Вилли Брандт - Воспоминания
Из рядов оппозиции были слышны серьезные сомнения в целесообразности ускоренного проведения выборов. Как можно добиться равных шансов без организационной подготовки, без доступа к средствам массовой информации и без хотя бы минимальных финансовых средств партии? А разве при выдвижении кандидатов, если не предоставлять все делу случая, можно было действовать опрометчиво? Те, у кого были серьезные сомнения, даже ставили вопрос, не следует ли перед парламентскими выборами созвать учредительное собрание? И не нужно ли также за «круглым столом» закрыть вопрос о тяжелом наследии и урегулировать переходный период? Кто может отрицать, что подобные рассуждения, безусловно, были убедительны? Однако я посоветовал беречь время. Революции не имеют обыкновения ждать, пока закончится обсуждение всей повестки дня или пока «инциденты» будут улажены бюрократическим путем. Случалось, что вторая фаза революции становилась насильственной потому, что на первой фазе чересчур медлили и слишком мало импровизировали.
Очевидным было нежелание уверенных в себе новых сил терпеть чью-либо опеку. Широкие слои населения ГДР также были недовольны, когда к их успехам, достигнутым в тяжелых условиях, относились без должного уважения. Они также были недовольны, когда о результатах их труда говорили как об имуществе несостоятельного должника. Единство с более счастливой частью своего народа на Западе они представляли себе не как простое поглощение, хорошо понимая, что стоят на пороге глубоких, а следовательно, болезненных экономических реформ. Взаимосвязь с событиями, происходящими в Европе в целом, передается и людям, которые мало что знают об этих процессах, но имеют смутные предчувствия.
Нетрудно было убедиться и почувствовать, что первостепенным был и остается вопрос о слиянии двух частей нашего континента. Вопреки очевидным трудностям тот факт, что оба германских государства еще до великого перелома стали важными партнерами в Европе и для Европы, объективно оказался преимуществом.
На Венских переговорах о сокращении войск и обычных вооружений Бонн и Восточный Берлин не мешали друг другу. Наоборот, еще при старом руководстве СЕПГ они сотрудничали без каких-либо конфликтов. Существенные предпосылки для этого создал (на неофициальной основе) Эгон Бар. В этом отношении полемика против контактов с ГДР на партийном уровне была чересчур пристрастной. Главное всегда заключалось в ответе на вопрос «зачем?». По собственному опыту знаю, что помощь находящимся в стесненных обстоятельствах отдельным лицам и семьям зачастую можно было оказать, только применив необычные для Запада способы, потому что там в них нет необходимости.
Обе германские стороны полностью разделяли выводы не только хельсинкского Заключительного акта, но и последующих конференций. Я был уверен, что деидеологизация и демократический поворот в ГДР дадут новый толчок сотрудничеству в общеевропейском масштабе. Так оба государства являются членами Экономической комиссии ООН для Европы (ЭКЕ) со штаб-квартирой в Женеве, где у них есть возможность привести в действие этот, уже много лет простаивающий механизм. Помимо того ГДР, как и другие страны бывшего Восточного блока, может свободно ознакомиться с работой Совета Европы в Страсбурге (не путать с Европарламентом). Однако по-прежнему более важен вопрос, каким образом можно было бы укрепить связь с Европейским Сообществом. Комиссия в Брюсселе, как и правительство ГДР (и правительство Федеративной Республики), проявила интерес к этому.
Подходы, относящиеся только к Германии, дадут немного. Но если обе части Европы сблизятся, то кто сможет назвать причину, по которой Германия и ее части окажутся выключенными из этого процесса? Скорее, вопрос состоит в том, насколько можно учесть интересы безопасности и каким образом.
Подобные соображения были также положены в основу проекта германо-германского плана поэтапного сближения, представленного федеральным канцлером Колем 28 ноября 1989 года бундестагу. В этом вопросе социал-демократы были в Основном согласны с партиями правительственной коалиции. В тот день я снова был в Берлине, чтобы ознакомить сенатора Эдварда Кеннеди с новыми реалиями. Я мог ему сказать, насколько теперь близки к осуществлению предвидения его брата-президента:
«Единство между немцами, а также между обеими Германиями возросло и оно дополняется сознанием солидарной ответственности за нашу часть света. Однако при всем уважении к ответственности каждого сначала и в первую очередь необходимо заняться тем, что волнует людей. И это не только у нас и не только в ожидании появления новой Германской федерации. Напротив, это относится и к отношениям с соседними странами, в которых на повестке дня стоит вопрос о демократическом, социальном и экономическом обновлении».
Может быть, на Западе тому или иному правительству было нелегко привести бытовавшие ранее мнения к общему знаменателю с новыми обстоятельствами. Заблуждается тот, кто думает, что Германией еще можно «распоряжаться»; это больше невозможно.
Конечно, не имея собственного четкого представления, не стоит взывать к державам, ставшим почти пятьдесят лет тому назад победительницами. Страсть рассчитывать на фантазию сильных мира сего (или даже просить о «репетиторстве»), прежде чем выразить в соответствующем виде письменно или устно собственные представления, должна наконец пройти так же, как и мышление категориями «или-или».
Возведение двугосударственности в догму никогда не было убедительным. Желание видеть в увеличенном национальном государстве единственный вывод из положений основного закона — тоже. Единство через самоопределение — такова задача, поставленная перед нами творцами конституции. Для ее выполнения существует не один путь. За ее игнорирование ответственных политиков обвиняют в неумении решать национальные и европейские проблемы.
Конец коммунизма с его авторитарным господством партии и командной системой управления экономикой, очевидно, необратим. Процесс демократических реформ может вызвать возражения. В Центральной и Восточной Европе, как и в некоторых регионах Советского Союза, происходит, на мой взгляд, возрождение свободной социал-демократии. Но она может быть лишь одним в ряду других движущих факторов. Будущая объединенная Европа, как я это понимаю, не должна быть и не будет окрашена в один цвет.
Благоприятное воздействие, вызванное крушением сталинского и послесталинского господства, распространяется далеко за пределы Европы. В других частях света озабочены тем, что, если финансовый потенциал высокоразвитых стран будет использоваться в интересах Восточной Европы, их помощь развивающимся странам еще более сократится. Эта тревога не безосновательна. Ее можно и нужно устранить. Теперь более, чем когда бы то ни было, необходимо использовать во всем мире для борьбы с голодом и нуждой часть средств, освобождающихся благодаря сокращению вооружений. Это значит, что по мере возможности надо привести в соответствие национальные интересы, европейский долг и глобальную ответственность.
Я не забываю, сколько неопределенности и риска ждет нас на лежащем перед нами пути. Но то, что раньше приходилось отстаивать, преодолевая сомнения и упорное сопротивление, имеет сегодня явный шанс осуществиться. И это доставляет огромное удовлетворение.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Иллюстрации
Родители Вилли Брандта. Мать — Марта Фрам отец — Йон Мёллер «Дедушка — Людвиг Фрам, который меня воспитывал, к которому я обращался „папа“» Среди любекских любителей природы. 1926 год Детские фотографии 1915–1925 годов Барселона. 1937 год Париж. 1938 год Фотография из военного билета норвежской армии. 1945 год Во время протестов в Берлине после ввода советских войск в Венгрию (1956 год) Вилли Брандт обращается к демонстрантам через громкоговоритель, установленный в машине Правящий бургомистр Западного Берлина на празднике полиции на олимпийском стадионе. Август 1958 года На митинге перед зданием Шёнебергской ратуши через три дня после возведения берлинской стены Встреча президента США Джона Кеннеди на берлинском аэродроме Темпельхоф. 1963 год Во время поездки по Берлину с президентом Джоном Кеннеди и федеральным канцлером Конрадом Аденауэром Прощальный визит федерального канцлера Аденауэра в Берлин. 1963 год Встреча с Робертом Кеннеди в Берлине. На заднем плане Клаус Шютц и Эгон Бар. 1964 год С Линдоном Джонсоном. Вашингтон, 1963 год Кабинет министров Вилли Брандта. Октябрь 1969 года Федеральный президент Густав Хайнеманн и Вилли Брандт, только что назначенный на пост федерального канцлера Во время обеда с Алексеем Косыгиным и Андреем Громыко в ресторане «Седьмое небо». 1970 год У могилы Неизвестного солдата у Кремлевской стены. Москва, 1970 год С Леонидом Брежневым в Ореанде. 1973 год Беседа с Леонидом Брежневым в Бонне. 1973 год Диплом лауреата Нобелевской премии мира В личном самолете президента США С Вальтером Шеелем. 1973 год С Гюнтером Гильйомом Выступление перед фракцией СДПГ в бундестаге о выходе в отставку с поста федерального канцлера. 1974 год С Гельмутом Шмидтом. 1982 год С Иосипом Броз Тито. 1975 год На встрече лидеров Социнтерна. Мадрид. 1980 год Бруно Крайский и Улоф Пальме на 70-летии Вилли Брандта С Дэн Сяопином. Пекин, 1984 год С Фиделем Кастро. Гавана, 1984 год С Джорджем Бушем. Вашингтон, 1985 год С Индирой Ганди. Дели, 1984 год Диплом и медаль Почетного доктора Московского государственного университета были вручены Вилли Брандту 16 октября 1989 года ректором МГУ Анатолием Логуновым 22–25 февраля 1990 года в Лейпциге проходил съезд СДПГ. На многотысячном митинге, посвященном этому событию, выступил Вилли Брандт Во время съезда СДПГ в Лейпциге, февраль 1990 год Встреча Михаила Горбачева в Бонне. 1989 годБиографические данные
