Евгений Примаков - Конфиденциально. Ближний Восток на сцене и за кулисами
Единственным жизнеспособным объединенным государством на Арабском Востоке оказались Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ), но в него вошли территории, еще не вполне сложившиеся до этого в виде государств, и, следовательно, не было солидной основы для развития страновых национализмов.
Когда такой национализм образовывался, он брал верх над национализмом общеарабским. Это послужило причиной неудачи целого ряда объединительных попыток в арабском мире, причем, казалось бы, в условиях, благоприятствующих их успеху. В 1958 году в Ираке и Иордании — двух королевствах, во главе которых в то время стояла одна и та же династия Хашимитов, — было уже создано федеральное правительство, возглавляемое Нури Саидом, но оно оказалось фикцией. Не состоялось объединение Сирии и Ирака после того, как в феврале и марте 1963 года в Багдаде и Дамаске к власти пришла тогда еще не расколотая на две части партия «Баас». Провалились попытки объединения Сирии и Ирака даже тогда, когда в Багдаде в июне 1979 года уже состоялось заседание специально созданного Высшего политического комитета, возглавляемого президентами Ахмадом Хасаном аль-Бакром и Хафезом Асадом, — было не только принято решение об объединении двух стран, но и созданы двусторонняя комиссия для разработки единой конституции и комитет по координации слияния двух правящих партий. И эта, казалось бы, уже начинающая оформляться попытка объединения не сработала.
Правда, на этот раз к страновым прибавились противоречия между двумя группировками в руководстве Ирака — Бакра и Саддама Хусейна, который «раскрыл заговор» в Багдаде и арестовал «сирийских агентов» — людей, близких к Бакру.
22 августа Хафез Асад ночью позвонил Саддаму Хусейну по телефону: «Что случилось?» — «Ничего особенного», — ответил Саддам. «Пусть кто-нибудь приедет и проинформирует меня о происшедшем», — предложил Асад. Саддам ответил отказом. 25 августа в Багдад прибыли министр иностранных дел Сирии Хаддам и начальник Генерального штаба сирийских вооруженных сил. Им продемонстрировали «раскаявшегося заговорщика». Вернувшись в Дамаск, Хаддам категорически отверг какую-либо связь Сирии с событиями. Саддам в ответ принял решение: больше ни в какие контакты с сирийским руководством не вступать. Во время встречи глав неприсоединившихся стран в Гаване и президент Алжира, и Арафат, и король Хусейн предлагали свое посредничество между Ираком и Сирией, но Саддам отказывался от любых попыток примирить его с Асадом. Совет Революционного командования Ирака принял решение прекратить процесс слияния Ирака и Сирии в единое государство. Уже в августе «заговорщики» были расстреляны, и отношения двух баасистских режимов вновь сползли к открытой конфронтации.
Ближе к концу XX века арабский мир окончательно принял ориентацию на многогосударственность, а не на создание единого или нескольких государственных объединений. Изменит ли ситуацию возможность развития интеграционных процессов, которые во многом определяют лицо современного мира? Известно, например, что набирает обороты интеграция в Латинской Америке, в Юго-Восточной Азии, не говоря уже о Европе. Однако в арабском мире такая тенденция пока проявляется лишь в странах Аравийского полуострова, но и там еще очень далеко до создания наднациональных (надгосударственных — это в данном случае было бы точнее) структур.
Конечно, процессы глобализации подталкивают различные страны мира к взаимопроникновению. Интеграционные процессы охватывают страны, даже далекие друг от друга по языковому признаку, да и исторически совсем неблизкие. Эти процессы в конце концов не обойдут стороной и арабский мир, может быть, отдельные его части. Но в лучшем случае не в близком будущем.
Несработавший механизм объединения
Не выполнила миссии не только по государственному объединению арабских стран, но и по их интеграции в единую структуру, даже при сохранении суверенитета каждой из них, и Лига арабских государств, созданная в 1945 году. Идея создания общеарабской организации исходила из Лондона, который связывал с ней планы сохранения английской монополии на господство над Ближним Востоком. Арабская общественность навряд ли тогда знала об этих планах, и многие считали, что Лига будет серьезным шагом вперед к арабскому единству, возможно, к появлению на мировой карте единого арабского государства, пусть даже в виде конфедерации. Этого не произошло.
На саммитах этой организации удавалось разрядить накаленную обстановку или сгладить некоторые межарабские противоречия. Подчас это происходило в шаржированных формах, но все-таки происходило. Типичный пример — встреча в верхах Лиги арабских государств в Каире после «черного сентября» 1970 года, ознаменовавшегося кровавыми палестино-иорданскими столкновениями. Ливийский лидер Каддафи сначала кричал, что не сядет за один стол с «убийцей» — иорданским королем Хусейном, оба хватались за оружие, король Саудовской Аравии в отчаянии заламывал руки, а потом благодаря успокоительному вмешательству Насера все обнимались. Но эти объятия не сказывались на отношениях между арабскими странами.
Лига проявила себя с положительной стороны, приняв общеарабскую позицию в отношении арабо-израильского конфликта в 2000 году, когда руководители арабских стран коллективно отступили от многолетней позиции несогласия с существованием Израиля и даже решили признать его не в границах, определенных на Генеральной Ассамблее в 1947 году в резолюции о разделе Палестины, а уже в расширенных Израилем границах во время первой арабо-израильской войны 1948 года. На заседании Лиги арабских государств была принята формула, предложенная наследным принцем Саудовской Аравии Абдаллой (фактическим руководителем страны при больном короле Фахде[12]): «мир за территории». Это расшифровывалось как установление мира и дипломатических отношений арабских стран с Израилем в обмен на его согласие вернуть арабские территории, оккупированные в Шестидневной войне 1967 года.
Все это так. Но Лига арабских государств, полезность существования и деятельности которой отнюдь не оспаривается, никогда не решала задачи создания единого арабского государства или общих надстроечных государственных структур в арабском мире. Я давно хорошо знаю и высоко ценю как незаурядного профессионала и многосторонне эрудированного человека, бывшего в течение многих лет генеральным секретарем Лиги арабских государств, Амра Мусу. Он прилагает немало сил для сплочения арабского мира. Это, как он говорил мне, главная его цель. Но решить эту задачу, оказывается, гораздо труднее, чем осознать необходимость такого объединения.
«Тяга к объединению арабов, — пишет один из биографов Насера Саид К. Абуриш, — вступила в коллизию с существующей реальностью, и ее романтическое влияние на среднего араба сокращалось день ото дня. Ливанские христиане опасались утонуть в исламском море, что лишило бы их христианской идентичности. Иорданцы, не имеющие длительной истории, не хотели быть низведенными до уровня маленького племени. Иракцы нуждались в чем-то, что способно уладить их этническое и религиозное разделение. Курдам, например, гораздо хуже находиться в одном большом арабском государстве, чем в Ираке. Сирийцы отвергали все то, что отрицает их лидирующие позиции, потому что они считают себя больше арабами, чем все остальные. В случае с Саудовской Аравией проявлялся страх за то, что придется делиться своим нефтяным благополучием с бедными арабами из Египта, Сирии и Иордании»[13].
Постепенное затухание тенденции к объединению арабов сказывается и на арабо-израильском конфликте.
Порой ослабляют поддержку палестинцев те арабские страны, которые имеют дипломатические отношения с Израилем. Появляются и другие критерии, отражающиеся на поведении некоторых арабских государств. После шиитско-суннитского столкновения в Ираке, оккупированном американскими войсками, подчас проявляется суннитский характер того или иного арабского государства в отношении к шиитской «Хизбалле». Так произошло, например, когда министры иностранных дел стран — участниц Лиги арабских государств не смогли прийти к единой позиции по событиям в Ливане в 2006 году.
Апогеем можно считать 12 ноября 2011 года, когда Лига арабских государств приняла резолюцию, поддержанную 19 из 22 стран — участниц, приостанавливающую членство Сирии в организации. В ультимативной форме с угрозой применения санкций режиму Б. Асада было предложено прекратить огонь против оппозиционных сил. Как представляется, основной причиной такого согласованного шага преобладающего большинства арабских стран была близость сирийского режима с Ираном.
Две тенденции — сложившаяся многогосударственность и превалирование страновых интересов над объединительными процессами — наложились и на арабо-израильские отношения, исключив апокалипсический сценарий развития событий. Проблема безопасности Израиля, несомненно, сохраняется и требует своего решения, но она видоизменилась в настоящее время, когда, по существу, перечеркнута ее идентичность с проблемой выживаемости государства.
