Зимние Дацзыбао - Евгений Янович Сатановский
Первое из упомянутых воспоминаний – соседняя с отелем таверна с большим ручным розовым пеликаном с огромным клювом, встречавшим посетителей. Осьминоги там были фантастические, мягкие, как масло, и такие вкусные, что остановиться было невозможно. Страшно было подумать, сколько их надо было колошматить, чтобы они перестали быть резиновыми и приобрели настолько деликатесный гурманский вкус. Секрет раскрыла русская невестка хозяев-греков, которая рассказала, что их попросту обрабатывают в стиральной машине, на режиме с отжимом. Всё гениальное просто, но применение домашней техники в обработке осьминога запомнилось. Наши люди нигде не пропадают! Хозяева невесткой явно гордились, и правильно делали. Такое придумать…
Второе более специфическое. Именно на Кипре сын внезапно заявил, что институт он хочет бросить и намерен пойти в армию, воевать в Чечне, как друзья. Родине искусствоведы не так уж нужны, сказал он ошеломлённой идеей маме как-то поутру. Родине нужны защитники и герои. И нечего это обсуждать. Ну про «нечего обсуждать» было не первый и не последний раз – семейный характер. Но бросить институт… Суриковка, третий курс. Поступал, потому что вдруг остро потянуло в художники и талант был большой. Работ не было, готовился в институт только полгода, так что предложили пойти на искусствоведение и потом перейти в случае чего. Забегая вперёд: институт всё-таки окончил, и диплом написал на пять, хотя тема была такая, что ректорат встал на уши. Керамика индейцев мочика. В СУРИКОВКЕ!
В общем, жена расстроилась, и сильно. Кто бы на её месте не расстроился? Взбесило это до умопомрачения, так что для того, чтоб не взорваться, ушёл переживать на пляж, подальше от семьи. Положил полотенца на лежаки, нет сил ждать. Ушёл в море, доплыл до буйков, мало. Всё в душе кипит. Поплыл вдоль буйков. До конца пляжа доплыл – кипит. Пересёк дорожку для аквабайков, поплыл вдоль соседнего отеля. Потом ещё одного. И ещё. Мало-помалу на душе стало полегче. Потом догнал сын: не обнаружив у полотенец на пляже отца и мужа и прождав час, семья решила, что что-то случилось, и послала его на поиски. Бежал, увидел в море и, оставив у воды сандалии, догнал вплавь, выяснять отношения. Пока их выясняли, начались рифы – на берег не выйти. Выяснили, помирились, поплыли обратно.
До отеля было далеко: километров пять-шесть точно отмахали… Пока доплыли до места, где был спуск к берегу и должны были стоять сандалии, их уже не было. Зато оттуда к дороге очень быстро поднимался пожилой немец с сандалиями в руках. Пришлось рявкнуть вслед, и произошло чудо: немецкий турист мгновенно понял неизвестную ему до того русскую речь и, оставив похищенную обувь, прыжками, как заяц, прыгая через камни, добежал до дороги, сел в оставленную там машину и, ударив по газам, скрылся из глаз. Сын, со свойственным подросткам великодушием, пытался его окликнуть, чтобы узнать: может, сандалии зачем-то очень-очень нужны, но, заметив, что машина – «Мерседес», и не самый плохой, решил, что тот перебьётся. В общем, пошли обратно, к отелю. Асфальт горячий, ноги горят… Дошли.
На пляже встретили странно и долго выясняли, где был. Оказывается, жена перепугалась и в поиски включила спасателей. Те отработали, как могли, но никого не нашли, что и понятно, в это время плыл к горе на горизонте, потом ругался с сыном, плывя вдоль рифов, потом часа полтора шли пешком обратно. Полдня как раз и прошло. Настроение было совершенно не то, чтобы кому-то что-то объяснять или оправдываться: ткнул рукой в конечную точку маршрута, на более или менее понятном английском сказал, что был там, и пошёл искать жену. Греки же, судя по всему, решили, что русский джентльмен познакомился со случайной подружкой, провёл с ней несколько приятных часов, а теперь косит под дурака, но это было вообще не их дело.
И тут, перед тем как оставить читателя в покое, в ожидании продолжения баллады о пляжах, вопрос: почему с подростками невозможно отдохнуть на море, не поругавшись хоть раз? Они идеальны детьми. Они с тобой не ездят, когда становятся взрослыми: находят себе компанию, едут с другом или с подружкой, наконец, влюбляются и женятся. И потом ездят отдыхать со своими детьми. Но когда у них начинается возраст, который принято называть «переходным», их как будто подменяют. В них вселяется сам дьявол. Они продолжают тебя любить – это видно, и ты их тоже, но каждое слово им поперёк горла, каждое предложение отвергается с ходу, и в каждую поездку у них возникает идея, которая, в случае её реализации на практике, означает по-настоящему большие проблемы… Впрочем, это риторический вопрос. Ответа на него нет и быть не может.
* * *
Сколько тем в мире существует! Писать, не переписать. И про наше, и про не наше, и про то, что сам видел, и про то, что другие рассказывали. И что у нас случается, и на другом конце планеты, но важное, и много про что ещё. Про то, что было, про то, что есть и про то, что будет. Про птиц-зверей и про людей, которые иногда занятней любого зверя бывают, хотя и не всегда лучше. Но уж раз взялся за какую-то тему, надо её доканчивать, хочешь или нет. А то ведь отложится, потом забудется, потом настроение не то, или текучка заест, и всё. Будет после манить нераскрытыми тайнами вьюноша неразумного или девицу-дипломницу, как та библиотека Ивана Грозного, которую ищут-ищут, найти не могут, или второй том «Мёртвых душ», который Гоголь спалил, а то и бумаги Бабеля, в архивах госбезовских канувшие. То ли были они, то ли нет. И это мы ещё про исторические примеры не вспомнили, из Античности да Средневековья, особенно не те, что из Европы, а из экзотических стран. Там вообще тьмы
