Украинский рубеж. История и геополитика - Наталия Алексеевна Нарочницкая
Поэтому даже не Великая схизма — деление по догмату Троицы — нас разделила формально. Но до сих пор мои друзья-консерваторы, как правило, католики, очень сочувствуют православию и своих детей учат тому же, чему учим мы. Делай добро, не ожидая вознаграждения, будь честным, не убий, не укради. Это те основы, которые изначально сделали нас единой цивилизацией, но потом мы по-своему шли по этому пути. И различия достаточно существенные. А уже нынешняя, постмодернистская западная цивилизация — это их логический итог, деградация — змея себя за хвост укусила. И это трагедия великой европейской культуры.
— Последовательное отрицание духовности непременно ведет к сатанизму. Пусть открытому, пусть скрытному, но все равно — к сатанизму. Вот то, что мы сейчас и видим.
— Вы замечательно сказали. У богословских деятелей прошлого написано, что идея богоподобия извращается сначала в идею богоравности, это Возрождение. Дальше — человекобожие, а потом сатанобожие. Пока это еще человекобожие. Но это предпоследний этап.
— Однако все контуры уже обозначены.
— Человеку сегодня даже запрещается провозглашать свою богоданную биологическую и физиологическую природу. Мы знаем, что отклонения в этой области были еще и в Библии описаны. Кстати, написано: кто сделает так, должен быть истреблен, как это есть мерзость перед лицом Господа. Даже за убийство возможно искупление, а вот это — просто перестаешь быть человеком, тем, для которого Господь Слово Свое явил. Эти явления давно встречались, но грех никогда не смел провозгласить себя равным добродетели. А сейчас именно это происходит, и это самое страшное. Это новая революционная философия, призванная человека поставить над всем, и он не должен быть связан никакими моральными, национальными, религиозными, этическими запретами или узами. Это полная атомизация общества. И это та самая история без нравственной цели, без нравственного целеполагания. Это философия конца истории. И что будет с таким Четвертым Римом, только языческим? Варвары придут и все разрушат вместе с демократией, с термами, с Колизеем.
Чем больше оскотинивается западное общество по ликвидации этических норм, тем более воинствующим становится отклик и исламский протест, который имеет свои причины. Радоваться этому совершенно не приходится, это опасность и для нас. Потому что на фоне экономического демонизма, деградации, победно шествующей содомии у них кинжал сжимается в руке все крепче. И мы видим взрывы, а это лишь проба сил.
— А что же Россия в эту эпоху полураспада?
— Россия не может существовать иначе, как империя. Страна, протяженная, как раньше, от Буга до Тихого океана, со всеми климатическими зонами — от вечной мерзлоты до пустыни, многоукладная — от кавказских аулов до богемных кварталов Москвы, сибирских деревень, по укладу, культуре, перепадам в экономике, в развитии, в достатке — мы модель мира с его перепадами. Не Америка ровненькая, не Европа, как хорошо выточенный, блестященький параллелепипед. И попробуй туда встрой Россию. Это кусок руды, где и простая порода, и кристаллы, и алмазы, и самоцветы. Куда нам туда? Они — «теремок», где уместились и лягушка-квакушка, и зайчик-побегайчик, а мы — «Мишка, сейчас влезу, и всем вам будет крышка».
Империя — не от слова dominium, а от управления. Как с Северным Кавказом наладили отношения? Политика была разной. По отношению к каждому народу надо применять государственные меры и принимать решения с учетом его традиций и менталитета.
На Западе просто от ярости не знают, что делать: как это вдруг мы из Чечни сделали «России верных сынов»? Для этого надо было пораскинуть мозгами. Это как царское правительство, оно дало им их же методом сделать территорию управляемой, спокойной. Если что-то происходит — разберитесь сами, пожалуйста, и доложите.
— А мы должны понять, что проблемы Донбасса, Кавказа, Приднестровья решатся, только если мы восстановимся в едином имперском организме.
— И в едином мировоззрении. Наш фонд стремится снять преграды для единого интеллектуального пространства, единого пространства сознания. Я вижу в аудитории из Донецка не просто часть Русского мира, а часть единого интеллектуального пространства.
И вот еще трагедия — это раскол, фрагментация славянства и остатков поствизантийского пространства. Это трагедия раскола ветвей православных россов — малороссы, белорусы. Это же идет уже несколько веков. Поляки тут очень сильно постарались. Правда, они сами считали украинцев таким быдлом. Хотелось, чтобы украинцы просто узнали, какого мнения на самом деле о них поляки. То же в православном мире — Греция вообще давно, с 20-х годов, под масонским гнетом. Как ни странно, ведь у нас греческая вера, у нас вся церковная лексика схожая. Казалось бы, солидарность должна быть и симпатии, прежде всего на уровне консервативной традиции. Нет, самые пророссийские в Греции — традиционно левые. Они, правда, никакие не атеисты, они просто левые. Вообще, принудительный атеизм был только в Советском Союзе. В остальных, даже соцстранах, не надо было афишировать, но все крестились, не возбранялось.
— На Западе мягче было.
— Балканы, православные славяне. Просто осыпаются, как сухие листья. Посмотрите на Болгарию. Это огромная задача Запада прежде всего оголить и фрагментировать все поствизантийское православное пространство. Если раньше, когда бомбили Сербию, я писала, что это сербское сопротивление — последний чистый язык пламени из гнилостного болота славянства, то теперь я считаю, что это Донбасс и Крым. Это вы приняли эстафету.
— Донбасс — точно. Потому что у нас принята доктрина «Русский Донбасс».
— Это довольно сильный документ. Я как раз верю, что наиболее сильные документы или наиболее осмыслительные придут из той территории, которая под давлением, и это стимулирует философскую, религиозную и политическую мысль. Так было в Крыму в 90-х годах. Я приезжала туда и была потрясена мышлением и изысканиями целых академических кружков в Таврическом университете. И я поняла, почему это происходит. Потому что они под давлением, им надо свою идентичность защищать. И мысль начинает духоподъемно работать, дух начинает творить.
— У нас русский народ появился как субъект истории. Причем на уровне официального документа. Это первый шаг. И он сделан.
— Пусть сначала на региональном уровне, посмотрим, как будет дальше.
— Рождение идеологии, которая базируется на истории, у нас произошло. Впервые, правда, на всем постсоветском пространстве. Смотрите, что получается. Берем Донбасс. У нас появилась одна история — история русского народа, история, как русский народ сделал или создал нынешний Донбасс. Украина в то же время имеет совершенно другую историю, совершенно другие взгляды. Получается, история является орудием гибридной войны. Это очевидно.
Процитирую
