Константин Казенин - Грузино-абхазский конфликт:1917-1992
Особое внимание уделяется захвату в плен и уничтожению наиболее интеллектуальных и стойких людей, не желающих мириться с глумлением над человеческим достоинством, убийствами и погромами. Цель – сломить этих людей, заставить их признать правомерность творимого бандами Госсовета разбоя. Нанесены ракетные удары с воздуха и по жилым кварталам и многоэтажным домам Сухума, Агудзеры и Ткварчала с интернациональным населением. Результаты – сотни убитых и раненых абхазов, русских, армян, грузин. Поставлена задача психологически подготовить изгнание русскоязычного населения Абхазии с тем, чтобы состав ее населения стал моноэтническим, грузинским.
Шеварднадзе публично признает, что в борьбе с Абхазией и теми, кто ее поддерживает, ему самую большую помощь оказывает командующий Зак ВО генерал Патрикеев. Провокационность ситуации подчеркивается тем, что разъезжающие по Сухуму грузинские погромщики действуют под русским флагом.
Вновь обращаемся к вам с просьбой срочно оказать давление на правительство Грузии и его главу Шеварднадзе, заставить его отвести войска и технику с территории суверенной Абхазии, прекратить кровопролитие и грабежи, направить в Абхазию гуманитарную помощь и независимых экспертов для контроля за ситуацией.
Председатель Верховного Совета Республики Абхазия
В. АРДЗИНБА,
г. Гудаута, 16 августа 1992 года.
Из заявления командующего войсками Госсовета Грузии Георгия Каркарашвили 24 августа 1992 г.
«Могу сразу заверить, особенно сторонников господина Ардзинба, тех сепаратистов, которые под именем какого-то „Горного Союза“ хотят побеспокоить мирных жителей... найдут здесь братскую могилу. Предупреждаю, с сегодняшнего дня грузинской стороне будет запрещено взятие военнопленных... кто встретит правительственные войска с оружием, попадут под действие приказа о том, чтобы пленных не брать. В том случае, если переговоры не достигнут успеха, я могу заверить этих сепаратистов, что, если из общей численности погибнет сто тысяч грузин, то из ваших погибнут все 97 тысяч [13] , которые будут поддерживать решения Ардзинба».
Из выступления Эдуарда Шеварднадзе на сессии Генеральной ассамблеи ООН 25 сентября 1992 г.
«Пигмеи поднимают людей против человечества... Лилипуты, опутывающие гулливеров – реальность многих стран, и моей в том числе».
ПОСЛЕСЛОВИЕ
ПОСТСОВЕТСКОЕ ЗАКАВКАЗЬЕ... Сознаюсь, мне нелегко не только писать, но и думать о нем. Причина проста: стойкое и весьма неприятное ощущение d?j? vu, которое возникает при столкновении с реалиями, воцарившимися от Каспия до Черного моря за границами Российской Федерации после 1991 года. Для того чтобы избежать обвинений в голословности, предлагаю читателю прочитать эти строки А. И. Деникина и найти 10 сущностных отличий в жизни 1-й и 2-й грузинских республик:
«Своеобразную картину представляла собой жизнь Грузинской республики. Для европейского общественного мнения, благодаря усилиям грузинской заграничной делегации, – это была маленькая культурная страна, окруженная недругами и героически борющаяся за свое существование, имеющая свободно избранное социалистическое правительство, пользующееся народным доверием; страна, текущая млеком и медом и нуждающаяся только в признании „de jure“ и в надлежащих границах, чтобы явить миру „чрезвычайно интересный пример нового демократического типа организации государства“.
Действительность далеко не соответствовала этому идиллическому представлению.
Власть (правительство, парламент и Учредительное собрание) находилась в руках небольшой тесно сплоченной группы, члены которой обладали большим опытом революционной деятельности. Их связывало и племенное (большинство имеретины), и зачастую кровное родство, партийная принадлежность (соц. – дем. меньшевики) и общая работа по разрушению – вначале из подполья, потом с вершин – российской государственности. В их однородности и узком кастовом составе были и сила, и слабость: внутренняя дисциплина, с одной стороны, и оторванность от населения, отсутствие технически подготовленных сил – с другой... Грузинские газеты отмечали новое растущее зло – непотизм, кумовство, землячество, – наложившее отпечаток на все правительственные учреждения и приведшее к небывалому взяточничеству, спекуляции и хищениям».
Без сомнения, отличия носят формальный, но отнюдь не смысловой характер. К сожалению (во всяком случае, лично моему, ибо я принадлежу к числу поклонников изящной грузинской культуры), в отношении к национальным меньшинствам вообще и к Абхазии в частности различий еще менее. Скромный объем сборника, очевидно, не позволил составителю дать более широкую картину действительности, но смысловая начальная точка определена верно: Абхазия с самого начала рассматривалась в Тбилиси как объект культуркампфа, а в случае сопротивления оному – как объект силового воздействия.
«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: „смотри, вот это новое“; но это было уже в веках, бывших прежде нас». Прав Екклесиаст, сын Давидов, царь в Иерусалиме, нет ничего нового и, очевидно, не будет.
Постимперское пространство практически повсюду ставит один и тот же вопрос, а именно: как строить национальное государство там, где его никогда не было. Ибо при всем желании трудно назвать таковым средневековые государства, объединенные отнюдь не идеей единства крови, но прежде всего конфессиональным, и как следствие культурным единством.
Не были исключением и империи, в сфере влияния которых оказалось Закавказье. Они предлагали идею единства подданства, весьма привлекательную для многих. Не будет лишним напомнить, что Грузия была и причиной проникновения России в регион начале XIX века, и основным акцептором русской помощи, и возлюбленным детищем русской политики в Закавказье. До этого грузинский народ стоял на весьма опасной грани, за которой начинался полный распад. Его удалось избежать «под сенью дружеских штыков». Объединение грузинских земель в едином государстве впервые за многие столетия произошло именно в рамках Российской империи, как результат борьбы с Турцией и Ираном. В итоге сегодня Россия получила за все это лишь ненависть и претензии значительной части грузинской интеллигенции. Противоречия в этом нет. Отто фон Бисмарк говорил, что освобожденные нации не благодарны, а требовательны. Что же говорить о требовательности спасенных наций? Ей воистину нет границ.
Причина проста. Основой идеи освободительного движения отнюдь не является свобода собственного народа, и уж конечно не его благополучие. Освобождение не мыслится национальным революционерам вне «великой национальной мечты» – достижения максимальных границ существовавшего когда-либо или даже мифического государства. Так собственное «освобождение» не мыслится без возможности осуществления национального гнета. Национальные меньшинства лишаются элементарнейшего права – сохранения собственной идентичности. Отказывающимся предъявляется единственный убедительный аргумент, который имеется в распоряжении националистов, – насилие. Насилие без границ, насилие, не отделяющее правого от виноватого.
Романтика борьбы за унитарное великодержавие оказалась сильнее разумного прагматизма. Пожалуй, из представленных документов следует только один вывод: трагедия Грузии состоит в том, что, являясь многонациональным государством, она не имеет сил быть настоящей Империей. Империя – это мир. Мир внутренний, пусть иногда и созданный путем войн с внешним противником. Империи не ведут национальной политики. Они ведут территориальную политику, и тем более в районах со смешанным этноконфессиональным населением. Национальные государства ведут национальную политику, и особенно на территориях со смешанным населением. И поэтому, декларируя внешний мир, они несут внутреннюю войну национальным меньшинствам, превращая их в «сепаратистов», «пришельцев» и т. п.
Разумный прагматизм требовал в начале 90-х гг. прошлого века учесть негативный опыт пребывания Абхазии в составе Грузии. Перед Тбилиси, по сути дела, стоял банальный выбор: уйти, чтобы остаться, или остаться, чтобы уйти. Очевидно, что первое решение сохранило бы огромное грузинское и мингрельское население Абхазии в качестве полноправных ее граждан и связало бы Сухум (или Сухуми) с Тбилиси прочнее, чем когда-либо. Это был бы первый шаг к прочной конфедерации, к нейтральной и процветающей Грузии. Но романтики выбрали войну. Ее практика и заявление Каркарашвили превратили эту войну в борьбу грузин с негрузинами. Кто виноват в этом? Ответ не кажется однозначным. Что делать? Можно декларировать «сепаратистов» своими гражданами, а иногда даже и братьями, но это не решит ни одной проблемы.
