Человек после общества. Антология французского анархо-индивидуализма начала XX века - Коллектив авторов
Можно сказать, что мы страдаем от тирании страсти, которую на нас навлекла нищета или роскошь. Истинная свобода заключалась бы во властном совершении акта отречения и освобождения себя от тирании таких желаний и всех последующих за ними следствий.
Я употребил формулировку «властное совершение акта», потому что я лишен изначального, априорного страстного стремления к свободе — я не либертарий. Для того чтобы обрести свободу, мне не нужно обожать ее. Отречение от таких властных актов отнюдь не доставляет мне удовольствия, так как я знаю, что благодаря им я сумею как сразиться с моим врагом, который атакует меня, так и полностью одолеть его. Я знаю, что любое силовое действие является властным актом. И мне никогда не пришлось бы применять силу против других людей, но я понимаю, что живу в ХХ-м веке, а потому я вынужден применять ее, чтобы обрести свободу. Следовательно, революция для меня является как раз таким совершением властного акта одних против других — индивидуальным бунтом одних против других. И поэтому я считаю силу и революцию логичными и приемлемыми средствами, но при этом следует точно определить цель этих средств. Я считаю их приемлемыми лишь в том случае, если они полагают своей главной целью устранение постоянного властного порядка и достижение большей свободы. Если же их главной целью становится не уничтожение всякой власти, то я перестаю считать их приемлемыми и логичными и начинаю всячески препятствовать каждому, кто стремится добиться с помощью них подобной цели. В таком случае властные действия способствуют лишь усилению власти: они ничего не делают, а лишь меняют имя власти, которое было выбрано по случаю ее изменения.
Либертарии делают свободу догмой. Анархисты положили этой догме конец. Либертарии считают, что человек рождается свободным и что именно общество делает его рабом. Анархисты же осознают, по человек рождается полнейшим невольником, узником величайшего рабства и что лишь цивилизация выведет его на путь свободы.
Что анархисты критикуют, так это современное общество, которое тут же преграждает дорогу, стоит нам сделать первые шаги на пути к свободе. Такое общество является источником голода, болезней, жестокости. Очевидно, что оно не является таковым во всех случаях, но в целом именно оно заставляет людей страдать от нищеты, чрезмерного количества работы и государства. Такое общество вынуждает жить людей между молотом и наковальней. Оно вынуждает ребенка отречься от власти своей природы, чтобы сделать его затем рабом власти человека.
И тут в это общество вмешивается анархист, требующий свободы не как некоего отчужденного от него блага, но как то, что закон не позволяет ему обрести. Он наблюдает за нынешним обществом и заявляет, что оно не является хорошим средством, способным привести людей к их полному личностному развитию.
Анархист видит, что общество заковывает людей в кандалы законов, опутывает их сетью правил, нравов и предрассудков, не делая ничего, чтобы вывести их из тьмы невежества. Анархист не исповедует никакой «религии свободы», но чего он хочет все больше и больше, так это свободы для самого себя, которая необходима для него так же, как и чистый воздух для его легких. Вмешавшись в жизнь этого общества, анархист решает затем приложить все свои силы для того, чтобы разорвать все цепи кандалов и попытаться открыть пространство для свободного знания.
Анархист желает иметь возможность проявлять и применять как можно больше своих способностей, ведь чем больше он совершенствуется, чем больше опыта он набирается, тем больше он преодолевает на своем пути как интеллектуальных, так и моральных препятствий; чем более свободно поле его действии, чем больше он позволяет своей индивидуальности проявляться, тем более свободным он становится в своем развитии и тем дальше он продвигается в удовлетворении своих желаний. Однако не стану увлекаться и вернусь к главной теме моих размышлений.
Либертарий, не способный к наблюдению и критике, которую он признает хорошо обоснованной или которую он даже не хочет обсуждать, отвечает: «Я волен так поступать». Анархист же говорит: «Я считаю, что могу поступать таким образом, но посмотрим, что из этого выйдет». И если критика действий анархиста касается той страсти или желания, от которых у него нет сил освободиться, он добавит: «Я раб этих пережитков прошлого». Такое простое утверждение, однако, не обойдется ему даром. Само по себе оно придаст силу, возможно, и тем другим, кто находится во власти своих страстей и желаний, но обязательно для того, кто его изрек, а также для тех, кто менее подвержен их влиянию.
Анархист не обманывается насчет своих завоеваний. Он не говорит: «Я свободен в том, чтобы жениться на своей дочери, если мне это угодно. У меня есть право на то, чтобы носить высокие шляпы, если они мне подходят», потому что знает, что эта свобода и это право являются данью, заплаченной нравам Общества и общепринятым устоям Мира. Эта свобода и право навязываются извне, вопреки всем желаниям и всякой внутренней самодовлеющей воле личности.
Таким образом, анархист действует, исходя не из соображений умеренности или в силу собственных противоречий, а потому что он придерживается иного понимания свободы, полностью отличного от либертарного. Он верит не в существование некой «врожденной», «имманентной» свободы, а в существование той, которая приобретается апостериори. И знание того, что он не обладает всеми свободами, еще сильнее побуждает его к стремлению обрести силу свободы, ведь слова сами по себе не обладают ею.
Слова лишь обладают значением, суть которых следует хорошо понимать и точно определять, чтобы не позволить их магии очаровать себя. Великая Революция одурачила нас своим лозунгом: «Свобода, Равенство, Братство». Либералы прожужжали нам все уши своей песенкой о «laisser-faire» и рефренами о свободном труде. Либертарии в свою очередь заблуждаются, веря в существование некой заранее достигнутой свободы и критикуя других, воздавая тем самым ей почести. Анархистов же не интересуют слова – их беспокоят лишь реальные вещи. Они выступают против иерархий, государства, экономической, религиозной и моральной власти, понимая при этом, что чем меньше становится власти, тем больше возрастает степень свободы.
Такова же их позиция и касательно соотношения сил между обществом и личностью: чем слабее становится власть первого, тем меньше власти в целом и возникает больше свободы.
Чего хочет анархист? Он хочет достичь такого соотношения сил, при котором обе эти силы (общества и личности) уравновешены и человек обладает реальной свободой, чьи границы не нарушают границы свободы других. Анархист не желает изменить соотношение этих сил таким образом, чтобы его свобода была бы достигнута за счет порабощения других, потому что он знает, что власть плоха сама по себе: как для того, кто подчиняется ей, так и для того, кто ею обладает.
Чтобы по-настоящему постичь свободу, следует развивать духовно человека до тех пор, пока существование власти как таковой станет невозможным в принципе.
1908
Эмиль Арман (1872-1963)
Небольшое пособие по анархическому индивидуализму
IБыть анархистом означает отрицать власть и отвергать ее главное экономическое следствие: эксплуатацию, порождаемую этой властью во всех сферах человеческой деятельности. Анархист желает жить без богов и господ, хозяев и начальников; а-легально, то есть, без законов как без предрассудков, и аморально, то есть без обязательств как без коллективной морали. Анархист хочет жить свободно и жить в соответствии со своей собственной идеей жизни. По соображениям своей внутренней совести анархист всегда выбирает быть асоциальным, непокорным, посторонним, маргинальным, отличительным и неудобным для других человеком. И такой человек обязан жить в обществе, основы которого являются абсолютно чуждыми и отвратительными для его нрава, что, в свою очередь, заставляет его неизбежно ощущать себя так, словно он не в своей тарелке. Если же он и идет на неизбежные уступки своей среде, при этом всегда намереваясь отплатить за них сполна, то это лишь для того, чтобы избежать необдуманного риска своей жизнью или бесполезного пожертвования ею, где эти уступки начинают отыгрывать для него роль оружия личной защиты в борьбе за собственное существование. Анархист желает, насколько это возможно, прожить свою жизнь полноценно в духовном, интеллектуальном и экономическом плане, не желая иметь ничего общего с остальным миром эксплуататоров или эксплуатируемых и не желая доминировать или эксплуатировать других. Но анархист при этом всегда сохраняет готовность отреагировать любыми средствами на чье-либо вторжение в его жизнь или воспрепятствование кем-либо в выражении им своих мыслей.
