Анатолий Уткин - Единственная сверхдержава

Созданная в довольно скорые сроки антитеррористическая коалиция потребовала от президента Буша довольно резкого отхода от прежде демонстративно подаваемой односторонности действий. Но, чтобы наспех созданный альянс обрел устойчивые долговременные формы, требуются долговременные настойчивые усилия и создание новых форм сотрудничества государств (на основе реформированного Североатлантического Союза либо на другой организационной основе). Способны ли импровизаторы в Вашингтоне на долговременные настойчивые и конструктивные усилия? Это открытый вопрос. Его решение потребовало бы весьма радикальных перемен в мировидении американской элиты, серьезного обращения к прежде игнорируемым проблемам.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПЕРСПЕКТИВЫ ГЕГЕМОНИИ

Доминирующая дипломатическая и военная роль, которую будут продолжать играть Соединенные Штаты в мировых делах, породит озлобление и сопротивление.

После того как Афины возглавили греческую коалицию против персидской агрессии – подобно тому, как Соединенные Штаты возглавили коалицию против державы на Востоке — они попытались превратить свое лидерство в гегемонию. Последовавший конфликт разрушил Грецию как политический и военный фактор на все времена.

Путешествуя в 1880-х годах по Британии, американский путешественник Роберт Лэйрд Кольер сделал вывод: «Они достигли превосходства. Как нация они в высшей степени эгоистичны и высокомерны. Ни один народ в мире не является столь нелюбимым за пределами своих границ». Приводя это суждение, американский политолог М. Уокер приходит к выводу, что «Соединенные Штаты, несмотря на все блага благожелательной гегемонии, так же ныне непопулярны, как когда-то владевшие империей англичане»*.

Как бы ни преподносили благотворные черты американской гегемонии такие ее идеологические лидеры как Г. Киссинджер, даже они признают: «На Соединенные Штаты ляжет бремя, нести которое бесконечно не могло и не может ни одно общество… Дорога к империи ведет и к внутреннему упадку, потому что посягательство на всемогущество размоет внутренние ограничители. Ни одна империя не избежала пути, ведущего к цезаризму, если только не следовала примеру Британской империи, разделившую свои полномочия еще в самом начале этого процесса. В долго существующих империях каждая проблема превращается в вопрос внутренней жизни, потому что внешний мир уже не обеспечивает необходимого противовеса. И, по мере того, как масса вызовов растет и удаляется от исторической внутренней основы, междоусобная борьба становится все более ожесточенной, а насилие всеобщим»*. Нетрудно предположить, что США не исключение из мировой истории, что дальнейшее укрепление американской империи способно породить внутренние «обиды» американцев на внешний мир и, что еще более значимо, обиды внешнего мира на державу, взявшую на себя роль верховного арбитра.

Мир смотрит на очередной тектонический сдвиг в системе международных отношений – попытку создания мирового общежития под американским руководством. Одним из главных критериев жизнестойкости этой схемы является ее «отношение к будущему», то, что новая американская стратегия обещает ведомому большинству человечества. В двух предшествующих случаях американская внешнеполитическая стратегия обещала лучшее будущее. В первом случае президент Вудро Вильсон обещал а будущем уничтожить милитаризм и гарантировал свободу демократического развития для всех. Во втором случае президент Франклин Рузвельт обещал после победы над фашизмом гарантию гражданских свобод и поворот к социальному прогрессу всего мирового сообщества. Ныне, в третьем подходе президент Джордж Буш-мл. не артикулирует своего видения будущего, не обещает неких благ членам глобальной коалиции, он просто обрисовывает некую борьбу «свободы и зла». На горизонте официального Вашингтона нет позитивной повестки дня рождающегося нового мира. Такое молчание в отношении более достойного будущего способно ослабить ту спонтанную симпатию, которую проявило большинство мира к Америке после трагедии 11 сентября. И, что еще более важно, не принять того мира, который видится оптимальным из Вашингтона.

Если предлагаемое участие в борьбе против терроризма не влечет за собой строительства более справедливого и процветающего мира, увеличение значимости общемировых институтов, а, напротив, предполагает мощный порыв «ревизионистского государства использовать свои временные силовые преимущества для создания благоприятного для себя мирового порядка… то цена такого порыва будет высокой. Дипломаты и главы правительств иностранных держав начнут задаваться вопросом «Как добиться сотрудничества в сдерживании, подрыве и возмездии росту американского могущества… Именно великое стратегическое видение, доведенное до крайних пределов сделает мир более разделенным и опасным – а Соединенные Штаты более уязвимыми»*.

Такое развитие событий способно создать в будущем опасность для Америки: «Мы можем прийти к тому, — полагает американский исследователь М. Трахтенберг, — что отравимся нашей силой, дадим толчок безрассудной политике, основанной на навязывании своей системы и нашей идеологии всему остальному миру». Новая имперская политика потребует от Соединенных Штатов той степени жертвенности, на которую эта страна, похоже, уже не способна. Для мобилизации такой степени жертвенности американцы (как народ, общество и индивидуумы) должны будут изменить свою устоявшуюся систему ценностей. Раньше такую мобилизацию облегчал пафос борьбы против посягающих на мировую гегемонию кайзера и Гитлера. В данном случае американское общество должно само создать образ врага, ради крушения которого релевантны любые жертвы. Подаваемая как историческая самооборона внешняя политика как таковая (скажем в случае ответа самоубийцам из Аль-Каиды), может означать лишь односторонность действий, что так или иначе в конечном счете ведет к новой форме мирового диктата.

На какую легитимность может рассчитывать Америка в грядущем? Мощь прежних империй базировалась на трех элементах, центральных по отношению к имперской идеологии: мир, процветание, культура. Римская империя долго держалась на этих «трех китах», равно как и Британская империя – верховный распорядитель долгого мира XIX века. Америка XXI века обещает мир и процветание тем, кто согласится вместе с нею жить в глобализированном по американским канонам мире.

Модель для внешнего мира не совсем получается в свете исключительных условий, уникального опыта США и реальных на сегодня проблем страны. В свое время наполеоновская Франция и викторианская Британия вызывали, без преувеличения, массовое восхищение и желание имитировать. Многие восхищаются и современной Америкой, ее мощной экономикой, системой образования, ее уровнем жизни, издательствами, фильмами, музыкой и т.п. В то же время американское давление на другие страны с целью создания всемирной открытой экономики вызывает явственное противодействие. Требования Вашингтона в отношении политических перемен создают Америке немало врагов. Культурное воздействие часто называют культурным империализмом.

(Исходя из соображений внутренней политики (сбалансированный бюджет) правительство США под давлением конгресса сократило за 1990-е гг. число своих заграничных консулатов и миссий, уменьшило численность посольств. По относительному показателю внешней помощи США стоят в конце списка стран — членов ОЭСР в расчете на душу населения. Внешняя помощь США сейчас меньше одной двадцатой их военного бюджета).

Обратим внимание на особенность исторического пути к вершине могущества нынешнего гегемона – нежелание нести жертвы, опора на жертвенность других. Здесь лучше говорить не от себя, а предоставить слова третьим, сторонним наблюдателям, в данном случае англичанам: «Даже во время второй мировой войны, когда американцы потеряли почти 300 000 своих жизней, можно утверждать, Америка победила используя миллионы русских солдат как свой щит против Гитлера, точно так же как недавно Америка использовала Северный Альянс в Афганистане»*.

Трудно сказать, смогут ли американцы в долгосрочной перспективе, словами президента Дж. Кеннеди, вынести любое бремя, заплатить любую цену», но достаточно ясно одно: существует определенного рода национальный консенсус, готовность заплатить за имперское могущество определенную плату. Возникает вопрос уже другого рода – как и в случае с Вьетнамом, не пойдут ли американцы на приложение таких сил, отпор которым способен подорвать их ныне невероятную мощь; необходимость успеха способна вызвать имперское перенапряжение, в котором достижение успеха будет невозможным и самоистребительным.