К барьеру! (запрещенная Дуэль) - К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №21 от 25.05.2010
Прокурор: «Почему не найден источник тока, использовавшийся при подрыве?».
Сапожников рапортует: «Фрагментов источника тока действительно обнаружено не было. Скорее всего, этот источник тока был разрушен на мельчайшие частицы, это могли быть батарейки пальчиковые, батарейки «Крона»…».
Прокурор осторожно подсказывает: «Могли использоваться аккумулятор или батарейка от мобильного телефона?».
Сапожников с готовностью: «Могли».
Прокурор: «Был ли взрыв направленным и куда был разлет поражающих элементов?».
Сапожников чеканит: «Разлет поражающих элементов направлен был в сторону дороги».
Прокурор набирается опыта диверсанта-подрывника: «Каким образом был сделан направленный разлет?».
Сапожников охотно учительствует: «Поражающие элементы лежали с одной стороны. Само взрывное устройство находилось на проезжей части дороги, было закамуфлировано в сугроб. Все осколки пошли над дорогой».
Прокурор: «Согласно экспертизе, масса взрывного устройства – от 3,5 до 11 килограммов тротила. Чем можете объяснить такое расхождение?».
Сапожников долго толчет теоретическую воду в научной ступе, пока, наконец, не признается: «Массу взрывного устройства по воронке можно рассчитать, но у нас заряд располагался в снегу, а снег разметало, а воронка была ничтожная, сделать же точное заключение по массе снега невозможно. Поэтому делали расчет по автомобилю ВАЗ, который находился на расстоянии от 5 до 10 метров от места взрыва. По легкому повреждению автотранспорта мы и судили, поэтому и получили такую «вилку». К сожалению, там не было жилых построек. Именно по жилым постройкам, по выбитым стеклам мы могли бы рассчитать точно. Здесь, к сожалению, такой возможности не было. Выброс грунта был незначителен, поэтому такой результат».
Присутствующие в зале суда несколько озадачены сожалением эксперта об отсутствии жилья вблизи взрыва. Хорошо ещё, что это не жалость о людях, которых в тот момент не оказалось на дороге. По поражающим людей факторам, наверное, массу заряда можно рассчитать еще точнее. Вот что называется – истинный ученый. Для него служение науке, эксперимент выше каких-то там мелочей жизни.
Прокурор задает уже ставший ритуальным для него вопрос: «По Вашему мнению, это был настоящий подрыв или имитация?».
Сапожников делает суровое лицо, докладывает: «Это абсолютно настоящий подрыв».
Но в суде никто и не сомневается, что взрыв настоящий, защита сомневается, настоящим ли было покушение на Чубайса. А то, что подрыв всамделишный, это точно. Другое дело – насколько он мощный, чтобы идти с ним на броневик.
Прокурор: «Мы в судебном заседании исследовали детали от автомобиля ВАЗ, принадлежащего Вербицкому. Вы считаете, что эти повреждения нанесены поражающими элементами?».
Сапожников увильнул от прямого ответа: «Не исключено».
Прокурор, видя нежелание эксперта вдаваться в подробности, перешел к философским понятиям: «Масса от 3,5 до 11 килограммов в тротиловом эквиваленте – это много или мало?».
Сапожников обрадовался смене темы: «Это много! Если взять последние события – взрывы на «Лубянке» и «Парке культуры»: 1,5 килограмма и сорок человек убиты!».
Прокурор продолжает философствовать: «А если для автомашины – это много или мало?».
Сапожников глубокомысленно, но уклончиво: «Наносят поражение осколки. Тротила было достаточно, чтобы разогнать их для поражения серьезных преград».
Свои пробелы во взрыво-техническом деле решил ликвидировать и адвокат Чубайса Шугаев: «Другие способы расчета массы взрывного устройства использовались?».
Сапожников не хочет его учить: «Нет, мы использовали методику повреждения взрывной волной».
Шугаев, напротив, жаждет просвещения: «Что такое баротравма?».
Лицо Сапожникова выразило вдохновенную скорбь: «Лопанье барабанных перепонок, повреждение легких с лопаньем альвеол на расстоянии 30 метров, гиперемия сосудов головного мозга…».
Шугаев вспоминает о пострадавшем Чубайсе и тревожится о его перепонках, легких и сосудах мозга: «От нахождения в автомашине снижается эффект баротравмы?».
Сапожников успокаивает Шугаева: «Если стекла не разрушились, то снижается».
Адвокат Квачкова Першин включается в допрос: «Как по расстоянию от автомобиля ВАЗ до места взрыва Вы рассчитывали массу взрывного устройства?».
Сапожников многословно и торопливо: «Если бы автомашина находилась на расстоянии пяти метров от места взрыва, то достаточно было бы 3,5 килограмма для таких повреждений. При расстоянии в десять метров для таких повреждений, легких повреждений автомашины, достаточно будет 11 килограммов. Повторяю, в расчете использовались данные о расположении места взрыва по отношению к автомашине ВАЗ. Расположение БМВ роли не играет».
Першин удивляется: «Чем в таком случае вызвано то, что ВАЗ не получил ни одного осколочного повреждения?».
Прокурор немедленно просит снять вопрос, так как протокол осмотра автомашины ВАЗ не исследовался в суде. Каков замечательный ход стороны обвинения! Экспертиза основана на расчетах расстояния от места взрыва до ВАЗа, но вопросы о ВАЗе задавать нельзя, так как этих материалов в уголовном деле как бы нет, вернее, они есть, вот только пользоваться ими запрещено!
Першин пытается изменить характер вопроса: «Человек, обладающий элементарными познаниями во взрывном деле, должен понимать, что этим взрывным устройством, которое не способно разрушить ВАЗ, невозможно нанести существенных повреждений бронированному автомобилю?».
На этот раз вопрос немедленно снимается по требованию адвоката Чубайса Шугаева, продолжавшего переживать, не повредились ли у его клиента сосуды головного мозга.
Першин подходит к проблеме с другой стороны: «Возможно ли поразить при помощи такого взрыва бронированный автомобиль со степенью защиты 6 или 7?».
Сапожников ловко увертывается: «Это не входит в мою компетенцию».
Першин наступает: «Может ли в бронированном автомобиле человек испытать какие-либо повреждения?».
Сапожников выдает в ответ нечто наукообразное, но непонятное: «Бывает, что возможна генерация вторичной взрывной волны».
Черёд подсудимого Миронова задавать вопросы эксперту: «Какой самый компактный источник тока мог быть использован для взрывного устройства?».
Сапожников ускользает от ответа: «Это отдельное исследование».
Миронов уточняет: «Этот источник энергии – это мог быть второй аккумулятор?».
Сапожников спорит: «Нет, однозначно нет. В аккумуляторе очень много свинца. От него могли быть остатки».
Миронов удовлетворен ответом, идет дальше: «А какой размер батарейки «Крона»?».
Сапожников чувствует подвох в вопросе, огрызается: «Можете купить, измерить».
Миронов вежливо: «Спасибо. Размер батарейки «Крона» больше 10 сантиметров?».
Сапожников уже понял куда клонит подсудимый, потому и цедит неохотно: «Меньше».
Миронов: «А вес батарейки «Крона» больше ста граммов?».
Сапожников с трудом сдерживает раздражение: «Можете купить, взвесить. Меньше».
Миронов невозмутимо: «Скажите, пожалуйста, какой размер у автомобильной аккумуляторной батареи?».
Теперь судья громко выражает неудовольствие и снимает вопрос.
Но Миронов уже подготовил площадку для ключевого вопроса: «Тогда скажите, пожалуйста, уважаемый эксперт, почему подрывники в качестве резервного источника питания не принесли вторую батарейку «Крона»?».
Сапожников растерялся было, но, молодец, тут же нашёл весомый аргумент: «Потому что аккумулятор хорошо держит на морозе», не уточняя при этом, почем упрятанная в карман «Крона» «держит» хуже.
Миронов, не интересуясь, что держит аккумулятор на морозе, спрашивает: «Вы в своей практике когда-нибудь сталкивались с такой парадоксальной ситуацией?».
Вопрос судьей, разумеется, снят.
Миронов: «Вы перечисляли здесь тяжелейшие последствия баротравмы для здоровья человека, а почему у водителя ВАЗа, который находился, как Вы утверждаете, на расстоянии от 5 до 10 метров, всего лишь оказались заложены уши?».
Сапожников заметно волнуется, от того слегка заикается и растягивает слова: «Потому что нижняя граница травм – это легкие повреждения автотранспорта. А площадь барабанной перепонки меньше, чем площадь поверхности автомобиля».
Все, слушавшие в тот момент эксперта, замерли, соображая, что с чем сравнивается при травмах: автомобиль с барабанными перепонками или перепонки с автомобилем.
Миронов: «Простите, я просто историк, можно попроще изложить?»
Судья грозно нависла над подсудимым, вольнодумно назвавшимся историком: «Миронов, все разговоры, не относящиеся к делу, не допускаются!».
Миронов повторно просит эксперта: «Объясните, пожалуйста, простым русским языком».
