Сергей Кара-Мурза - Кремль. Отчет перед народом
Но даже и разрешить проблемы оформления участков становится для правительства непосильной задачей. Вот что необходимо для их решения: «определить достоверный перечень участников долевой собственности, установить понятный, исполнимый для людей порядок выдела невостребованных долей… сделать прозрачными процедуры принятия решений по земле государственными и муниципальными органами, упростить процесс оформления документов… ввести в оборот брошенные и скупленные для других целей плодородные земли, уточнить цели использования земель сельхозназначения…».
Судя по тому, что даже в оформлении дачных участков («дачная амнистия») власть не смогла «установить понятный, исполнимый для людей порядок» и превратила доброе дело в социальное бедствие, превращать сельских жителей России в «реальных земельных собственников» она не собирается.
Надо зафиксировать этот вывод, ставший несомненным за 20 лет реформ: институт купли-продажи земли, ради внедрения которого реформаторы пошли на создание глубокого кризиса в сельском хозяйстве, в России не действует. Значит, надо это признать и договориться, каким образом не допустить скупки земли спекулянтами, за спиной которых маячит преступный международный капитал. Как пишут западные эксперты-криминалисты, земли России считаются самым надежным местом для отмывания денег.
И заметьте – ни в одном «телефонном разговоре с народом» никто ни разу не задал В.В. Путину вопроса о земле. О дачных шести сотках спрашивали, а о 130 миллионах гектаров пашни – никто. Отсеивают эти вопросы помощники Путина? Люди перестали интересоваться судьбой земли? И то и другое – признак глубокого кризиса…
Когда принимали закон о свободной купле-продаже земли, говорили и о чудодейственной силе ипотеки – кредитов под залог земли. В.В. Путин сказал: «В 2006–2007 годах должна быть создана система земельно-ипотечного кредитования, позволяющая привлекать средства на длительный срок и под приемлемые проценты под залог земельных участков».
Срок истек еще в 2007 г. Каков результат? Молчание. Кто даст «средства на длительный срок и под приемлемые проценты», если заемщики и так уже находятся в неоплатном долгу? Ведь такой кредитор сразу разорится.
Вот реальность: в 2000 г. размер долгосрочного кредитования сельского хозяйства Российской Федерации составил (в сопоставимых ценах) 1,3 % от уровня 80-х годов. А ведь кредит – это именно рыночный инструмент финансирования. Вот тебе и «рыночная» реформа – она лишила сельское хозяйство рыночных методов, которые существовали даже при плановой системе. Это надо уметь!..
* * *Как же устроились в рыночной России фермеры, на которых возлагалась вся надежда реформаторов? Когда уничтожали колхозы и совхозы, людей убеждали, что главным типом хозяйства на селе в будущей рыночной системе станут фермерские хозяйства. Их пропагандой занимались поэты и эстрадные певцы, интеллектуалы широкого диапазона – от Новодворской до члена Политбюро КПСС Яковлева. Ссылки были и на Столыпина, и на американцев. Но мы возьмем только главный лозунг, который вдохновил часть горожан: «Фермер накормит Россию!»
Что же мы имели через 17 лет «фермеризации всей страны»? В 2006 г. число фермерских хозяйств составило 255,4 тыс., а общая земельная площадь их сельскохозяйственных угодий – 21,6 млн. га (со средним размером земельного участка 81 га). Из этих угодий пашня составляла 15 млн. га. Это около 15 % всей пашни в России. На этой земле фермеры произвели в 2006 г. 6,5 % всей сельскохозяйственной продукции России. У них сильно отстает трудоемкая часть сельского хозяйства – животноводство. Здесь они дают только 3,3 % от общего производства.
Таким образом, фермеры дают на стол россиянам очень небольшую долю продуктов, а пашню используют гораздо хуже, чем полузадушенные колхозы. Следовало бы правительству как-то по этому поводу объясниться с народом, чью землю приватизировали реформаторы.
Каковы же перспективы фермеров в нынешней системе хозяйства? Очень небольшие. По данным Сельскохозяйственной переписи, в 2006 году из имеющихся в России фермерских хозяйств сельскохозяйственную деятельность осуществляли только 124,7 тыс. А 107 тыс. фермеров относились к категории «прекративших сельскохозяйственную деятельность». Еще 21,4 тыс. хозяйств считались «приостановившими сельскохозяйственную деятельность». Выходит, половина фермеров, получив землю, сами на ней хозяйства не ведут! Зачем же было отнимать землю у колхозов? Объясните нам, господа премьеры и президенты!..
Почему же фермеры прекратили пахать и сеять? В чем дело? В том, что мелкая ферма не может вести хозяйство и тягаться с крупным предприятием без очень больших бюджетных дотаций. Это надежно установлено и в столыпинской реформе, и мудрыми американцами. А обещанных дотаций фермерам не дали и, судя по всему, не дадут – прошел достаточный срок, чтобы в этом убедиться.
В результате в 2006 году общее число работников, занятых во всех фермерских хозяйствах, составляло 475 тыс. человек. В их числе наемных работников, занятых на постоянной основе, было 83 тыс. человек, то есть в среднем по одному работнику на 3 фермерских хозяйства. Остальные – поденщики или сезонники. Таким образом, после 1999 года фермерские хозяйства в России в целом стали еще менее «капиталистическими». Тогда ради чего крушили имевшиеся развитые хозяйства?
Конечно, к старым колхозам не вернуться, но ошибку надо исправлять, искать новые формы соединения трудовых крестьянских хозяйств с крупными предприятиями, совместно модернизировать их. Это – национальная проблема народа России.
* * *Мы говорим о купле-продаже земли и фермеризации потому, что эта программа представляла собой попытку институциональной трансформации России. А что произошло с сельским хозяйством как сферой экономики?
В 90-е годы была разрушена колхозно-совхозная система, выстроенная в советское время с опорой на традиционный образ жизни сельского населения России (деревнями и поземельными общинами) и исходя из необходимости модернизации сельского производства. Эта операция привела к тяжелому кризису, и он так безысходен, что практически ни политики, ни ученые-экономисты, ни СМИ ничего и не говорят о жизни села.
Образ российской деревни в общественном сознании стал бестелесным и внесоциальным. Иногда на экране появляется министр сельского хозяйства, иногда картинки хлебосольного деревенского быта или чернуха с покосившейся избушкой и пьяненьким стариком-селянином.
В 2005 г. положение на тот момент было зафиксировано на конференции сельскохозяйственных производителей России, которая состоялась в Москве. Выступали и чиновники правительства, и президенты союзов, и директора крупных объединений. Речь шла о том, что экономическая система «настроена» так, что сельское хозяйство России удушается, а иностранному капиталу создаются столь льготные условия, что российский производитель конкурировать с ним не в состоянии.
Представители правительства в ответ не могли сказать ничего внятного, отделываясь риторическими вопросами. Вот, важный чиновник (Н.Т. Сорокин) объясняет, почему село не покупает технику: «Сельхозпроизводитель сегодня продает молоко за 5 рублей – это закупочная цена. Переработчик продает молоко за 22–26 рублей. Вопрос в следующем: почему мы даем производителю минимальную стоимость, а переработчик получает 350–400 %? Какие механизмы должны регулировать этот вопрос?»
Но все это залу было прекрасно известно! Чиновник Минсельхоза задает вопросы, хотя именно он и должен был на них ответить. Гендиректор концерна «Тракторные заводы» Э.А. Маховиков называет причины: «Если при Советском Союзе на сельское хозяйство выделяли 26 % бюджета, то сейчас 1 %… Износ парка техники 80 %, а поступление техники 2–3 %. Крестьянину тяжело приобрести трактор, сегодня он не в состоянии купить даже солярку к нему. И ему не решить эту проблему в одиночку, а государственной поддержки в настоящее время практически нет».
Если взять суть, то он сказал: кризис вызван тем, что уничтожили крупные предприятия (колхозы и совхозы) и при этом государство лишило село поддержки.
Изменилась ли за последующие годы политика государства в отношении обеих этих причин? Нет, существенно не изменилась. Собираются ли ее менять в ближайшем будущем? Видимо, нет – никаких заявлений на этот счет не было.
Замминистра сельского хозяйства С.Г. Митин поднял на той конференции другой актуальный вопрос: «Ситуация такова, что сельское хозяйство не может дальше развиваться в условиях открытости рынка, в условиях глобализации, в условиях мирового разделения труда».
И это всем участникам было известно: вступление в ВТО нанесет селу смертельный удар. В Решениях конференции сказано: «Недопустимо, чтобы Россия отказалась от реальных ценностей – развитого сельского хозяйства и сельхозмашиностроения – ради членства в ВТО».
