Сергей Кургинян - Седьмой сценарий. Часть 3. Перед выбором

Пятое. То, что вы делаете, приведет к весьма печальному результату. Вы, наверное, плохо осознаете его. Но тогда всмотритесь пристальнее в то, что происходит в России. И задайтесь вопросом, почему во всем спектре ваших оппонентов выбраны оказались для дискредитации именно определенные лидеры. И почему именно газета «День» (а не неизмеримо более крутые издания) была основным объектом нападения «Московский трибуны», наравне с православной церковью? Может быть, ваших коллег пугает вовсе не русский фашизм? Может быть, они ему за его очевидную разрушительность готовы простить «остальное»? Может быть, они даже готовы спонсировать все патологическое, что связано с возможными формами становления русского национального самосознания? Может быть, их пугает совсем не фашизм, который ничего, кроме гибели, России предложить не способен? Может быть, их пугает государственность и почвенность? То есть то, что может примирить и спасти? Странный курс, правда ведь? Я не навязываю вам, да и никому другому свои выводы. Я просто думаю вслух. Судя по всему, такая моя склонность к сдержанности в определениях вас не устраивает. Вы усматриваете в этом мое желание туманно излагать свои мысли. Что ж, наверное, в чем-то вы правы. И я хочу продемонстрировать вам, что умею воспринимать критику и корректировать свою позицию. Поэтому, в знак уважения и искреннего желания избавиться от критикуемой вами «туманности» моего изложения, — шестое и последнее.

Сегодня все обвиняют друг друга в фашизме. И никто не говорит, что это такое? В своей книге «Постперестройка» мы определились по этому вопросу, мы дали определение фашизма на современном этапе. Кроме нас, этого никто до сих пор не сделал. А значить, всех устраивает возможность использовать это слово как жупел, как пространство для спекуляций. С этим пора кончать. Мы действительно в преддверии не только коричневой, но и просто черной чумы. Но почему? И кто виноват? И что делать?

Вы все время печатаете какую-то случайную бумажку из архива ЦК КПСС, адресованную Горбачеву. Вы бесстыдно выдергиваете из нее то одно, то другое предложение, трактуя это предложение далее по всем нормам высокой «цекистской» схоластики эпохи застоя. Но бумаг-то я в ЦК КПСС писал очень и очень много. Все они наличествуют. И я намерен использовать их в своих последующих публикациях. Так вот, еще в 1988 году мы подали бумагу в ЦК КПСС, предупреждая о скором пришествии фашизма. Мы определили и срок — 3–4 года. И формы («черная чума»). И, главное, причины.

Вот они:

— эрозия исторического сознания;

— угроза люмпенизации населения в ходе уже тогда обозначившегося «курса странных реформ»;

— инверсия в массовом сознании по схеме: «красное — черное»;

— ритуальное поругание отцов, доведенное, как мы писали, «до уровня библейского надругательства» — как оккультная предпосылка фашизации населения, и прежде всего молодежи;

— криминализация общества, апология «криминалитета» в средствах массовой информации;

— дискредитация всего, связанного с Великой Отечественной войной, причем на уровне психологической войны против своего населения;

— «отмывание» эсэсовцев, полицаев, других фашистов, как борцов с коммунизмом, именно в демократической прессе;

— апология политического терроризма и экстремизма в той же демократической прессе;

— апелляция к голосу крови, к национализму в крайних его формах — опять же в демократической прессе;

— и т. д.

Бумага оказалась под сукном. Теперь очевидно, что все указанные процессы были положены в основу «странного курса».

Таким образом, сторонники «странного курса» инициировали черную чуму в нашем обществе. И я утверждаю, что это происходило сознательно. Еще раз я готов доказать это свое утверждение где угодно и когда угодно. И я обвиняю псевдодемократические, псевдолиберальные силы в том, что, выбирая «странный курс» и будучи предупрежденными о фашизации, как его неизбежном следствии, они не только не сделали выводов, а, наоборот, усилили все факторы, ведущие к фашизации, до предела.

Я не говорю, что Лацис, Янов или кто-либо другой, в том числе и читавшие нашу записку — фашисты. Но то, что их идеология «странного курса» ведет к фашизму, — это я готов утверждать.

И это серьезно, очень серьезно.

Москва, 3 февраля 1992 г.

Газетный вариант опубликован в «Дне», № 7, 1992 г.

1.4. «Ваши»

В Москве пролилась кровь. И необходимо, чтобы те, кто ее пролил, ответили за это. В Москве случилась беда, и необходимо сочувствие, сострадание, скорбь по поводу этой беды.

Все это необходимо. Но этого недостаточно. Эта кровь должна быть последней. Но кому-то нужно, чтобы это было не так. Эта беда не должна перерасти в великое народное горе. Но кому-то хочется, чтобы за одной бедой пришла другая, а за ней еще и еще.

Вот почему мало говорить об ответственности и мало выражать сострадание. Необходимо еще и анализировать. Прямо сейчас, пока еще живо горе, пока еще не высохла кровь. Кому-то эта покажется кощунственным. Но этот анализ необходим, чтобы предотвратить надвигающуюся на нас большую беду.

Профессиональный долг аналитика — считать. И я считаю. Ради того, чтобы не произошло самого худшего.

23-го вечером и весь следующий день мы напряженно ждали. Это был момент испытания для тех, кто пришел к власти под лозунгом гуманизма и демократии. В тот день они проходили тест на подлинность своих убеждений. И блистательно этот тест провалили. Почти никто из «властных мира сего» не выразил своего сожаления сразу после событий. Это лотом, через несколько дней, начались политические спектакли. А сразу — первая реакция — трусливое выжидание и — шепотом: «Наконец-то». Ну и все. Их гуманизм лопнул как мыльный пузырь.

Оказалось, что люди, вышедшие на площадь, для них — «унтерменши», «быдло», «рабы», люди «второго сорта», на которых не стоит тратить даже казенных, положенных по протоколу «7 гуманистических слов». И о каком гуманизме при этом они имеют право говорить? Когда нас называли «нашистами», «красно-коричневым быдлом», мы молчали, не отвечая оскорблением на оскорбление. Хотя было что отвечать. Но мы помнили, что у трибун, с которых нас оскорбляли, стояли наши братья, такие же, как мы, и, отвечая, мы можем задеть их чувства. И когда с трибун извергались проклятия в наш адрес, мы знали, что те, кто сегодня аплодирует этим проклятиям, завтра придут к нам и мы их примем, потому что для нас нет деления на «чистых» и «нечистых», на «унтер» и «уберменшей». А есть народ, который обманут. Наш народ. И мы ждали, когда сама жизнь покажет обманутым людям, всему народу, всей нации, кто есть кто. Мы ждали, пока вожди снимут маску и продемонстрируют волчий оскал. Мы знали, что рано или поздно это произойдет. И все-таки думали, что у этих вождей хватит если не нравственности, то хотя бы ума, для того чтобы не делать это так грубо, с таким бесстыдством.

Что же, оказалось, что отсутствует и то, и другое. Ни совести, ни ума, а уж о чести и говорить не приходится.

Своими действиями 23 февраля и в последующие дни «вожди гуманизма и демократии» сами подписали свое отречение.

ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ГУМАНИЗМА.

ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ДЕМОКРАТИИ.

Тогда кто же они такие?.. И как их теперь называть?.. Сегодня это, может быть, главная политическая проблема — ДАТЬ ЭТОМУ ИМЯ.

Кровь пролита как бы невзначай, между прочим. Голоса телероботов по большей части столь же бодры и оптимистичны. Лживый оптимизм составляет, пожалуй, главную черту нашей сегодняшней «официозии». Это мы уже проходили. С этим боролись. И… «напоролись» на это же в новом, еще более омерзительном, качестве. Теперь нам «это» предлагают назвать демократией. Нет уж, увольте!

Это слово после 23 февраля не следует употреблять по отношению к «официозии» даже в кавычках. Да и сама она его скоро вычеркнет из своего словаря. Ей самой оно уже ни к чему.

«Наша власть — и шабаш!»

Это действительно ваша власть. И — дадим ей адекватное имя. Назовем это просто — «вашизм». От слова «ваши». Ведь если есть «наши», то и «ваши» просто не могут не быть. 23 февраля 1992 года — день рождения «вашизма». HAPPY BIRTHDAY ТО YOU! HAPPY BIRTHDAY!

«Вашизму» непременно нужны холуи. И они в нашем обществе есть. Это единственный бездефицитный «товар». Есть холуи старые, а есть и новые — «вашистского» типа. Холуй Холуевич Холуев глядит на нас с телеэкрана честными, ироничными, светскими глазками. И ведь учит жить, поросенок!

Ну боссы старой формации — черт бы с ними! Они так жили всегда: вижу одно, думаю другое, говорю третье. Цинизм, возведенный в идеал политического поведения. Но «новые» люди — бог ты мой, как же быстро «стухли» эти «нонконформисты»! Как же мало им оказалось для счастья! И до чего же они оказались неумны и пошлы, до чего откровенны! Нет: это вам не сыр рокфор. Запах тления и маразма, за версту шибает тухлой селедкой… Что в итоге?