Внутренний СССР - О «дедовщине», антикоммунизме и коммунизме по существу и без эмоций
Поэтому первое, с чем сталкиваются коллективы воинских частей, когда приходит новый призыв, — это необходимость сортировки новобранцев на тех, из кого можно сделать воина, и на тех, кто в принципе не пригоден к военному делу, хотя военкоматы, выполняя план призыва, и прислали их для прохождения службы.
Такого рода неформальные испытания с целью проверки личных качеств и сортировки новичков — так называемые «задрочки личного состава» [79] — проводятся именно старослужащими в отсутствие офицеров (возможно, что в некоторых случаях взаимно согласованного отсутствия офицеров). Они действительно жестоки, поскольку в них должны:
· проявиться способность либо неспособность “молодых” и “дедов” идти в неизвестность и на опасность (в данном случае в качестве таковых выступает само соучастие в непредусмотренном уставом мероприятии, поскольку в случае получения огласки и принятия командованием мер предстоит понести наказание за происшествия и преступления, которые могут произойти в ходе «задрочки личного состава»);
· выявиться способности держать удар и переносить боль (при этом кто-то по неосторожности без умысла может быть покалечен или убит);
· проявить физическую силу и выносливость (при этом кто-то может надорваться, самотравмироваться вследствие плохой координации движений и, таким образом, телесная неразвитость, физическая слабость и плохая координация движений может привести к тяжёлым необратимым нарушениям здоровья и даже к смерти);
· поддержать корпоративную замкнутость и умение хранить тайну (поэтому заблаговременное уведомление командования, доклад по команде или признательные показания по фактам дедовщины расцениваются как предательство корпорации срочников, объединяющей и “дедов”, и “молодых”, но в которой нет места офицерам, прапорщикам и сверхсрочникам-контрактникам — у тех свои корпорации).
Это — объективная данность, в которой выражается объективная потребность воинских коллективов в том, чтобы в них не было людей, по отношению к которым можно сказать: “Если тебя пошлют с ним в разведку, то сразу же по переходе линии фронта убей его ”.
И действительно, хлюпик-призывник, который не в силах поднять с пола на вытянутой одной руке табуретку за ножку и по каждому поводу бежит жаловаться и ябедничать — вызывает жалость, а в ряде случаев и презрение. Но для службы значимо то, что он не готов быть воином. Вина семьи, школы, телевидения в том, что он так воспитан. Однако со службы он должен уходить не калекой и не в виде «груза 200» [80], а воином.
Нынешние вооружённые силы Россионии этого не обеспечивают. А вот Рабоче-крестьянская красная армия и Рабоче-крестьянский красный флот это обеспечивали: на учениях и в быту в них тоже происходили несчастные случаи, люди заболевали, — вследствие чего кто-то погибал, а кто-то становился калекой, но большинство уходило на гражданку физически и нравственно-психически более сильными, чем приходили на срочную, и завязавшуюся на срочной службе дружбу призывников разных призывов многие пронесли через всю свою жизнь [81].
Это было возможно потому, что самим военнослужащим необходима внутренняя психическая мотивация к несению службы, т.е. идейная убеждённость. И в Рабоче-крестьянской красной армии и в Рабоче-крестьянском красном флоте СССР она была.
Если внутренней психической мотивация к несению службы нет, то — при любом финансировании — вооружённые силы будут полны пороков, не устранимых никакими административными и юридическими мерами, что и имеет место в вооружённых силах нынешней Россионии.
В Российской империи мотивация к службе выражалась в формуле: За веру, царя и отечество! — которая работала по крайней мере до начала японско-русской войны и революции 1905 — 1907 гг.
После того, как свершились революции 1917 гг. и произошло становление государственности СССР, в 1920 — 1930-е гг. мотивация для большинства тоже была понятна: Идеалы социализма и коммунизма и социалистическое строительство в СССР нуждаются в защите.
В 1950 — 1980-е гг., когда политический аспект в деле защиты Родины вследствие дискредитации идеалов коммунизма руководством КПСС и политработниками стал карикатурным, мотивация была уже иной, но по прежнему не оспаривалась большинством военнослужащих: Новой войны не должно быть, а для того, чтобы НАТО или Китай на нас не напали, мы должны быть сильны, и для этого надо осваивать военные специальности и нести службу, чтобы войсковые части были в боеспособном состоянии.
И хотя с середины 1960-х гг. дедовщина уже имела место как явление, но и среди “дедов” было довольно много тех, кто был убеждён в этом, и своё неформальное положение использовал не только для облегчения себе службы и быта, но и для того, чтобы “молодые” быстрее и полноценнее осваивали военные специальности и могли нести службу наравне со старослужащими [82], чтобы быстрее компенсировать некоторое падение боеспособности после ухода из подразделений «дембелей».
А какую внутреннюю психическую мотивацию к службе может предложить срочникам, контрактникам и командному составу нынешнее общество?
— Ну как же: А защита Родины от потенциально агрессивных соседей и сепаратистов?
Однако такой ответ — абстракционизм, поскольку не предполагает внятного ответа на вопрос: какой Родины [83]? кого конкретно защищать? и от кого?
Если по существу, то формулы, в которых выражалась идейная внутренняя психическая мотивация к несению службы в прошлом: “За веру, царя и отечество!”, “За нашу Советскую Родину!” — выражали признаваемые если не большинством, то достаточно большой частью населения, представления о справедливости в организации жизни общества. Именно эти представления о справедливости жизни связывались с понятием Родина и необходимостью её защиты. В силу исторического развития они менялись, и соответственно менялись и формулы лозунгов, которые сплачивали воинов воедино. Но мотивация в своей глубине была одна и та же:
Защищать справедливость от врагов как внешних, так и внутренних.
Ну и что может предложить, призывая к воинской службе, нынешняя Россиония, точнее дорвавшаяся до власти в России “элита”?
— Если отряхнуть словесную шелуху трёпа гуманистов-абстракционистов о свободе, демократии, правах человека, то возникает очень простая и беззастенчивая формула: “За наших любимых буржуев и демократию для них[84]!”, — что подразумевает для остального подавляющего большинства людей только финансовое рабство, осуществляемое на основе иудейской трансгосударственной корпоративной монополии на ростовщичество. Последнее — финансовое рабство для большинства — и есть то главное, что составляет суть библейской культуры и региональной цивилизации, именуемой Запад — как её распространителя; суть их “свободы”, “демократии”, “прав человека” и т.п.
Это не каждый может выразить, но большинство населения России чует по жизни, что это так [85], и потому у него нет никакой мотивации к защите системы рабовладения в отношении самих себя.
Поэтому никто не отзовётся на призыв “За наших любимых буржуев и демократию для них?”, даже если он скрыт трёпом о “правах человека”, “свободе”, “демократии”.
— В стране, где большинство простонародья нищее и живёт большей частью только надеждами на будущее, а меньшинство жирует на чужом труде и распродаже богатств Родины, не желая и не умея организовать макроэкономическую систему России так, чтобы большинство нашло в ней рабочее место, достойную зарплату, и обрело социальную поддержку и защищённость, лозунг «нацболов» [86]: “Увидел буржуя — дай ему в лоб!” — и то более привлекателен, хотя за «нацболами» не стоит ничего кроме протестных эмоций: у них нет ни философии познания жизни, ни адекватной жизни социологической и экономической науки, на основе которых они, в случае прихода к власти, могли бы проявить политическую волю и осмысленно строить лучшую жизнь.
Иными словами, если без эмоций, то ныне мотивация к срочной службе и освоению военных специальностей и военного дела вообще может быть только у тех, кого воспитали как будущих ниспровергателей демократии для буржуев за счёт остального народа и защитников будущего строя.
Те, кто это осознаёт или хотя бы чует на бессознательных уровнях психики, — они пройдут и через кошмар нынешних россионских вооружённых сил во имя созидания и защиты справедливого будущего.
Т.е. государственность нынешней Россионии, обходя молчанием проблематику Концепции справедливости в жизни общества, явно не способна дать идейную внутренне психическую мотивацию к службе в её вооружённых силах.
