Диалектика капитала. К марксовой критике политической экономии. Процесс производства капитала. Том 1. Книга 2 - Николай Васильевич Сычев
Извращая, таким превратным образом смитовское понимание оборотного и основного капитала, Г.Д. Маклеод утверждал, что природа последних всецело зависит исключительно от субъективных предпочтений их владельцев, которые определяют способ употребления капитала и производимых с его помощью предметов. Поэтому употребляемые ими капиталы могут поменяться местами, т. е. оборотный капитал может превратиться в основной (неподвижный) и наоборот[105].
Поэтому «мы можем сказать с убеждением, что не существует предметов, которые были бы непременно неподвижным капиталом, точно так же, как нет предметов, которые были бы непременно оборотным капиталом. Способ затраты капитала, который почти всегда бывает капиталом оборотным, состоит в выдаче заработной платы». Например, «при всех обыкновенных обстоятельствах в Англии, заработная плата предоставляется капиталом оборотным. Но в государствах, где существует рабство, это не так. Там рабы составляют неподвижный капитал»[106]. Если первое положение согласуется со смитовским пониманием оборотного капитала, то абсурдность второго положения вряд ли нуждается в особом пояснении.
Итак, согласно авторской концепции, деление капитала на оборотный и основной (неподвижный) есть условное, преходящее явление, всецело зависящее от способа затраты капитала и характера употребления производимых предметов. Такое нелепое утверждение базируется, с одной стороны, на абсолютизации денежной и товарной форм капитала (не имеющих никакого отношения к этому делению) и полном игнорировании производительной формы последнего (имеющего непосредственное отношение к этому делению); с другой стороны, грубом отождествлении обращения капитала и товарного обмена. Воистину пути фетишизации капитала и его составных частей не знают границ!
Нужно подчеркнуть, что в «плену» этой фетишизации находились и представители неонеклассического направления буржуазной политической экономии. Так, английский экономист А. Маршалл, опираясь на традиционный подход, в качестве исходной предпосылки анализа капитала рассматривал такой феномен, как доход. Извращая реальные факты, он заявлял, что уже в первобытном обществе каждая семья ведет свое хозяйство на основе почти полной обеспеченности, производя для себя все необходимые для жизни блага: пищу, одежду и даже предметы домашнего обихода. Поэтому «лишь очень небольшая часть дохода семьи, или поступлений извне, принимает форму денег.
Когда вообще представляют себе ее доход, то оценивают выгоды, получаемые от утвари для приготовления пищи, равно как и от применения плуга для обработки почвы; при этом не усматривают различия между ее капиталом и остальным накопленным имуществом, к которым в равной мере относятся и утварь для приготовления пищи, и плуг»[107].
Но такого рода рассуждения есть не что иное, как «плод больного воображения» автора, стремившегося выдать желаемое за действительное. Как известно, в первобытном обществе главной хозяйственной единицей была община. Но отнюдь не отдельная семья. Последняя стала таковой лишь в период разложения данного общества.
Что же касается капитала, то, исходя не столько из научных, сколько из идеологических соображений, А. Маршалл отождествлял его с натуральным доходом (ибо небольшая часть последнего принимает форму денег) и, как следствие, – с накопленным имуществом, полагая, что они являлись неотъемлемыми атрибутами экономической жизни первобытного общества. Между тем капитал появился впервые только в древнегосударственной экономике. Однако капитал не играл в ней ведущей роли, поскольку она была преимущественно натуральной.
Но А. Маршалл занимал иную позицию. По его мнению, выйдя из первобытного состояния, экономика стала денежной, т. е. денежные отношения являлись всеобщими, охватывая все ее сферы. Причем по мере роста «денежной экономики получила развитие сильная тенденция сводить понятие дохода к тем поступающим извне, которые оказываются в форме денег; сюда включаются и «платежи в натуре» (такие, как бесплатное жилье, бесплатные уголь, газ, вода), которые производятся в качестве части вознаграждения работника взамен выплаты денег»[108].
Смешивая подобным (вульгарным) образом денежную экономику с деньгами, как специфическим товаром, выполнявшим роль всеобщего эквивалента в процессе обмена обычных товаров, А. Маршалл указывал на тесную связь дохода с капиталом. Опираясь на здравый смысл, автор определял капитал человека как ту «часть его богатства, которую он выделяет на получение дохода в форме денег. Или, еще более широко, на приобретательство (Erwerbung) посредством торгово-промышленной деятельности. Поэтому иногда может быть целесообразно называть его торгово-промышленным капиталом; такой капитал можно определить как состоящий из тех внешних благ, которые человек использует в своем предприятии, либо храня с целью продать за деньги, либо применяя их для производства вещей, которые предстоит продать за деньги»[109].
Итак, по А. Маршаллу, изначально, наряду с торговым капиталом, существовал и промышленный капитал, которые он сознательно объединил в одну рубрику, игнорируя тем самым их отличительные черты. Известно, однако, что промышленный капитал появился лишь в период становления буржуазного общества.
Отрицая это обстоятельство, и опираясь на традиционный подход, А. Маршалл определял капитал как часть богатства человека, т. е. совокупность вещей (внешних благ, по терминологии автора), которые он использует двояким образом: 1) хранит с целью продажи за деньги; 2) применяет для производства других вещей, предназначенных для продажи в будущем. Сообразно этому (товарно-фетишистскому по своей сути) определению капитала, А. Маршалл относил к нему принадлежащие промышленнику, с одной стороны, особые вещи, которые либо применяются непосредственно в производстве (средства производства), либо предоставляются работниками (предметы потребления); с другой стороны, такие вещи, которые используются либо для извлечения дохода, либо для осуществления контроля за капиталом[110].
Будучи убежденным сторонником вещной концепции капитала (игнорировавшей его социальную природу), А. Маршалл уделил весьма скромное внимание делению последнего, во-первых, на потребительский и вспомогательный, или опосредствующий (заметим, кстати, эти категории автор заимствовал у своего предшественника Р. Джонса, изменив лишь название первой, но сохранив одновременно ее смысловое значение). Потребительский капитал включает в себя товары, предназначенные для непосредственного удовлетворения потребностей рабочих, т. е. товары, обеспечивающие существование последних (к таковым относятся пища, одежда, жилище и т. д.)[111]. Напротив, вспомогательный, или опосредствующий, капитал включает в себя средства труда (инструменты, машины, фабрики, железные дороги, верфи, суда и т. д.) и предметы труда (всякого рода сырье), которые оказывают содействие приложению труда в производстве[112]. Во-вторых, на основной и оборотный. Не мудрствуя лукаво, А. Маршалл счел целесообразным «последовать за Миллем в установлении различия между оборотным капиталом, «который целиком исчерпывает свою функцию в производстве, в процессе его одноразового применения», и основным капиталом, «который существует в долговечной форме и доход от которого поступает на протяжении соответственно продолжительного периода»[113].
