Мухин Мухин - Суд над Сталиным
10. В «тройке» как коллегиальном органе нарушен принцип равноответственных членов – к двум высшим должностным лицам НКВД (наркому и его первому заместителю) добавлен начальник третьестепенного отдела. В реальных судебных тройках было недопустимо участие подчиненных кого-либо из членов тройки.
11. Берия не мог предложить создание «тройки», поскольку все судебные тройки были накануне ликвидированы совместным постановлением правительства СССР и ЦК ВКП(б), т.е. никакая «тройка» была уже невозможна с точки зрения судебного законодательства. После принятия указанного совместного постановления, ни один исполнитель не то, что не расстрелял бы, а и не арестовал бы никого по указанию незаконной «тройки», публично запрещенной в СССР правительством и партией.
12. Если считать эти документы «закрытого пакета» №1, подлинными, то Политбюро ЦК ВКП(б) превысило свои полномочия – приняло решение о создании «тройки», хотя руководящий орган партии - ЦК - их упразднил. Такое совершенно немыслимо. В Постановлении от 17 ноября 1938 г. Совета народных комиссаров СССР (правительства Советского Союза) и ЦК ВКП(б) – органа руководства партией, более высокого, нежели Политбюро, было приказано: «Ликвидировать судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР, а также тройки при областных, краевых и республиканских управлениях РК милиции. Впредь все дела в точном соответствии с действующим законодательством о подсудности передавать на рассмотрение судов или Особого совещания при НКВД СССР».
13. В документах «закрытого пакета» №1 никак не учтены те 395 военнопленных офицеров, полицейских и пограничников, которые одновременно с отправкой основной массы пленных в исправительно-трудовые лагеря ГУЖДС были отправлены в лагерь военнопленных в Юхнов и далее в Грязовец.
14. «Решение Политбюро», заложенное в «документах», для Берия было невыполнимо: из элементарного чувства самосохранения его окружение нашло бы способ уклониться от исполнения заведомо преступного приказа наркома. Ведь именно за исполнение преступных приказов своего начальника в 1937-38 г.г. были расстреляны приближенные предшественника Берия на посту наркома внутренних дел – Ягоды. А незадолго до рассматриваемых событий, 4 февраля 1940 г., за то же самое были расстреляны заместители другого предшественника Берии – Ежова. О нахождении поляков в плену у СССР знал весь мир, и никто в высшем руководстве НКВД не рискнул бы исполнить противозаконный приказ об их расстреле, поступивший от Берия, проработавшего в НКВД всего полтора года, из которых на посту наркома чуть более пятнадцати месяцев.
Раздел III.
Внутренние противоречия.
15. В «письме Берии» предлагается расстрелять 25.700 граждан бывшей Польши, а «записка Шелепина» сообщает, что якобы были расстреляны лишь 21.857 человек. Никаких объяснений тому, на каком основании не были расстреляны 3.843 подлежащих безусловному расстрелу поляков, не приводится.
16. В «письме Берии» объявлены «неисправимыми врагами советской власти» 14.736 офицеров и 18.632 заключенных, но расстрелять предлагается 14.700 одних и 11.000 других без разъяснения, что делать с остальными «закоренелыми» врагами и как отделить одних от других. Таким решением полномочия «тройки» делегировались непосредственным исполнителям на местах и они самостоятельно должны были решать, кого именно осуждать к расстрелу, что немыслимо и чего в реальном предложении Берия быть не могло.
17. Согласно пометкам на оборотной стороне «выписки для Берии», в период с 5 марта 1940 г. по 15 ноября 1956 г. с неясными целями были отпечатаны два дополнительных экземпляра выписки, а 15 ноября 1956 г. два экземпляра уничтожены. В рамках версии о страшной секретности документов «закрытого пакета» №1 подобные манипуляции с экземплярами выписки, предназначенными неизвестно кому, рациональному объяснению не поддаются».
В следующей статье я продолжу цитирование заявления о подложности, сделанное суду Стрыгиным, в котором Сергей Эмильевич переходит к рассмотрению следующей группы признаков - индивидуальных признаков поддельности каждого документа из «закрытого пакета» №1.
Суд над Сталиным: выносившие неправосудные приговоры судьи заканчивали свою карьеру в лагерях
Юрий Мухин 22.10.2009
http://forum.msk.ru/material/society/1553419.html
Вынужден опять прервать репортаж о суде, чтобы вернуться к теме, которую уже затронул в своем третьем репортаже по этой теме (на ФОРУМе.мск он дан под заголовком «Суд над Сталиным: мы проиграли – это плохо! Но кто-то удивлен?» ). Посетитель Аршинский 19.10.2009 возразил мне:
«Автор написал неплохой памфлет на тему "А судьи кто?", однако слишком, с лихом увлёкся обелением Сталина и Сталинской эпохи. Мой прадед, простой русский железнодорожный рабочий в Забайкалье осенью 1937 г. был арестован НКВД и осуждён как "японский шпион". Его жена, простая русская неграмотная деревенская женщина с несколькими малолетними детьми на руках была выслана в ссылку в г. Канск, где они жили впроголодь в землянке. Приговор об их ссылке как "врагов народа" относился напрямую и к этим детям, в том числе дошкольного возраста, - к каждому индивидуально, о чем свидетельствуют последующие дела об их реабилитации каждого отдельно - согласно послевоенным решениям так уважаемого автором Советского суда. Мой прадед умер (так записано официально) в лагере уже в 1938 г., и где он похоронен неизвестно. Старшая дочь в семье моя бабушка проявила настойчивость и после войны добилась в уважаемом автором Советском суде полной РЕАБИЛИТАЦИИ своего отца, по результатам которой моя прабабушка всю оставшуюся жизнь получала небольшую пенсию в качестве компенсации от Советского государства. Я это пишу не для того чтобы "очернить Сталина", а для того чтобы напомнить автору, что в СССР были репрессированы сотни тысяч, возможно миллионы, простых рабочих таких как мой прадед, были репрессированы по разнарядкам (типа, требуется "разоблачить" такое-то количество "японских шпионов" и т.п.). Эти разнарядки исходили в регионы напрямую из Москвы, и всё это массовое зверство происходило полностью с ведома Сталина, о чем свидетельствуют документы из архивов Политбюро. Может быть Сталин был "вынужден" репрессировать и уничтожать миллионы простых Советских рабочих, крестьян, включая малолетних детей -- пусть автор нам пытается объяснить, кто Сталина к этому принуждал. И желательно при этом, чтобы он не привлекал для своих объяснений Тухачевских, Резников и Лопаткиных. Достаточно простой человеческой совести. И по совести Сталин был людоед невиданных масштабов, оправдания которому нет и быть не может».
Начну с того, что Аршинскому можно было бы запросить в архиве дело своего прадеда и почитать его. Я такого сделать не могу, поскольку дела невинных жертв засекречены и их разрешено увидеть только родственникам, а среди, пожалуй, сотни моих прямых родственников (простых украинских крестьян), никто не пострадал от репрессий – не заработали. Правда половина моих дядьев погибла на фронте, отец и дядя Илларион вернулись израненными, ну да разве это повод для скорби в нынешней России? Это же не невинные жертвы репрессий, чего о них писать «книги памяти», какие пишет «Мемориал» о невинных страдальцах Сталина?
Я ведь долгое время думал точно также, как и Аршинский, - считал Сталина извергом, а его невинные жертвы считал героями (по своим же словам, был быдлом). Правда, не все было так просто, какие-то червячки сомнений все же были. Первым таким страдальцем, которого я увидел еще подростком, был живший у нас одно время на квартире литовец. Когда я узнал, что он реабилитирован, то пристал к нему с расспросами, и он неохотно рассказал примерно следующее:
«Когда в 1944-м русские начали наступать, мы с отцом стали уходить в Курляндию, а когда немцы там сдались, то меня призвали в Советскую Армию. Служил в Германии, а когда отслужил, то уехал на работу на Дальний восток и там меня арестовали по приказу хабаровского прокурора и этапировали в Белоруссию. А там две сумасшедшие старухи показали, что мы с отцом, якобы, расстреливали русских партизан. Меня посадили, а когда началось разоблачение культа личности, то один сидевший в лагере инженер помог мне написать письмо Хрущеву, и меня реабилитировали».
Помню, уже тогда меня покоробило, что он говорил не «наши наступали», не «наши партизаны», а «русские». И было непонятно, почему он после службы не в Литву вернулся, а дернул на Дальний восток? Но как не поверить? Ведь реабилитирован, невинная жертва!
Это уж потом, по мере того, как я собирал информацию, мнения о происходивших тогда событиях начали меняться и у меня. И не у одного меня такие сомнения возникают. Вот воспоминания лучшего аса Корейской войны Е.Г. Пепеляева о своем невинно пострадавшем командире полка майоре Казанцеве, который имел обычай здравить Сталина и свою жену в одном тосте.
