Авторский коллектив - Новороссия. Восставшая из пепла

В первой половине XIX в. следует отметить заслуги по устройству и управлению Новороссийским краем наместника его кн. М. С. Воронцова (1823–1843).

Одновременно с административным устройством реформировались и земельно-правовые отношения населения. Намечавшаяся правительством крестьянская освободительная реформа проводилась здесь частично с тем большим успехом, что в новороссийских губерниях, благодаря земельному простору, крепостное право не успело утвердиться повсеместно и сравнительно с центральными губерниями России приняли менее тяжелые формы. Приступив к улучшению быта крепостных, правительство прежде всего прекращало новые случаи закрепощения. Так, по указу 1811 г. крестьяне Донской области, приписанные к станицам, были обращены в казаков, образовав население Егорлыцкой, Кагальницкой, Мечетинской и Ольгинской станиц; пришлым же «иногородним» был разрешен совместный выгон на общественных землях и были даны права собственности. В 1816 г. было воспрещено перевозить крестьян для поселения на Дон. Калмыкам, кочевавшим с половины XVII века в пределах всей области Войска Донского, были отведены в 1806 г. земли, составившие Калмыцкий округ.

С целью приостановления процесса разложения казачества, в 1835 г. были введены сильные ограничения в распоряжении частновладельческой землей, которую можно было продать только донскому чиновнику из казачьего сословия, и войску принадлежало исключительное право разработки естественных минеральных богатств, часть с вознаграждением владельцу, частью без него. Тогда же частновладельческие земли были отведены отдельно от общественных, а оставшиеся земли были размежеваны на войсковые нужды, под калмыцкие улусы и отдельные станицы — «станичные корты» — с наделом по 30 десятин на каждую душу по ревизии 1837 г.

Менее успешно шли землеустроительные работы на территории Северного Кавказа. Сильная эксплуатация ногайского населения, кочевавшего здесь издревле, особенно в пределах нынешних Ставропольского и Александровского уездов Ставропольской губернии, вызвала усиленную эмиграцию ногайцев в Турцию. Значительная часть их однако возвратилась в 1870 г., когда земли ими покинутые, и особенно лучшие из них были розданы частным лицам, главным образом участникам кавказских войн. Это вызывало неоднократные волнения среди ногайцев. Часть ногайцев была причислена к кочевым народам, перешедшие же к оседлому состоянию (калаусосаблинцы) были обращены в государственных крестьян с сохранением своих султанов, беев, мурз и духовенства.

В юго-западной части области — Бессарабской губернии рядом постепенных реформ подготовлялось уравнение в гражданском и церковном отношениях новоприсоединенного края с другими местностями России. Так, в 1828 г. верховный совет, составлявший после присоединения Бессарабии здешнее главное правительственное учреждение, был обращен в совещательный орган при бессарабском генерал-губернаторе. С 1836 г. были установлены обязательные условия, регулировавшие довольно произвольные до тех пор отношения юридически свободных царан (крестьян) к землевладельцам, в 1846 г. был составлен нормальный контракт, обязательный для обеих сторон. В церковной сфере важное экономическое значение имела разработка вопроса о так называемых «преклонных» монастырях, приписанных к заграничным греческим монастырям и плативших последним громадные суммы, не оправдываемые никакими юридическими основаниями.

Вследствие неудач Крымской войны Россия, по Парижскому трактату 1856 г., уступила Молдавии юго-западную часть Бессарабской губернии с городами Измаилом, Рени и Килией и потеряла свое исключительное право ходатайства по делам румынских княжеств. Отрезанные части Бессарабской губернии были возвращены России после удачной для нее войны 1877-78 г., когда на Берлинском конгрессе граница была утверждена в пределах р. Прута и Килийского рукава Дуная. Вся обширная область новороссийских губерний с этого времени не изменяла своих границ, равно как в административном устройстве претерпевала лишь незначительные изменения. К числу последних относятся причисление в 1883 г. Ставропольской губернии к Северному Кавказу и присоединение Ростовского и Таганрогского округов к Донской области.

Вольная колонизация беглых элементов в Новороссию продолжалась и в первую половину XIX века. Миусский округ Донской области был окончательно заселен самовольно в это время помещичьими крестьянами центральных черноземных губерний, находившимися «в бегах». Во второй половине XIX в. с усиленной разработкой, после постройки железных дорог, рудных богатств Южной России, колонизация несколько изменила здесь свой первоначальный земледельческий характер: местами появлялись огромные поселения горнозаводских рабочих, частью выписанных иностранными компаниями — владельцами рудников и копей — из заграницы и зачастую незнакомыми даже с русским языком.

Разнородные по своему племенному составу и несходные в историческом развитии отдельные части нашей области, даже слившись в одно целое, сохраняют и до наших дней много следов былой самостоятельности и обособленной жизни. Эти следы весьма многочисленны в бытовых особенностях населения; между прочим они дают себя знать и в культурных успехах отдельных уголков новороссийских губерний. В действительности, при сравнительном обозрении результатов школьного дела в новороссийских губерниях, мы получаем весьма пеструю картину.

Для объяснения этой пестроты отметим значительную примесь населения в юго-западной части нашей области немецких колонистов и, напротив, преобладание почти поголовно безграмотных кочевых народностей в восточной части. Затем не осталось без влияния на степень культурности населения в одних случаях соседство с такими промышленными центрами, как Одесса, Николаев, Ростов на Дону, или с другой стороны — со слабо населенными и удаленными от культурных центров степями. Наконец, важную роль, пополняющую и нивелирующую отмеченные преимущества или недостатки отдельных частей области в успехах культурного развития населении, играют земские учреждения, общепризнанная заслуга которых в деле народного образования особенно заметна в новороссийских губерниях по отсталости Донской области и Ставропольской губерний, лишенных земств…

В последнее время предметом особенных забот земств служат книжные склады, в которых по дешевой цене население может получить доступную по содержанию и разумную книгу. Такие склады имеются в городах Херсоне, Александрии, Ананьеве, Елисаветграде, Одессе, Тирасполе Херсонской губернии и в Александровске Екатеринославской губернии. Но перечисленными городскими складами не исчерпывается деятельность земства в указанном направлении: много мелких отделений для продажи книг рассеяно по селам и помещается всего чаще при сельских школах; число этих отделений не поддается учету.

Часть II

Украинизация

Лагерь русской смерти Талергоф 1914–1917[9]

Первый в Европе концентрационный лагерь массового уничтожения людей был создан в «лоскутной империи» Австро-Венгрии в окрестностях австрийского городка Грац и существовал с 4 сентября 1914 по 10 мая 1917 года. Днем раньше, 3 сентября, подобный концлагерь несколько меньшего размера был создан властями Австро-Венгрии в крепостных фортах Терезина на севере Чехии (но Талергоф более «прославился», поэтому дату связываем с ним). Были и многие другие подобные места экзекуций.

В этих концлагерях истреблялось русское население Галицкой, Карпатской и Буковинской Руси (русины) — «интернированное» в начале Мировой войны как симпатизирующее России. В общей сложности от голода, болезней и расстрелов погибло около 70 тыс. человек, а более 100 тыс. стали беженцами.

Этот геноцид русских в «цивилизованной» Австро-Венгрии долгое время замалчивался, ибо не вписывался в благостную картину венского вальса. Другая причина замалчивания: рьяное участие в этом геноциде наших братьев-предателей — «украинских самостийников». Их нашлось тогда мало, но в опоре на австрийские штыки совместно с жидами, ненавидевшими православную Россию, ими был устроен первый Русский Холокост ХХ века.

Австрийские карательные отряды окружали русские «изменнические» селения и хватали прежде всего русскую интеллигенцию, духовенство, избивая и убивая и тех, кто пытался их защищать. Аресты шли по спискам, заранее заготовленным евреями и самостийниками (часто эти качества сочетались в одних и тех же русоненавистниках).

Нужно сказать, что еще до войны национальные чувства Русского народа в Австро-Венгрии вызвали тревогу у властей: вместо послушной многовековой денационализации, которая была уготована всем славянам габсбургской «лоскутной» империи, сербы на юго-западе, а русские — на северо-востоке поднялись на защиту своей национальной истории. А причина тому была вполне понятная.