Мюррей Ротбард - Этика свободы
Д'Энтреве добавляет:
Цель Гроция «заключалась в том, чтобы сконструировать систему законов, которые прозвучали бы убедительно в тот период, когда теологические споры постепенно утрачивали такую способность».
Гроций и его последователи-юристы: Пуфендорф, Бурламаки и Ваттель – продолжали разрабатывать этот независимый набор естественных законов полностью в секуляристском контексте, в соответствие со своими частными интересами, которые, в противоположность схоластикам, не были преимущественно теологическими. В самом деле, даже рационалисты восемнадцатого века – во многих отношениях убежденные противники схоластиков – в самой основе своего рационализма подверглись глубокому влиянию схоластической традиции.
Таким образом, недвусмысленно заявим: согласно томистской традиции, естественный закон являлся и этическим, и физическим; причем орудием, с помощью которого человек постигал подобный закон, был разум, а не вера, или интуиция, или благодать, откровение либо что-то еще. В современной атмосфере жесткого противопоставления естественного закона и разума – особенно на фоне иррациональных настроений «консервативной» мысли – к такому суждению невозможно обращаться чересчур часто. Следовательно, Св. Фома Аквинский, по словам знаменитого историка философии отца Коплстона, «подчеркивал место и функцию разума для морального поведения. Он [Аквинат] разделял взгляды Аристотеля, согласно которым именно обладание разумом отличало человека от животных», причем именно разум «позволяет ему действовать обдуманно, учитывая осознанно поставленную цель, и поднимает его над уровнем сугубо инстинктивного поведения».
Следовательно, Аквинат признавал, что человек всегда действует целенаправленно, однако шел дальше этого суждения и доказывал, что цели также могут постигаться разумом в качестве объективно хороших либо плохих для человека. Тогда у Аквината, говоря словами Коплстона, «остается место для понятия "правильного разума" – разума, направляющего человеческие действия к достижению цели, хорошей для человека». Моральное поведение, следовательно, является поведением в соответствие с правильным разумом: «Если утверждается, что моральное поведение является рациональным поведением, то это означает следующее – поведение в соответствие с правильным разумом, то есть разумом, постигающим цель, хорошую для человека, и предписывающим средства для достижения этой цели».
Таким образом, согласно философии естественного закона, разум не обречен – как это понимается в современной пост-юмовской философии – быть всего лишь рабом страстей, вынужденным заниматься перебором средств для достижения произвольно выбранных целей.
Дело в том, что сами цели выбираются с помощью разума; и «правильный разум» предписывает человеку надлежащие цели, а также средства их достижения. Для сторонника томизма либо теоретика естественного закона, всеобщий моральный закон для человека является частным случаем в системе естественного закона, который правит всеми сущностями в мире, каждая из которых обладает своей природой и своими целями. «Для него моральный закон... является частным случаем всеобщих принципов, согласно которым все конечные вещи движутся к своим целям, реализуя собственные возможности». И теперь мы переходим к существенному различию между неодушевленными либо даже живыми существами, кроме человека, с одной стороны, и самим человеком, с другой: первые вынуждены действовать в соответствие с целями, предписанными собственной природой, тогда как человек, «рациональное животное», обладает разумом для обнаружения таких целей и свободной волей для выбора.
Какая доктрина, естественный закон либо его критика, должна считаться подлинно рациональной, было исчерпывающе и не без иронии представлено покойным Лео Строузом (Straws), в ходе сокрушительной критики ценностного релятивизма в политической теории профессора Арнольда Брехта.
«Дело в том, что, в противоположность естественному закону, позитивистская социальная наука... характеризуется игнорированием разума либо борьбой против разума...
Согласно позитивистской интерпретации релятивизма, которая преобладает в сегодняшней социальной науке, ... разум может сообщить нам, какие средства соответствуют каким целям; при этом он не может сказать нам, какие достижимые цели следует предпочесть иным достижимым целям. Разум не может указывать нам, что мы должны выбирать достижимые цели; если кто-либо "предпочитает желать невозможного", разум может сообщить ему, что он действует иррационально, однако не может указывать ему, что он должен действовать рационально или что действовать иррационально означает действовать плохо либо бесчестно. Если рациональное поведение сводится к выбору правильных средств для достижения правильной цели, то релятивизм по сути учит, что рациональное поведение невозможно».
И наконец, уникальное место разума в рамках философии естественного закона было подтверждено современным философом-томистом, покойным отцом Джоном Тухи (Toohey). Тухи определяет подлинную философию так : «Философия – в том смысле, в каком употребляется это слово, когда схоластика противопоставляется другим типам философии, – является попыткой человеческого разума, без чьей-либо помощи, дать фундаментальное объяснение природы вещей».
Глава 2. Естественный закон как наука
На самом деле, удивительно, что большинство современных философов должны презрительно фыркать, услышав сам термин «природа», поскольку он означает вторжение мистицизма и сверхъестественного. Яблоко, если его отпустить, упадет на землю; это мы все наблюдаем и признаем соответствующим природе яблока (а также мира в целом). Два атома водорода, соединяясь с одним атомом кислорода, образуют одну молекулу воды – поведение, в точности определяемое природой водорода, кислорода и воды. В подобных наблюдениях нет ничего таинственного или мистического. Тогда зачем цепляться к понятию «природа»? Фактически, мир состоит из несметного количества наблюдаемых вещей, или сущностей. Вне всякого сомнения, это наблюдаемый факт. Поскольку мир не состоит из единственной гомогенной вещи или сущности как таковой, то, следовательно, каждая из этих различных вещей обладает отличительными атрибутами, поскольку в противном случае все они были бы одной вещью. Однако если A, B, C, etc., имеют различные атрибуты, из этого немедленно следует, что они обладают различной природой. Также из этого следует, что когда эти разнообразные вещи сталкиваются и взаимодействуют, то возникает конкретный, ограниченный и определенный результат. Иначе говоря, конкретные, ограниченные причины вызывают конкретные, ограниченные следствия. Наблюдаемое поведение каждой из этих сущностей соответствует закону ее природы, а этот закон определяет, что произойдет в результате взаимодействия. Комплекс, который мы можем выстроить на основе этих законов, может быть обозначен как структура естественного закона. И что же в этом «мистического»?
Если ограничиться областью физических законов, то данное понятие будет отличаться от современной позитивисткой терминологии только при переходе к высоким уровням философского рассуждения; однако при использовании по отношению к человеку это понятие становится гораздо более противоречивым. И все же, если оно вообще применимо и камни с розами обладают каждый особой природой, то неужели человек является единственной сущностью, единственным существом, которое лишено такой природы? И если на самом деле человек обладает природой, то почему она не может быть доступна для рационального наблюдения и рефлексии? Если все вещи имеют свою природу, тогда, разумеется, природа человека открыта для изучения; и нынешний ожесточенный отказ от понятия «природа человека» является произвольным и принятым a priori.
Одно популярное и легковесное критическое замечание противников естественного закона звучит так: кто должен устанавливать так называемые истины относительно человека? Ответ состоит не в том, кто, а в том, что: разум человека. Разум человека является объективным, то есть его могут применять все люди для получения истин о мире. Спрашивать, в чем состоит природа человека, значит напрашиваться на такой ответ: идите, изучите и обрящете! Ситуация похожа на то, как если бы некий человек утверждал, что природа меди доступна для рационального исследования, а критик требовал от него немедленного «доказательства» в виде мгновенного объяснения всех законов, которые были открыты для меди.
Другое популярное обвинение состоит в том, что теоретики естественного закона расходятся во мнениях и, следовательно, все теории естественного закона должны быть отвергнуты. Данное обвинение является особенно бестактным, когда оно раздается, как это часто бывает, из лагеря экономистов-утилитаристов. Дело в том, что экономика славится как весьма противоречивая наука – однако мало кто предлагает на этом основании отбросить все экономические теории, списав их со счетов. Более того, расхождение во мнениях не является оправданием для отбрасывания всех позиций в данном споре; именно наделенная ответственностью личность использует свой разум для изучения разнообразных противоречивых мнений и определения собственной позиции. Такая личность не заявит a priori: «чума на оба ваши дома!». Наличие человеческого разума не означает, что ошибка невозможна. Даже такие «твердые» науки, как физика и химия, делали свои ошибки и вовлекались в свои жаркие споры. Никто из людей не является всеведущим или непогрешимым – кстати говоря, в этом закон человеческой природы.
