Андрей Васильченко - «Евросоюз» Гитлера

Немецкий посол тут же сообщил в Берлин, что финские политики проявляют повышенный интерес к проекту «преобразования Европы». Однако в той же самой телеграмме он поведал об их подозрениях. Риббентроп незамедлительно направил в Хельсинки ответ с пометкой «Совершенно секретно». Он просил передать, что опасения были совершенно беспочвенными, но с воплощением в жизнь «объединенной Европы» надо было подождать: «Сейчас – неподходящее время, чтобы заниматься углубленным обсуждением перестройки Европы».

Сами же финны нисколько не сомневались в том, какой они хотели бы видеть «новую Европу». Чтобы гарантировать себе независимость от «американской» и «азиатской» политики «больших пространств», они выступали за безусловное объединение Европы. По словам президента Рюти, процесс интеграции должен был быть добровольным: «Надо уважительно относиться к тому, что исторически связано с нашим континентом». Германские планы «объединения Европы» настолько впечатлили финских дипломатов, что уже осенью 1942 года в министерстве иностранных дел Финляндии был самостоятельно подготовлен проект будущего Европейского союза. У объединенной Европы должна была быть унифицированная внешняя и военная политика. Однако в Берлине этот документ оставили без внимания. Единственной уступкой было разрешение создать в Берлине Немецко-финское общество. На его учредительном собрании немецкому дипломату Виперу фон Блюхеру не раз задавались вопросы, касающиеся того, как «с немецкой точки зрения выглядит будущее Европы». Вопросы в очередной раз остались без ответа.

Интерес к этой теме вновь был пробужден в марте 1943 года, когда Имперский министр пропаганды Й. Геббельс в интервью одной из датских газет заявил, что преобразование Европы должно идти на добровольной основе, а новый союз ни в коей мере не должен лишать европейские народы их идентичности. В Финляндии эти слова приняли за чистую монету, хотя на самом деле они были всего лишь пропагандистской уловкой. Фон Блюхер срочно запрашивал Берлин относительно того, мог ли он трактовать слова Геббельса как официальную позицию рейха. При этом высказывалось мнение, что, принимая тезисы Геббельса в целом, финны никак не были намерены после окончания войны оставаться под патронажем Германии. Судя по всему, Риббентроп был весьма рассержен тем, что министр пропаганды решил вмешаться в вопросы внешней политики. В своем ответе он рекомендовал толковать интервью всего лишь как «частное мнение Геббельса». Однако провокационное интервью министра пропаганды вызывало «волнение умов» не только в Хельсинки. 23 марта 1943 года за официальными комментариями в Имперское министерство иностранных дел обратился финский посол Кивимяки. Он открытым текстом заявлял о необходимости скорейшей разработки «европейской программы». Статс-секретарь Имперского министерства иностранных дел в те дни сообщал: «Во время личной беседы финский посол показал мне статью из шведской газеты, из которой явствовало, что в Германии шла разработка «европейской программы». Мне кажется, что подобного рода сведения прямо связаны с недавним интервью имперского министра Геббельса. Я ответил, что мне ничего неизвестно по этому поводу. Едва ли в основу статьи из шведской газеты могла быть положена официальная позиция рейха. Тем не менее посол не был удовлетворен подобным объяснением. Он указал на настроения среди наших союзников, которые намерены получить от нас ясный план того, как Европа будет выглядеть после войны. Финляндия настаивает на этом едва ли не больше всех. Во время своей поездки в Словакию Кивимяки в полной мере ощутил недостаток идей, которые могли бы служить паролями для наших союзников и нейтральных европейских стран». В итоге немецкие дипломаты дали уклончивый отказ, отчасти соглашаясь с финским коллегой. Как показывает история, эта программа так и не была окончательно завершена. Финляндия, как, собственно, и другие страны, примкнувшие к Антикоминтерновскому пакту, зря ожидали от Третьего рейха представления проекта «объединенной Европы». Слова так и оставались словами.

Последняя попытка хоть как-то повлиять на национал-социалистов была предпринята во второй половине 1943 года. Именно тогда увидел свет очередной номер журнала «Молодая Европа». На его страницах была опубликована статья финского профессора Орнульфа Тигерштедта «Национальное государство и европейская идея». В ней говорилось о глобальной европейской империи, которая должна была возникнуть на принципах соблюдения суверенитета и уважения к особенностям отдельных европейских народов: «Хотя еще идет война, и мы не можем даже предвидеть, когда она закончится, тем не менее мы все чаще спрашиваем себя: что произойдет, когда будет одержана победа и вопрос преобразования Европы будет поставлен на повестку дня? Даст ли Германский рейх, который сегодня взял ответственность за будущее Европы на себя, действительную возможность формирования европейской империи, как это было провозглашено фюрером? Принесет ли создание Европейской империи долговечный мир, который так ожидает поколение, выросшее среди потрясений войны? Сможет ли фюрер Германии сделать то, что не удавалось многим ранее, – утвердить европейское единство и солидарность на четкой материальной и идеологической базе?» Впрочем, автора статьи на самом деле беспокоили не столько судьба своей страны, сколько Восточные просторы, которые должны были достаться «объединенной Европе». «Большие пространства, на которые сейчас разделен мир, подразумевают, что континент может продолжить свое существование только лишь как объединенный организм, – пишет Тигерштедт. – Если останутся тридцать расколотых и настроенных друг против друга суверенных государств, то история Европы будет закончена. Когда-то Эллада была объединена Филиппом Македонским и в Коринфе было начато строительство эллинской империи. Европу же ожидают еще более могучие вызовы и более перспективные задачи. Как когда-то объединенная Эллада выплеснула через Персию свою мощь, вызвав тем самым расцвет эллинизма, так сейчас объединенная Европа обретает исключительные возможности на Востоке. Новый эллинизм ищет объект приложения сил далеко за просторами Белоруссии и за степями Украины. Но с этим заданием не способна в одиночку справиться ни одна из европейских наций. Его выполнение предполагает, что все мы предпримем общие усилия. Где на свет рождаются общие задачи, там должно осуществляться (хотим мы этого или нет) общее руководство и общее планирование. Сейчас нет ни частных фронтов, ни частных войн. Имеется только общая борьба и единый огонь на алтаре будущего. Гармоничное объединение национальных государств в рамках конституционно оформленной и узаконенной надгосударственной империи, синтез народного национализма и имперского духа, огромные задачи на востоке – все это является целями поколения, которое определит будущее Европы».

Когда в 1945 году состоялся суд над бывшим уже на тот момент президентом Финляндии Ристо Хейкки Рюти, то он всячески настаивал на собственной невиновности. Впрочем, приведенные выше сведения отчетливо указывают, что Финляндия вовсе не намеревалась ограничиваться возвращением утраченных в ходе Зимней войны 1939–1940 годов областей. Речь шла о захватах огромных северных территорий. Собственно, для финского политического руководства идея «объединенной Европы», «Европейского союза» была лишь поводом, чтобы негласно заручиться поддержкой Германии, что должно было гарантировать участие скандинавской страны в дележе российских просторов. Рассуждения о «европейской солидарности» дополнялись планами по «приложению сил далеко за просторами Белоруссии и за степями Украины». Не только Германия, но и её (даже условные) союзники по Второй мировой войне рассматривали предполагаемые евроинтеграционные процессы как пролог для передела мира и расчленения России.

Глава 8. Странная победительница

Мы и французам войну проиграли?

В 1975 году в культурной жизни Франции случилось небывалое событие: страну покидал режиссер Луи Маль. Однако по этому поводу ни одно из средств массовой информации не выразило ни капли сожаления – напротив, в спину режиссера, которого еще недавно назвали «великим» и «живым классиком», летели гневные обвинения и оскорбления. Кампания, развернутая во французской прессе, более напоминала форменную травлю. В итоге Луи Маль так никогда и не вернулся во Францию, предпочитая работать в США и Канаде. Но в чем же заключалась его вина? Чем он так прогневал французское общество? Поводом для травли стал его фильм «Лакомб Люсьен» (1974). Точнее говоря, даже не сам фильм, а вопросы, поставленные в нем: было ли французское Сопротивление действительно великим, как это было принято считать, и были ли все коллаборационисты прирожденными негодяями? К слову сказать, десятилетия спустя эти же вопросы (но уже применительно к Голландии) будут поставлены в фильме «Черная книга» другим великим режиссером – Полом Верховеном.