Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 01-11
Сванидзе: Спасибо. Время истекло, я прошу прощения.
Кравчук: …можно ли считать только это достаточным, чтобы сказать: «да, эта страна могла жить, но она должна быть другой; в таком режиме она жить не могла».
Сванидзе: Спасибо.
Млечин: Благодарю Вас, Ваша честь.
Сванидзе: Уважаемые господа, прежде чем отдать вас в руки Сергея Кургиняна, я хочу задать вопрос, который мне представляется одним из ключевых, и он меня очень сильно интересует и волнует, и не только меня. Речь идет вот о чем: не страшно ли было подписывать Беловежское соглашение исходя из того, что это грозило распылением ядерного оружия по многим государствам.
Шушкевич: Мне приятен этот вопрос. Абсолютно не страшно. Я еще при подписании «Беловежского соглашения» сказал: «Это не наше достижение — то оружие, которое на нашей территории», — у нас 81 была типа «Тополь» ядерная ракета на поверхности. И здесь, кстати, Беларусь стала заложницей, потому что если конфликт — нужно было уничтожать Беларусь — в Смоленской области не было этих ракет, учтите. Россия очень мудрую политику как империя проводила. И мы сказали: «Без компенсаций, без ничего — забирайте это оружие», — потому что это оружие прежде всего угрожает Белоруссии. Оно защищает Россию, защищает Москву, но это страшная угроза для Белоруссии. Я как физик могу вам сказать, что каждая такая ракета — эквивалент 40 с лишним бомб, сброшенных на Хиросиму.
Сванидзе: Станислав Станиславович, это ведь правда, что Соединенные Штаты участвовали в договоренности вашей с Россией — и Украиной, если не ошибаюсь, — с Россией по поводу передачи ядерного оружия?
Шушкевич: Вопрос был очень сложным. Известный закон Лугара-Нана не давал нам ничего для того, чтобы мы могли вывезти оружие. Мы должны были сами тратить деньги на то, чтобы вывезти это оружие, потому что я считал это наибольшей опасностью для Белоруссии, и меня поддержал Верховный Совет. И потом мы, в общем-то, какие крохи нашли — 59 миллионов в итоге на вывод ядерного оружия на территорию России, которой оно по закону принадлежало, принадлежит и пусть Россия им пользуется.
Сванидзе: Спасибо, я утолил свое любопытство.
Сергей Ервандович, прошу Вас — вопросы свидетелям стороны защиты.
Кургинян: Правильно ли я понял, что суверенитет… какой-то суверенитет Белоруссия получила только в СССР?
Шушкевич: Вы неправильно поняли.
Кургинян: Когда она получила суверенитет?
Шушкевич: Вы неправильно поняли.
Кургинян: Когда она получила суверенитет?
Шушкевич: Беларусь была составной частью федерального государства Великого княжества Литовского. Слово «литовский» там не очень было кстати — это потому, что и белорусов называли «литвинами». Она была в этой структуре. В этой структуре, повторяю, ее называли очень часто Литвой. Здесь цитировали Бориса Годунова — «корчма на литовской границе» была в Смоленской области.
Кургинян: Понятно. Я понял. Значит, я понял, что Белоруссия входила в Великое княжество Литовское и, соответственно, была частью этого княжества. После этого она входила — после раздела — в Российскую империю, и, наконец, в Советском Союзе она стала пусть и государством с ограниченным авторитетом [вероятно, «суверенитетом»], но государством. Правильно я понял?
Шушкевич: В 1918 году, совершенно верно.
Кургинян: Правильно. Значит, суверенитет этот дала Белоруссии советская власть. Я прошу обратить внимание.
Шушкевич: Нет, это Ваша ошибка, потому что…
Кургинян: Кто дал ей суверенитет?
Шушкевич: Это была объявлено белорусской Радой, которая была разбомблена большевиками, и они создали Белорусско-Литовскую республику, пытаясь как-то комбинировать. Эта была уничтожена структура…
Кургинян: Хорошо, оставим этот вопрос в стороне. Хорошо, пусть этот вопрос…
Шушкевич: …и в 1922 году только, заметьте, а не в 1918…
Кургинян: Оставим этот вопрос, Вы дали на него ответ.
Шушкевич: Хорошо, оставим.
Кургинян: Давайте разберемся с тем, что было сделано. И здесь у меня вопрос к Леониду Макаровичу Кравчуку. Ну, предположим, что все это разделилось, произошла некая вещь, и так далее… Что произошло с людьми, которые говорили на русском языке, и которые оказались как кур в ощип — в пределах этого всего разделения? Они ни о чем не знали, они не выражали свою волю, они попали в это — я прошу, чтобы вы все поняли — как крепостные, понимаете? Эти люди делили все как сатрапы! Как сатрапы!
Так я спрашиваю, что произошло с русским языком? Что произошло с Севастополем? Как вы решали остальные вопросы, которые определяют одно — если уж вы оказались… так возмутились советской деспотией…
Сванидзе: Сергей Ервандович, оставьте время свидетелю на ответ.
Кургинян: Что дальше?
Сванидзе: И очень кратко…
Кургинян: Считаете ли Вы, что в результате появления суверенной Украины оказались ущемлены права части ее граждан?
Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас, Леонид Макарович.
Кравчук: Нет, не считаю. Потому что сегодня каждая только четвертая книга, издаваемая в Украине, издается на украинском языке, три — на русском. У нас работает несколько каналов телевизионных общенациональных — «Интер», «1+1», «Национальный» и другие работают и на русском и на украинском языке.
Кургинян: Что происходит со статусом русского языка? Это ключевой вопрос.
Кравчук: Дальше… В соответствии со статьей 10-й украинской конституции, проголосованной Парламентом в 320 человек, русский язык является языком национа… меньшинств. Главным государственным языком является украинский язык, но это вовсе не означает, что в Украине нет русского…
Кургинян: Вы ответили на мой вопрос полностью.
Кравчук: Да нет, там же написано…
Кургинян: Вы полностью ответили на мой вопрос.
Кравчук: То есть я хочу сказать…
Кургинян: Спасибо.
Кравчук: …что Украина решает…
Кургинян: И вот так же с другими вещами — с Севастополем, со всем… По этому принципу.
Кравчук: …Украина решает все вопросы по конституции и по закону.
Сванидзе: Спасибо, спасибо. Объявляется небольшой перерыв, после которого мы продолжим слушания.
Сванидзе: В эфире «Суд времени». Продолжаем третий день слушаний по теме «Беловежские соглашения». Вопрос сторонам: стали ли государства постсоветского пространства настоящими игроками на геополитической арене?
Пожалуйста, сторона защиты — ваш тезис, ваш свидетель.
Млечин: Леонид Макарович, как Украина, она существует на мировой арене, в Европе? Она участвует в мировых делах, в европейских делах?
Кравчук: Безусловно. Украина является членом Организации Объединенных Наций, ОБСЕ. То есть она является игроком в системе геополитических отношений.
Млечин: Станислав Станиславович, а Белоруссия, близкая нам?
Шушкевич: Вы знаете, Беларусь в определенной мере стала, но дело в том, что в Белоруссии абсолютно нет демократии и нет с 1996 года выборов, то есть Беларусь сегодня является маленьким Советским Союзом, и порядки в ней — это те, которые были в Советском Союзе. Она не является членом Совета Европы, она не подчинена санкциям Страсбургского суда и так далее, потому что это подрывает власть… диктатуру подрывает. Мы играем на международной арене, но не в той мере, в которой могли бы играть. И часто протест внутренний против подходов на международной арене… в общем, он достаточно велик. Поэтому…
Млечин: С Вашей точки зрения, другие государства, возникшие на территории бывшего Советского Союза, превратились в самостоятельные политические государства или нет?
Шушкевич: Вы знаете, в определенной мере — да. Многие находятся под протекторатом России. Может быть, это даже и не совсем плохо некоторое время… многие — с их согласия. Но некоторые играют! Играют важную роль. Посмотрите — Казахстан, даже Молдова со всеми внутренними сложностями — я не говорю об Украине, это лучше всего сказал…, — а республики Прибалтики?… Вообще, соответствуют нормам и правилам и даже переходят на европейскую валюту — Эстония в ближайшее время. И уровень жизни у них, и продолжительность жизни — главный показатель, средняя продолжительность жизни — у них гораздо выше, чем, допустим, в Беларуси, которая играет по советским правилам.
Млечин: С Вашей точки зрения, обретение этими государствами независимости пошло им на пользу?
