Георгий Вачнадзе - Секреты прессы при Гобачеве и Ельцине
В 1989–1990 годах советской таможней было изъято более 350 тысяч экземпляров печатной и аудиовизуальной продукции, признанной порнографией. Погранзастава на шоссе Финляндия — Ленинград имеет специального дежурного, в обязанности которого входит исключительно просмотр видеокассет, ввозимых в Советский Союз.
В начале 80-х годов были случаи ареста людей за просмотр у себя дома порнокассет. В 1985 году, согласно официальным данным, по статье 228 было осуждено более 300 человек. Протесты творческих союзов и массовое распространение видеотехники снизили это число в 1990 году до 20 человек.
Относительно либеральное постановление, принятое 9 апреля по инициативе комиссии, возглавляемой бывшим актером Николаем Губенко, было явно недостаточным для борющихся с порнографией писателей-почвенников. Василий Белов, ранее заявлявший, что при появлении на телеэкране обнаженной женщины ему хочется разрубить телевизор топором, отказался дать свой комментарий, сказав, что „НГ“ не является независимой газетой».
В СССР к законам пиетета не было ни у кого и никогда. В каждом конкретном случае власти немножко самодурствовали и все решали по своему усмотрению. Хотя при Михаиле Андреевиче Суслове — нашем Главном идеологе до Егора Кузьмича Лигачева — мы не только эротикой публично не баловались, но и фильмов зарубежных, так широко, как сегодня, не крали. При Горбачеве власти уже мало что решали. Видеопиратство в СССР приобрело тотальный, абсолютный характер.
Трехчасовая кассета с копиями порнофильмов стоила 150–200 рублей (в ценах 1990 года). Повышением требовательности со стороны потребителя вызвана необходимость в переводе порнофильмов на русский язык, что и осуществляется, как правило, ленинградскими переводчицами. После перевода порно стоит дороже. По оценкам экспертов, общая прибыль от пиратской перезаписи всех видеофильмов только в Москве составляет шесть с половиной миллионов рублей в месяц. На долю порнофильмов приходится не более 10 %.
Американские и прочие западные фильмы расходятся у нас в видеокопиях в бесчисленном и никем не учитываемом количестве экземпляров. Государство уже махнуло на это дело рукой и лишь собирает небольшие налоговые отчисления с частных владельцев видео прокатных пунктов. Если бы все делалось по законам цивилизованного общества, Спилберг или Бертолуччи утонули бы в рублях, а любой советский человек, зайдя в магазин, мог бы выбрать себе и купить (взять напрокат) записанные фирменные видеокассеты безупречного качества из списка в 7-10 тысяч наименований — на все вкусы и возрасты. На полулегальном советском видеорынке царят пока такие нравы, которые диктуют спрос на сотню-другую западных «эротических комедий» и боевиков. Видео в СССР дальше чем в какой-либо другой стране отстало от культуры и превратилось лишь в средство вышибания денег из кармана молодежи. Исключение составляют, может быть, лишь широко распространяемые у нас на видеокассетах американские или японские мультфильмы для детей. Их записью и распространением отчасти занимаются и официальные видеоклубы, но их доля в общем размахе видеобизнеса (проката и продажи записанных кассет) не составит и одного процента. Остальное все — пиратская деятельность в сфере видео.
Ведь это не очень серьезно, когда наша пресса как крупное событие рассказывала о поступлении в сентябре 1990 года в московские магазины видеокассет с копиями двенадцати новых полнометражных фильмов производства Японии, США, Италии и Испании. И это впервые за несколько лет.
Только случайно, и то если очень повезет, за немалые деньги можно было достать в СССР советские и зарубежные документальные фильмы, снятые в наших «горячих точках», показанные урывками по некоторым местным телесетям, в некоторых кинотеатрах, но которые хотели бы посмотреть миллионы советских людей. Грузины, скажем, желали бы иметь возможность купить копию видеофильма, снятого КГБ в ночь с 8 на 9 апреля 1989 года на площади перед Домом правительства. Решение о показе по центральному телевидению этого фильма с трагедией кровавого погрома десантниками мирной сидячей демонстрации в Тбилиси было принято на самом, казалось бы, высоком уровне — на Съезде народных депутатов СССР (это даже более высокая инстанция, чем Верховный Совет СССР), — но фильм этот советскому народу так и не показали. Фильм, снимавшийся операторами КГБ постоянно в течение нескольких часов, был характерен тем, что в нем исключался монтаж (перестановка, изъятие некоторых кадров и т. д.), так как одновременно со съемкой зритель видит на экране таймер, отсчитывающий минуты и секунды в реальном масштабе времени. Зритель видит, в котором часу начался разгон демонстрантов, и все детали продолжавшегося всего 20 минут побоища с использованием танков и обезумевших от собственной жестокости десантников с саперными лопатками наперевес. (Ни один из военных не был убит, тогда как на площади погибло 20 человек, в том числе двое молодых мужчин, остальные женщины самого разного возраста.)
В середине января 1991 года в Москве с огромным успехом прошел организованный ассоциацией советских киноинициатив фестиваль «Шедевры европейского кино, неизвестные в СССР». Но те журналисты, которые вечером 16 января не пошли на встречу с французскими кинематографистами в посольстве Франции, а пришли в Дом кино на встречу с документалистами Литвы, увидели фильм, снятый в Вильнюсе в ночь с 12-го на 13-е во время захвата телецентра частями советской армии. Вечером 17 января фильм был показан по ленинградскому ТВ:
По Вильнюсу мчатся танки. Мчатся грузовики с солдатами. Танки окружают башню телецентра.
Бронированные машины и автоматчики в бронежилетах отделены от входа в телецентр хрупкой плотью людей. Небронированных и безоружных.
Автоматная очередь. Крики: не бойтесь! это холостые! А камера уже показывает дырки в бетонной стене — дырки от «холостых». А вот уже ведут к машине «скорой помощи» залитого кровью парня с дырой вместо щеки — от «холостых». Крики: этот стрелял! этот! — и камера показывает рослого парня в пятнистом комбинезоне. Он стоит на броне, с автоматом в руке, высоко над толпой, — победитель людей.
Башня танка угрожающе поворачивается — хобот орудия ищет цель.
Раздавленные танками автомашины. Раздавленный грузовик, который вез детские игрушки.
Раздавленные машины остались на улице. Раздавленных людей увезли.
Больница. Пожилой шофер грузовика с игрушками. Сломан позвоночник. Но говорить может. Вспоминает 1940-й, приход фашистов.
И вот — штурм телецентра. Грохот выстрелов. Здоровенные парни изо всей силы бьют людей прикладами автоматов. Крики избиваемых. Отточенные движения избивающих. Почти без замаха. Резкий, проламывающий тычок — такой удар не блокируется.
Вот торец приклада летит в объектив…
Тут начинаются неумелые, дерганые кадры. По крикам и стонам понимаешь: оператор спас камеру, получил удар в голову, но и падая, и упав, продолжает снимать. Продолжает снимать. Продолжает.
Рассвет. По скверу между кустов и деревьев идут парни в комбинезонах, в бронежилетах, в касках, с автоматами на фоне неба. Кадр и ритм движения абсолютно точно похожи на типичные финальные кадры американских боевиков о войне во Вьетнаме. Усталые, выполнившие свой долг, прошедшие сквозь ад, но не получившие ни царапины зеленые береты (или коммандос, или как их там) возвращаются на базу.
Но тут в кадре между танками и танкистами возникает фигура, невозможная в джунглях, крупный, осанистый силуэт в плаще и шляпе. Ритм его движений абсолютно точно похож на с детства знакомые силуэты: они приветствуют парады и демонстрации, целуют детей и перерезают ленточки.
Что он делает здесь — между танков и танкистов? Почему не боится? Почему так по-хозяйски идет? Принимает работу? Единственный спокойный штатский среди воплей, рыданий, криков о помощи.
Впрочем, нет. Вот тысячи спокойных штатских. Они стоят, охраняя своими телами, своими жизнями здание парламента Литвы. Они стоят всю ночь, они слышат выстрелы и взрывы, но не уходят. Среди них ни одного в шляпе. Они молчат, но через секунду площадь взорвется криком «Позор!», криком «Фашисты!».
Кончился фильм. Рваный, неумелый, плохо и наспех смонтированный шедевр. Можно было быть уверенным, что киносеть и телевидение в тех районах СССР, где коммунистические структуры еще пока у власти, подобный, да и любой другой неугодный им фильм показывать не будут под предлогом того, что он якобы некассовый (прежде цинизма и недоговоренностей меньше было, каждому фильму власти сразу присваивали категорию, т. е. оговаривали масштаб и ареал будущего распространения. Лучшие наши фильмы, из тех, что собирали первые призы на десятках кинофестивалей за границей, в широкий прокат у нас вообще не поступали).
