Константин Базили - Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях
190
Беленская битва произошла 29 июля 1832 г. — Прим. ред.
191
В те годы я служил на эскадре адмирала Рикорда в Средиземном море. Сирийские дела привлекали уже внимание кабинетов. Россия предвидела необходимость вступничества своего. В конце сентября мы посетили с адмиралом Суду и Кандию, где я в первый разу видел египетские регулярные войска. Кандия была вверена паше египетскому в награду за опустошения, сделанные им в Пелопоннесе, и за потерю его флота в Наварине. Страшно было смотреть на тогдашнее состояние Кандии. В проезд наш через живописные деревни злополучного острова не встречалась ни одна живая душа. Лондонская конференция присудила султану Кандию, которой христианское народонаселение с таким остервенением дралось противу турок во все продолжение греческой войны. В продолжение войны турки спасались в Малую Азию или запирались в трех крепостях, где их гарнизон выдерживал натиск христианского народонаселения. По окончании войны, когда Греция была осуждена отозвать свое войско из Кандии и сдать остров туркам, христианское народонаселение спасалось в Грецию. В тех деревнях, которые не были сожжены, дома оставались в ту пору (года два спустя по бегстве жителей) еще не ограбленными, потому что и грабить было некому.
Из Кандии поплыли мы отыскивать турецкий флот. У Родоса встретили мы флот египетский из 13 судов, в том числе 3 линейных корабля и 5 фрегатов. Фрегаты были выкрашены двухдечными кораблями, а к 80-пушечным кораблям была прибавлена третья белая полоса для эффекта. Турецкий флот нашли мы в Мармарисской бухте, которая едва ли не лучший порт Средиземного моря по безопасности, по простору, по удобству защиты обоих его проходов. Турецкий флот состоял из 32 судов, в том числе двенадцати линейных кораблей. Флаг и вымпел великого адмирала развевались на 132-пушечном «Мухмудие». Халиль-паша, командуя флотом вчетверо сильнее египетского по числу и калибру орудий, закрыл, однако ж, цепями оба прохода бухты, боясь атаки. Он со всегдашней своей любезностью угощал нас в великолепной платановой роще на берегу залива и уверял нашего адмирала, что он ждал только султанского приказа на истребление египетского флота. Но он имел основательные причины уклоняться от сражения: экипажи были составлены не из матросов, а из всякого сброда; офицеры не имели никакой опытности в морском деле (теории от турок требовать не станем), а все милости султана не могли внушить капудан-паше морского гения. Халиль, дитя Кавказа, этого рассадника пашей, был в детстве невольником своего соотечественника Хозрефа, который определил его в регулярное войско офицером, сохраняя, однако ж, над ним свои права. В Морейской экспедиции Ибрахим-паша полюбил его за ловкость и телесную силу. В кампаниях 1828 и 1829 гг. противу России личная его храбрость и покровительство Хозрефа возвели его в звание паши. По заключении мира султан, желая показать Европе образчик перерожденных турок, назначил его послом в Петербург, где в самом деле он понравился двору и обществу, стараясь перенимать тон и манеры европейского человека. Когда по шестимесячном пребывании в России возвратился он в Стамбул, султан был в восторге от него за его развязность, за благородные военные приемы, за его рассказы о русской армии, о величии русского двора. Рука султанши — дочери Махмуда и звание генерал-адмирала (капудан-паши) возвели кавказского невольника на высочайшую степень почестей и величия при османском дворе. И после реформы, как и в старину, султаны вверяют свой флот любимцу, который никогда не служил в море.
Египетским флотом командовал Осман Hyp эд-Дин-паша, который заблаговременно получил воспитание в Европе и имел при себе нескольких хороших офицеров-французов.
192
Речь идет о восстаниях, вспыхнувших в 1831 г. в Албании под руководством Мустафа-паши и в Боснии во главе с Хусейном. — Прим. ред.
193
Муравьев Николай Николаевич (1794–1866) — дипломат и военный деятель. В 1819 г. ездил в Бухару и Хиву для исследования путей и установления дипломатических отношений с ханствами, участвовал в русско-персидской войне 1826–1828 гг. и в русско-турецкой войне 1828–1829 гг.; в 1833 г. командовал русским отрядом, направленным султану для помощи против Мухаммеда Али. — Прим. ред.
194
Бутенев Аполлинарий Петрович (1787–1866) — дипломат, начал службу в Министерстве иностранных дел в 1804 г. В 1816 г. был назначен секретарем российского посольства в Константинополе, где находился до 1821 г.; участвовал в русско-турецкой войне 1828–1829 гг. в качестве управляющего походной канцелярией Нессельроде. После заключения Адрианопольского мирного договора был назначен поверенным в делах посольства, а с 1830 г. — послом в Константинополе. С 1843 по 1856 г. — посланник в Риме. В 1856 г. Бутенев был назначен членом Государственного совета и вновь направлен посланником в Константинополь, где оставался до 1858 г. — Прим. ред.
195
Дюгамель Александр Осипович (1801–1880) — военный и государственный деятель. В 1827 г. был назначен вторым секретарем военного отделения российского посольства в Константинополе, участвовал в русско-турецкой войне 1828–1829 гг. В 1832 г. был прикомандирован в качестве уполномоченного от военного министерства к генералу Муравьеву и направлен в Константинополь, откуда был послан 5 января 1833 г. в Конью с поручением предложить Ибрахим-паше остановить продвижение египетских войск. С 1833 г. — генеральный консул в Александрии, активный проводник русской политики при дворе Мухаммеда Али, где оставался до 1837 г. С 1837 по 1841 г. — посол в Тегеране; в 1843 г. был направлен с особым поручением в Молдавию и Валахию. Дальнейшая его служба не была связана с восточными делами. О пребывании Дюгамеля в Османской империи см. «Автобиография А. О. Дюгамеля» // «Русский архив». 1855. Ч. II–IV. — Прим. ред.
196
Дата неверна. Кютахийский договор был подписан 4 мая 1833 г.
Базили, видимо, намеренно искажает факты для того, чтобы, придав законный характер вмешательству России в турецкие дела, обелить русскую политику. В действительности события складывались следующим образом.
Потерпев поражение в борьбе с Мухаммедом Али, султан обратился за помощью к Англии и Франции. Однако его обращение было безрезультатным.
Лишь Россия, не желая падения слабого султанского правительства и замены его сильной властью Мухаммеда Али, активно вмешалась в турецко-египетский конфликт. В Константинополь был послан генерал-лейтенант Н. Н. Муравьев. Целью его миссии было заявить Порте, что русское правительство готово оказать Турции помощь по первому ее требованию и наставить Мухаммеда Али прекратить военные действия.
Однако турецкое правительство отказалось принять помощь России, но оставило за собой право воспользоваться ею в дальнейшем. Для переговоров с Мухаммедом Али в Александрию Порта послала Халиль-пашу. Тем временем 20 января 1833 г. армия Ибрахима выступила из Коньи и двигалась по направлению к Бурсе. 2 февраля она дошла до Кютахьи, здесь ее застал приказ Мухаммеда Али остановиться (это был результат поездки Муравьева в Александрию). Порта, узнав о продвижении армии Ибрахима, вновь просила содействия у французского представителя, но, не получив от него твердых гарантий прекращения наступления египтян, 2 февраля 1833 г. обратилась к русскому послу Бутеневу с просьбой о присылке черноморской эскадры и сухопутного корпуса в 25–30 тыс. человек.
Появление русской эскадры в Босфоре вызвало большую тревогу среди европейских дипломатов. Под давлением французского и английского представителей султанское правительство приняло условия, продиктованные ей Мухаммедом Али: Мухаммеду Али передавалась в управление вся Сирия вместе с Аданским пашалыком. — Прим. ред.
197
Чувства Махмуда к туркам достаточно выказываются по следующим двум случаям этой эпохи: когда устраивался дворец в Долма-бахче, султан хотел туда определить отборных своих садовников. Он выстроил в один ряд всех своих садовников (числом их было 300), сделал смотр и стал вызывать поодиночке человек двадцать, чьи физиономии были благовиднее. Когда султан пожелал знать их по имени, оказалось, что все они были христиане: «Я так и догадывался», — сказал султан громогласно. Потом, обратись к своей свите, прибавил: «Взгляните на остальных — настоящие у роды; бьюсь об заклад, что ни одного грека нет между ними, это туркошаки». Этим именем отличаются турки чисто азиатского происхождения, без примеси греческой, славянской или албанской крови.
Несколько времени спустя султан сидел в Ялдыз-киоске. Поодаль проезжал наш посланник А. П. Бутенев с супругой верхом в сопровождении одного ливрейного. Султан приказал своему адъютанту Иззет-бею узнать, кто этот господин. Иззет-бей доложил. «А знаешь ли ты, что значит русский посланник?» — спросил султан. — «Нет, государь». — «Ятебе поясню: это государственный человек той державы, которая столько раз наказала и меня, и моих предков за бесчинства янычар и пашей, которые храбро душили безоружных райя, а пред русским батальоном устоять не могли. Смотрите же, представитель такой державы, человек, облеченный всей доверенностью своего государя, прогуливается верхом с супругой да с одним слугой (ялныз, мадамасы иле, ее бир ушаг иле́). А последний из моих слуг, какой-нибудь шараб-эмини (инспектор питья) тянет за собой по улицам хвост из десяти слуг. С вами ничего не сделаешь. Ей-богу, жаль (чаре́ йок, валла́х язык)».
