–241). — Прим. ред.
272
8 ноября 1841 г., вернувшись из Дамаска, Базили доносил в Константинополь: «По моем приезде в Бейрут, будучи еще взволнованным всеми ужасами войны, театр которой я только что проехал, я адресовал сильный призыв к Селим-паше по поводу его бездействия, которое компрометирует достоинство правительства. Полк. Розе, консул Франции, агенты Австрии и Пруссии присоединились ко мне» (АВПР. Ф. «Посольство в Константинополе». Д. 718. Л. 182). — Прим. ред.
273
16 января 1848 г. — Прим. ред.
274
О причинах и характере этого столкновения Базили сообщал В. П. Титову 30 августа 1842 г. следующее: «В результате ссоры в Газире, в четырех часах от Бейрута, по поводу одного крестьянина, который покинул своего сеньора, чтобы перейти работать к другому, четыре шейха главных маронитских семейств были убиты и много других ранено; отметим, что население не приняло никакого участия в этом деле и что оно не хотело даже взять на себя заботу хоронить трупы» (АВПР. Ф. «Посольство в Константинополе». Д. 736. Л. 229). — Прим. ред.
275
В объяснении моем с Шибли Арианом под Захлой в его лагере в 1841 г. я, в присутствии всех его советников и главных сподвижников, предсказывал ему эту участь. Мой драгоман боялся перевести мои слова по-арабски, чтобы буйный шейх не пришел в исступление. Я стал запросто ему объяснять мое предсказание по-турецки (он понимал этот язык) и просил его самого передать по-арабски присутствующим. С улыбкой, с гневом и со вздохом Шибли исполнил мое требование. Картина эта глубоко запечатлелась в моей памяти. Каждая из 60 или 70 физиономий шейхов, меня окружавших, казалась типом, уловленным из полотен Рембрандта или Сальватора Розы.
276
7 декабря 1842 г. — Прим. ред.
277
«Неотъемлемые права Порты» (франц.). — Прим. ред.
278
Рост крестьянского движения начался в 1843 г., когда турецкие власти объявили о сборе налогов за истекшие три года (после 1841 г. Порта не решалась взимать налоги). В ответ на это в мае 1843 г. заволновалось население Кесруана, весной 1844 г. крестьяне района Джиббет-Бшарра отказались платить налоги. В долине Бекаа феллахи после вооруженных столкновений изгнали турецкого откупщика налогов. Слухи о намерении турецкого правительства собрать в Сирии рекрутов вызвали волнения в Тараблюсе, сопровождавшиеся отказом населения платить налоги. В июле 1844 г. турецкие власти ввели войска в Тараблюс и Джиббет-Бшарра. Однако внутреннее брожение в стране не затихало. В сентябре того же года Базили писал о том, что в Ливане неспокойно и, хотя восстание не вспыхнуло, «всеобщая деморализация населения всего Ливана делает ужасающий прогресс, и со дня на день становится все труднее организовать здесь сколько-нибудь регулярное управление». В Кесруане состоялось большое народное собрание, которое объявило протест против существующего 12-процентного таможенного тарифа. В Южном Ливане созывались собрания, на которых христиане-феллахи составляли петиции с просьбой освободить их от власти друзских феодалов. — Прим. ред.
279
Совещание имело место 2 февраля 1845 г. — Прим. ред.
280
Ненависть эта, имевшая столь гибельные последствия, происходила оттого, что старый Эсад, оскорбленный однажды повелительным тоном депеши к нему министра финансов, выразился слишком круто о нем в присутствии одного из своих подчиненных, который, быв впоследствии выгнан из его службы, поспешил в столицу с доносом. Обида была тем чувствительнее для самолюбия министра, что его отец состоял некогда в службе Эсада и все его семейство было им облагодетельствовано. Эсад принадлежит к весьма небольшому числу турецких вельмож: дворянского рода. Он происходит от древнего семейства малоазийских деребеев, сподвижников завоеваний первых султанов. В эпоху истребления янычар он был усердным, но человеколюбивым исполнителем султанского приговора в своем пашалыке в Адрианополе и почитался по своему уму, опытности и преданности одним из лучших слуг султана. В 1827 г. по случаю ультиматума российского кабинета Махмуд секретным письмом спрашивал мнения Эсада: согласиться ли на требования России или предпочесть войну? Эсад откровенно выразил свое мнение о сохранении мира, предлагая даже своему султану все свое состояние в пособие на уплату возмездий, востребованных Россией в пользу купцов наших, разоренных самоуправством Порты в 1821 г., лишь бы сохранить мир, столь нужный для упрочения преобразований Махмудовых. Султан, обманутый льстецами и любимцами, которые без метафоры называли непобедимыми новые его войска, приписал умный совет Эсада его робости. Он принял только предложение его о пожертвовании всего его состояния, но не на уплату долга России, как это разумел Эсад, а на расходы войны с Россией. Последствия с лишком оправдали предчувствия опытного старика; но его богатства никогда не были ему возвращены. В 1826 г., когда государь император участвовал в забалканской кампании, Эсад защищал Шумлу. Девять лет спустя, во время путешествия государя в Закавказском крае, Эсад, бывший в то время пашой в соседнем Эрзуруме, по повелению султана Махмуда являлся в Александрополь с приветствием к его величеству от имени своего государя. Вид, обхождение и речи русского царя сделали глубокое впечатление в его уме, и не один раз в доме моем в Бейруте, с благоговением взирая на императорский портрет, пересказывал он мне малейшие подробности этого свидания. Государь вспомнил, что храбрый защитник балканской твердыни именовался Эсад-пашой, и спросил у своего гостя, он ли сам отстоял тогда крепость. Эсад, воспитанный в турецких понятиях об этикете, рассудил, что утвердительный ответ был бы неприличным; сказать «да» значило бы похвалиться тем, что он дрался против армии, в которой присутствовал сам император. Но он знал также, что пред царем ложь постыдна, он потупил взоры, будто преступник, и не смел отвечать. Государь его понял, обласкал и похвалил за честную службу султану. У удивленного старика навернулись на глазах слезы признательности. Султан Махмуд был в восторге от представленного пашой отчета о его объяснениях с императором, и едва Эсад не сделался первым любимцем этой эпохи. Но, как это всегда бывает в Турции, султанская благосклонность внушила опасения временщикам власти. Эсад был оклеветан и сменен с пашалыка. Затем наше посольство за него заступилось; он вошел опять в милость и был принят в Верховный Совет. Прямота его нрава не позволила ему долго оставаться в столице. Его стали переводить из одного пашалыка в другой подалее от Стамбула. В 1847 г. он, управляя Курдистаном, наказал знаменитого бунтовщика Бедер Хан-бея. Ему теперь под 90 лет, но почитается лучшим поэтом в Турции.
[Бедер Хан-бей, курдский эмир, правитель округа Джезире, возглавлял восстание курдов против турецких властей, подавленное в 1847 г. — Прим. ред.].
