Василий Галин - Интервенция и Гражданская война
О другой стороне быта Добровольческой армии вспоминал М. Оболенский: «Если в военной организации и в военных успехах Добровольческой армии за все время ее существования бывали колебания в ту или иную сторону, если во внутренней политике южнорусской власти происходили иногда перемены к худшему или к лучшему, то в области тылового быта и тыловых нравов мы все время эволюционировали в одну сторону – в сторону усиления всякого рода бесчестной спекуляции, взяточничества и казнокрадства. Смена вождей и руководителей военных действий и гражданской политики нисколько на этом не отражалась. Если при Врангеле тыловой разврат был еще значительнее, чем при Деникине, то только потому, что Врангель был после Деникина, а не наоборот»185.
Донская армия, входившая в состав армии Юга России. В обращении от 28 января 1918 г. Каледин поведал Дону скорбную повесть его падения: «…Наши казачьи полки, расположенные в Донецком округе, подняли мятеж и в союзе со вторгнувшимися в Донецкий округ бандами Красной гвардии и солдатами напали на отряд полковника Чернецова, направленный против красногвардейцев, и частью его уничтожили, после чего большинство полков – участников этого подлого и гнусного дела рассеялись по хуторам, бросив свою артиллерию и разграбив полковые денежные суммы, лошадей и имущество… В слободе Михайловке, при станции Себряково, произвели избиение офицеров и администрации, причем погибло, по слухам, до 80 одних офицеров. Развал строевых частей достиг последнего предела, и, например, в некоторых полках Донецкого округа удостоверены факты продажи казаками своих офицеров большевикам за денежное вознаграждение…» 29-го Каледин собрал правительство, прочитал телеграммы, полученные от генералов Алексеева и Корнилова, сообщил, что для защиты Донской области нашлось на фронте всего лишь 147 штыков, и предложил правительству уйти.
– Положение наше безнадежно. Население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно. Сил у нас нет, и сопротивление бесполезно. Я не хочу лишних жертв, лишнего кровопролития; предлагаю сложить свои полномочия и передать власть в другие руки. Свои полномочия войскового атамана я с себя слагаю.
И во время обсуждения вопроса добавил:
– Господа, короче говорите. Время не ждет. Ведь от болтовни Россия погибла!
В тот же день генерал Каледин выстрелом в сердце покончил с жизнью»186.
Сибирская армия. Глава британской военной миссии в Сибири генерал Нокс так характеризовал колчаковскую армию: «Солдаты сражаются вяло, они ленивы, а офицеры не умеют или не хотят держать их в должном повиновении… Неприятель заявляет, что он идет на Омск, и в данный момент я не вижу ничего, что могло бы его остановить. По мере того как Колчак отступает, армия его тает, так как солдаты разбегаются по своим деревням…»187 Американский дипломат Р. Моррис 6 августа в телеграмме госсекретарю США Р. Лансингу выражал уверенность в неминуемой сдаче Омска, если большевистское наступление не прекратится. Американский генерал Грэвс сообщал в военное министерство о массовом дезертирстве среди офицеров. «Солдаты-новобранцы,- писал он,- бросают оружие и даже обмундирование, чтобы легче было отступать. Многие простреливают себе левую руку или ногу, чтобы быть отправленными в тыл»188. Э. Айронсайд пишет: «В том, что Колчак был прав, развернув наступление в зимнюю кампанию, я не сомневался. Удерживать недисциплинированные войска бездействующими на зимних квартирах в пределах Сибири означало подвергнуть их в полной мере воздействию большевистской пропаганды. В войсках Колчака были и добровольцы, но большинство попало в армию по воинской повинности, и перед весной могло начаться массовое дезертирство. Транспорт и запасы продовольствия к этому времени должны были иссякнуть, и он оказался бы в худшем положении, чем был зимой»189.
Ф. Мейбом писал: «В целом (в Сибирской армии) доля офицеров не превышала, видимо, 5% всех военнослужащих»190. С. Волков: «По качеству своему офицерство на Востоке отличалось от Юга все-таки в худшую сторону. Кадровых офицеров было чрезвычайно мало…»191 Г. Эйхе также отмечал: «…В отличие от общепринятых критериев, по которым кадровыми считаются офицеры, получившие образование в объеме полного курса военных училищ, т. е. до войны, здесь к ним относились все офицеры, произведенные по 1915 год включительно. Но и при таком подходе всех таких офицеров насчитывалось менее тысячи, а остальные 15-16 тысяч были производства 1916-1917 годов»192. Причем подавляющее количество старших офицеров были не добровольцами, а вступили в армию по мобилизации. Ф. Мейбом вспоминал: «В нашем полку, к моему удивлению, со стажем одного года гражданской войны был только я – и больше никого… Вся дивизия, т. е. ее состав, были мобилизованы, включая и большинство офицеров, которые после германской кампании осели и занялись другой работой, обзавелись семьями и, конечно, без особого удовольствия явились на призыв»193.
Внутренний фронт. Его составили десятки подпольных офицерских организаций: «Национальный центр», «Тактический центр», «Всероссийский монархический союз». Был организован ряд заговоров в Красной Армии. «Единая Великая Россия», «Союз фронтовых офицеров», «Петроградский союз георгиевских кавалеров», «Русское собрание», «Союз фронтовиков», «Народный союз защиты Родины и свободы», «Всероссийский союз офицеров», «Белый крест», и даже «Союз трудового крестьянства», созданный колчаковскими офицерами, «Туркестанстский союз борьбы с большевизмом», «Петроградская боевая организация». Чисто вербовочные организации «Черная точка», Все для Родины», «Союз реальной помощи» и т. д. 15 июня в Хабаровске был раскрыт офицерский заговор, связанный с «Комитетом защиты родины и Учредительного Собрания» в Харбине194. В 1922 г. раскрыт «Центр действия», в мае 1923 в Кубано-Черноморской области было раскрыто 4 белогвардейских организации, кроме этого были раскрыты белогвардейские группы в Вольске, Витебске, Пермской губернии, монархические в Томской, Тамбовской, Тульской, Орловской, Иркутской и других губерниях. В Харькове существовала сильная офицерская организация, в «батальоне» которой состояло около тысячи человек195. «В это время общее количество офицеров, действовавших в подпольных организациях, составляло примерно 15 тыс. человек, когда в 1918 г. всех их участников насчитывалось 16 тысяч»196. Между тем большинство офицеров не участвовали в подпольных белогвардейских организациях. Например, в Самаре к началу 1918 года было около 5 тысяч офицеров, но в организацию из них входило очень мало197.
О целях «Союза защиты Родины и свободы» свидетельствует приговор по делу А. П. Перхурова, который обвинялся в том, что «в целях идейного объединения местных организаций выработал и распространил программу организации, в которой ближайшей задачей поставлено свержение существующего правительства и организация твердой власти, непреклонно стоящей на страже национальных интересов России, воссоздание старой армии с восстановлением прав старого командного состава с целью продолжения войны с Германией». То есть это была программа, которая идейно сплачивала все офицерские организации независимо от политических пристрастий,- заключает С. Волков198.
После разгрома белых армий у большевиков остался страх перед «пятой колонной». Так, в письме ВЧК от 17 июня 1920 года отмечалось, что «забранные в плен белогвардейские офицеры, которых насчитывается до 75 000 человек, рассеялись по всей России и представляют собой контрреволюционное бродило»… после эвакуации из Крыма «более 300 тысяч врагов советской власти, в том числе и офицеров, рассеялись по всему югу». Хотя на самом деле число оставшихся в России белых офицеров к этому времени составляло не более 40 тыс., часть которых была к тому же уже расстреляна; в списке пленных белых офицеров Управления по командному составу Всеросглавштаба к 15 августа 1920 года числилось всего 9660 человек199. Тем не менее подозрения большевиков отчасти были оправданы. Так, «офицеры во главе с генералом А. Н. Козловским и бывшим командиром линкора «Севастополь» капитаном 1-го ранга бароном П. В, Вилькеном играли видную роль в Кронштадтском восстании… Тогда же… офицеры подняли мятеж в красных частях в Колчедане»200.
Может показаться, что эти зарисовки о фронтах белых армий несут в себе определенную долю предвзятости. Отнюдь! В Белой армии было немало примеров мужества и героизма, особенно в боевых, офицерских частях. Они были единственной реальной силой, противостоящей большевикам. «В области военной,- признавал Фрунзе,- они, разумеется, были большими мастерами. И провели против нас не одну талантливую операцию. И совершили, по-своему, немало подвигов, выявили немало самого доподлинного личного геройства, отваги и прочего… В нашей политической борьбе – кто может быть нашим достойным противником? Только не слюнтяй Керенский и подобные ему, а махровые черносотенцы. Они способны были бить и крошить так же, как на это были способны мы»201. Того же мнения был и другой красный маршал, Егоров: «Части белых армий во многих случаях действовали очень удачно. Офицерские части дрались упорно и ожесточенно…»202 Но нас интересуют в данном случае не частности, а более общая картина; нам нужно знать причины поражения Белой армии, а они во многом скрыты именно в ее общей психологии и идеологии.
