Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №20 от 17.05.2011
Когда мы снова стали приставать к дяде Васе с просьбой рассказать про войну, он, наконец, сдался: «Для начала вот это». И он, достав из внутреннего кармана документы, нашел среди них вырезку из “Красной Звезды» и подал нам. Это была большая корреспонденция. Клишированный заголовок на фоне горящих танков с крестами сразу приковал внимание: “УРАЛЕЦ-ГЕРОЙ”. Это было описание военным корреспондентом подвига дяди Васи! Очень кратко: наши войска совершали манёвр, готовя контрнаступление. Необходимо было любыми силами задержать немцев на главном направлении. Нужны были смелые, подготовленные добровольцы. Вызвался самый опытный танкист, это был дядя Вася. Бой был очень тяжёлый. Немцы пустили вперед новые танки “Тигры”, прежде всего рассчитывая на психический эффект. Дядя Вася был к этому готов. На своей “тридцатьчетверке” он выбрал удачную позицию. И в ходе боя ему удалось подбить “Тигры”, что и решило исход кровопролитного сражения. Дядя Вася был серьёзно ранен, но дрался до конца...
Прочитав этот материал, мы с Женькой долго не приставали к дяде Васе с просьбой что-то ещё рассказать... Позже мы узнали, что за этот бой он был представлен к награде Героя. Но её не получил. Лишь добавился еще один боевой орден. А дело было, как мы узнали, вот в чем. После этого боя дядя Вася находился на излечении в полевом госпитале. Боевая машина уже была на ходу после ремонта. В один из вечеров он получил страшное известие о том, что немцы, оккупировавшие его родной город, уничтожили всех, чьи отцы и мужья дрались на фронте. Потеря родных вывела бы любого из нормального состояния... Дядя Вася, как я слышал, выпил стакан спирта и сел в танк. Он направил его на палатки, в которых размещались пленные фашисты...
Он воевал мужественно и смело до самого Берлина. Возвращаться было не к кому, и он принял решение – в Нижний Тагил, на родину его боевой машины...
Я уже был капитаном, когда, приехав ненадолго в свой город, проведал родных, а поскольку был майский праздник, сходил на демонстрацию. Проходя в общем строю мимо трибуны, заметил в группе стоявших на ней человека, очень напоминавшего дядю Васю. Когда вернулся, народ расходился, трибуна была пуста... Думаю, это был он. Наш дядя Вася. Воин. Замечательный человек. Еврей. Побольше бы таких евреев сегодня...
Много лет я был в далекой командировке. Когда вновь оказался в Тагиле, никого из близких и знакомых не встретил. Сейчас там живет родная сестра. Она тоже никакой информации не имеет, прошлым летом побывал снова в родных местах. Очень недолго. Уезжая, решил не пользоваться транспортом, а пройти через весь город пешком до вокзала. Идя по мосту над Тагил-рекой, увидел множество рыбаков. Один удил прямо с моста. «Разве в реке есть рыба?» - удивился я. «Еще какая! Вот тот мужик такого окуня взял только что на спининг...” - ответил молодой человек. Мы разговорились, откуда появилась рыба. Он быстро ответил: “Заводы-то стоят, не работают, либо не то делают, слив в реку прекратился, вот и рыба пошла, а если бы и её не было, тогда хана...”. Я никак не мог вспомнить фамилию дяди Васи. А как узнать? В двух словах объяснил собеседнику. Говорю, мол, так и так, одних боевых орденов у него было больше, чем у Леонида Ильича... Как сказал про награды, Николай (так звали собеседника): «А так кто же его не знает... весь город его любил, уважали все... да, да… дядя Вася... точно, а фамилия... ну такая еврейская... он же еврей был, во мужик... то ли Несин, то ли... нет, не помню... а ты зайди в дом Ветерана, там он на Доске Почета!»…
Но я уже не успевал. В следующий приезд непременно пойду повидать дядю Васю, каков он на портрете. Наверное, такой же улыбчивый, с чистым глубоким взглядом. Еврей, которого знал и любил мой город.
Дядя ФимаЗа время моей многолетней службы куда только ни забрасывала меня судьба... Всю страну исколесил. Но однажды мне улыбнулось: оказался совсем недалеко от родительского дома. Появилась возможность навещать отца с матерью. Однажды мама говорит: “Ты бы Анну Сергеевну навестил, она ведь где-то недалеко от вашей части работает, за городом…” Рассказала, что тётка похоронила мужа, осталась с двумя детьми, живёт в бараке, всё обещали жильё – и вот на тебе...
Я довольно легко нашел тётку. Она всегда любила меня маленького. Разговорились. Оказалось, она то ли замуж собралась, то ли ещё что-то произошло в её не очень удавшейся жизни. Пригласила меня в гости, сказав: “Я тебе позвоню, когда и куда прийти...” На том и расстались. Месяца через два мама приехала наведать меня, уже получившего жильё, и улыбаясь, сообщила, что Анна уже переехала в новый дом. Когда увидел адрес, я удивился, так как квартира тётки оказалась от меня через два двора. Район самый дальний от города, зато дом новый, “хрущевский”! Не всякому улыбается такое счастье.
У тётки меня встретил хитро улыбающийся мужик, рыжий, какой-то неопрятный, небритый... Тётка представила нас друг другу: «Это Ефим Львович... а это Герман...” Так началась наша “дружба” с этим евреем. Я довольно часто бывал у тётки, всё же родная... Она шепнула мне, что его лучше называть просто Фимой. «Мы все же в домашней обстановке, так что он - дядя Фима...» Фамилия у него была не то Ризет, не то Розет... Тётка мне кое-что поведала. Она работала в психоневрологическом диспансере, или просто в “психушке”. Фима пробыл там несколько лет. Я спросил тётку, зачем она связалась с больным. И вот тогда я впервые узнал, что в психушках “отсиживались” закоренелые враги нашей социалистической системы... “Никакой он не больной, у нас там таких несколько. Люди грамотные, занимали высокие посты, но за политику пострадали. Хорошо, что сумели к нам попасть, а то бы тюряга... Мне вот письмо прислал один из Ленинграда, они тут, которые не наши, почти все из Ленинграда. Здесь их никто не достанет, это мне Фима объяснил…».
Я в то время не очень обращал на это внимание, мало ли... лечат... Дядя Фима развернул бурную деятельность. Не знаю, как ему это удавалось, но и квартиру он получил сразу, вскоре ему привезли к ноябрьским праздникам холодильник, к Новому году - телевизор, потом еще что-то. Он хромал, ходил с тростью. Но только вне квартиры. Как-то за столом я спросил его, как ему всё это удается. Он ответил, как всегда, с улыбкой: “Так ведь я участник войны... Правда, воевал не под Ленинградом, а под Курском. Вот этот орден и эта медаль за оборону санитарного эшелона, который вывозил раненых с передовой... Жаркое дело было, погибло много, но удалось спасти поезд и людей, бойцов наших. В его рассказе сквозила откровенная фальшь, но я не возражал, так меня научили командир части и начальник политотдела - слушать и на ус мотать”. Командир был одним из последних живых участников героической обороны Брестской крепости - полковник Шаварин Григорий Михайлович. Это именно он на слете участников той обороны опознал среди гостей предателей Родины, прятавшихся за чужими фамилиями и именами. Сам Шаварин в то время был младшим политруком и встретил немцев в пулемётном гнезде непосредственно на границе. Я написал о нём очерк, опубликованный в журнале ВВ МВД “На боевом посту”, где есть и фотография, на которой М.И. Калинин вручал ему первую боевую награду. Вот и в этом случае он учил нас, как распознавать врагов, и я «мотал на ус». Однажды сказал дяде Фиме: «А машину можете получить так же бесплатно, как все эти подарки?» Он тоже был не лыком шит: “Конечно, могу, нет, мог бы, но не вышло пока. Дело в том, что я инвалид, чёрт бы меня побрал, а так, конечно…”
Иногда он обращался ко мне с просьбами: достань то, потом другое... По мелочам, конечно, но такое, которое можно было достать только у военных. Я доставал, разумеется, с разрешения старшего начальника. Всё было под контролем. Если у меня что-то “не получалось”, дядя Фима злился. Маме он жаловался при встрече: «Хороший, Катерина, у тебя сын, уже капитан, но какой-то несмелый, просил кое-что, а он то ли не хочет, то ли не может. Ты поговори с ним. Я ему тоже доброе дело сделаю».
В беседах он совершенно обнаглел, считая, что я уже “свой”, а когда выпивал – а делал он это всё чаще – то вылезало из него всё антисоветское, особенно антирусское. Однажды совсем разоткровенничался: «Я уже в годах... не застану, а вот ты застанешь... Не пройдёт и полвека, ну лет через 40-50 не будет никакого СССР, останется сирота голая... Расея ваша...” Я пытался остановить его: “Вы, жиды, что ли, разобьёте страну?”
Он спокойно возразил: “Не жиды, а мы. Жиды - они и среди вас, среди русских. А вот мы... это сила, которую никто не свернёт. Мы - не жиды... Мы - это мы”. Он явно что-то не договаривал. Что? Спустя годы, учась в системе ВПШ, мы многое узнали: и планы США против СССР, задумки Аллена Даллеса, планы против Варшавского Договора и многое-многое другое... Вот тогда я вспомнил этого дядю Фиму. Помню почти дословно, как я считал, его бред о развале СССР, уничтожении России: “Вы, русские, сперва забудете всех своих вождей, потом писателей, перестанете петь свои песни, вы будете петь и читать то, что вам дадут и разрешат... вы забудете свой язык, мы сперва засорим его чужими словами, мы подменим этот “великий и могучий” на фальшивый и непонятный... вы, русские, забудете все свои обычаи. На радио, в газетах и на телевидении будут работать только наши люди, они уже есть, но ещё не время... не время… жаль, что нам уже не придётся увидеть вашу трагедию... вот ты, возможно, увидишь... Развал, полный развал вашего государства позволит миру пользовать всеми мировыми богатствами, земными и водными... Но для этого надо ещё много постараться... развалить армию, лишить её самого страшного оружия...”
