Василий Сафрончук - Политика и дипломатия
Поэтому Россия должна быть серьезно озабочена тем, чтобы обеспечить максимально дружеские, если можно – союзнические отношения со своим великим соседом.
Сегодня это представляется делом вполне реальным. Ситуация в мире складывается так, что целый ряд объективных факторов благоприятствуют российско-китайскому сближению.
Во-первых, обе страны, находящиеся в процессе сложных преобразований, кровно заинтересованы в том, чтобы иметь добрые отношения со своими соседями. Любая напряженность в этих отношениях только повредит нашим интересам – это, думается, сегодня равно хорошо понимают как в Пекине, так и в Москве.
Во-вторых, техническая помощь России необходима Китаю для модернизации его промышленности и вооруженных сил, а поддержка Китая на международной арене очень желательна для серьезно ослабленной позорным десятилетием «ельцинизма» России.
В-третьих, обе страны имеют огромный – правда, пока плохо используемый – потенциал торгово-экономического сотрудничества[51].
Наконец, в-четвертых, и Россия, и Китай как самостоятельные цивилизации и мировые центры силы, равно заинтересованы в предотвращении американской глобальной гегемонии и диктатуры «золотого миллиарда» в рамках пресловутого «нового мирового порядка». И если Россия после развала СССР только начинает сегодня искать свою самостоятельную линию поведения, то в Китае это поняли уже давно.
Еще десять лет назад германский журнал «Шпигель» опубликовал данные полученного им секретного исследования Академии общественных наук Китая. Согласно этому исследованию, «в начале XXI века конфликт между США и Китаем прорвется наружу»[52]. Четырьмя годами позже практически та же мысль была повторена в исследовании сотрудника Министерства иностранных дел Китая Сон Юмина. «Стратегической целью США, – говорится в этом документе, – является стремление к господству во всем мире, и они не смогут смириться с появлением другой крупной державы на Европейском или Азиатском континенте, которая будет представлять угрозу их лидирующему положению»[53].
Итак, сегодня налицо совпадение ключевых интересов России и Китая по многим стратегическим направлениям. Со стороны России было бы неразумным не использовать такой благоприятной ситуации для укрепления российско-китайских отношений. При этом надо иметь в виду, что и Запад тоже внимательно следит за их развитием, весьма опасаясь возможного стратегического альянса Москвы и Пекина.
В качестве альтернативы российско-китайскому сближению некоторые западные политологи предлагают США пойти на «приспособление и самоограничение», а в качестве «отступного» включить в зону влияния Китая в XXI веке весь российский Дальний Восток, Среднюю Азию и Казахстан[54]. Поэтому сегодня вопрос стоит так: или мы сумеем выстроить с Китаем взаимовыгодные политические, экономические и военно-стратегические отношения, или наши геополитические соперники приложат все силы для того, чтобы «умиротворить» набирающий силу Пекин за счет российских интересов и даже территорий. В свою очередь, и Китаю не следует забывать, сколь изнурительным и контрпродуктивным оказывалось для него противостояние с Россией всякий раз, когда нашим общим недоброжелателям удавалось добиться обострения российско-китайских отношений.
Наследники Тамерлана
Исламский мир в тисках глобализации
Исламский мир в начале XXI столетия представляет собой цивилизацию, разорванную в мощных полях геополитических и этнических противоречий, активно подогреваемых Западом извне. Однако было бы опрометчивым делать уверенные прогнозы о том, насколько долговременна такая ситуация.
История долгое время была весьма благосклонна к мусульманам. Арабские завоевания, оформленные к середине VIII века в халифат Абассидов, создали мировой центр силы, который смело вступил в борьбу за глобальное лидерство. В разное время грозные имена исламских владык – Мелик-шаха и Тамерлана, Саладина и целой чреды воинственных Османидов наводили трепет на окрестные народы и племена.
Однако с середины XVIII века державная мощь исламского мира, воплощенная к тому времени в его многовековом лидере – Оттоманской империи – начинает угасать. Стремительное развитие Европы и России не оставляет Стамбулу реальных шансов, и поражение Блистательной Порты в первой мировой войне знаменует собой крушение важнейшего мусульманского геополитического полюса, восстановить который исламский мир не сумел и по сию пору.
Тем не менее, это не значит, что мусульманская цивилизация смирилась с таким положением вещей. Стремление преодолеть государственно-политическую разобщенность, консолидироваться, изжить внутренние расколы и выступить в борьбе за глобальное лидерство единым фронтом сегодня сильно в нем, как никогда раньше. Притом все более ясное понимание того, что именно Запад является главным препятствием на этом пути, стимулирует широкое распространение антизападных, особенно антиамериканских настроений в широких народных массах исламских государств – даже там, где находящаяся у власти элита вполне лояльна к Западу.
Зная это, американцы предприняли все возможные усилия, чтобы интегрировать наиболее опасные с геополитической точки зрения страны исламского мира в свою глобальную схему. И им многое удалось сделать в этом направлении: включение Турции в НАТО, налаживание «особых отношений» с Египтом, размещение в арабских странах Персидского залива своих военных баз и воинских контингентов значительно усилили влияние США в этих регионах. Той же цели служит и политика США в ближневосточном конфликте.
Но с 80-х годов прошлого века, после исламской революции в Иране, в мусульманском мире активизировались процессы поиска новых геополитических лидеров, способных возглавить его в условиях новой эпохи глобальных американских притязаний, вернуть ему былую самостоятельность и сформулировать свою собственную универсальную модель глобализации. «Ислам – это глобальное знание, обращенное ко всем людям, – говорит нынешний президент Ирана Мохаммед Хаттами. – Знание, подчеркивающее сущностное равенство людей и отрицающее различие по географии или по крови…»[55].
Пока эти попытки не увенчались успехом, однако они выявили несколько наиболее пассионарных исламских государств, стремящихся отстоять свой самобытный путь развития и одновременно повлиять на мировую политику. И если взаимодействие с мусульманским миром как с единым целым затруднено, то ничто не мешает России активно и плодотворно сотрудничать с этими государствами, равно как и с теми исламскими странами, доброжелательные отношения с которыми являются частью советского геополитического наследия. Например, Сирия, Ливия, Ирак и другие арабские страны, традиционно ориентировавшиеся в прошлом на СССР, и сейчас были бы рады развивать самые тесные отношения с Россией, видя в ней силу, способную хоть как-то сбалансировать избыточное влияние США в этом регионе.
Важнейшим стратегическим партнером России в исламском мире может стать Иран, особенно важный для евразийской геополитики в силу уникального географического положения, превратившего эту страну в связующее звено между Дальним и Ближним Востоком, Средней Азией и Индостаном. Учитывая наши крепнущие экономические связи, а также то, что Иран отвергает ваххабизм, а его руководство постоянно призывает к созданию в рамках многополярного мира «новой модели международных отношений, основанной на диалоге между культурами и цивилизациями» и к «отказу от желания достигнуть господства»[56], российско-иранское партнерство могло бы стать серьезным фактором в мировом раскладе сил XXI века. Именно поэтому американцы так настойчиво добиваются свертывания российско-иранского сотрудничества, а архитекторы «нового мирового порядка», подобные Бжезинскому, откровенно обеспокоены тем, что «враждебность Ирана по отношению к США склонила Тегеран занять, по крайней мере тактически, промосковскую позицию»…[57].
От Мадраса и до Гималаев…
Индия как региональная сверхдержава
Еще одним важным полюсом нового мира может со временем стать Индия. Ее экономика стабильно развивается, а вступление в клуб ядерных держав дает ясное подтверждение тому, что эта великая страна не собирается мириться с ролью второстепенного игрока на мировой сцене. Это признают сегодня даже на Западе, традиционно подозрительно настроенном по отношению к усилению мощи любой незападной страны. Так, например, директор Центра европейских реформ Чарльз Грант в своей уже упоминавшейся книге «ЕС – 2010: оптимистический взгляд в будущее» предполагает, что к 2010 году «Индия, наравне с Китаем и Россией, в некоторых отношениях станет подобием сверхдержавы». При этом особенно важно, что геополитические и военно-стратегические интересы Индии нигде не пересекаются с интересами России, что создает прочную, объективную базу для успешного партнерства двух наших стран.
