Сэмюэл Хантингтон - Политический порядок в меняющихся обществах

Общества с развитыми традиционными политическими институтами могут достичь более высокого уровня политической активности посредством адаптации этих институтов к новым задачам. В определенный момент организация и структурирование возросшей политической активности населения требуют формирования политических партий, однако роль их вспомогательная: они здесь не столько заполняют институционный вакуум, сколько поддерживают институционные силы. Однако страны, позже других вступившие на путь модернизации, не имеют традиционных политических институтов, способных успешно адаптироваться к нуждам современного государства. Поэтому для снижения риска нестабильности, связанной с развитием политического сознания и активности народа, строительство современных политических институтов, т. е. партий, необходимо здесь на первых же этапах модернизации.

Характерная проблема стран поздней модернизации состоит в том, что вопросы, которые страны ранней модернизации решали последовательно в течение длительного промежутка времени, они должны решать одновременно. Это обстоятельство, однако, представляется не только проблемой, но и благоприятной возможностью. Оно, по крайней мере, дает элитам возможность выбора проблем, которые надо решать в первую очередь. То, что для стран ранней модернизации определяла история, для запаздывающих может быть предметом сознательного выбора. Опыт и тех и других подсказывает, что раннее внимание к вопросам политической организации и заблаговременное создание современных политических институтов благоприятствует стабильному процессу модернизации. «Ищи сначала политическое государство, а все остальное приложится». Политическая деградация Ганы высветила последствия отхода Нкрумы от собственного принципа. Проблема, однако, в том, что политическое государство нельзя найти, его надо создать.

Относительный успех коммунистических государств в отношении политического порядка в значительной степени объясняется тем приоритетом, которым пользовалось там сознательное строительство политической организации. Одной из функций нэпа в Советском Союзе было создание условий для реконструкции и укрепления партии, для стимулирования ее кадров перед тем, как в 1930-е гг. сосредоточить усилия на индустриализации страны и коллективизации ее сельского хозяйства. Большевики были правы, уделяя внимание в первую очередь совершенствованию политической организации, с помощью которой им предстояло управлять Россией. В результате этого уже в 1923 г. «был заложен фундамент партийного контроля над жизнью страны, были установлены: усовершенствованная система контроля за назначениями, позволившая поставить доверенных и хорошо проверенных людей на ключевые позиции во всех партийных организациях; строгая партийная дисциплина, обеспечившая подчинение местных руководителей центру, а рядовых членов местных парторганизаций — центральным руководителям; и, наконец, господство партии над институтами государства»1.

Далее, одновременно с расширением контроля аппарата над партией расширялся контроль партии над промышленностью и культурой. К 1930 г. была создана политическая организация, которая смогла успешно провести индустриализацию, коллективизацию и войну и пережить их последствия. Такой же курс был проведен после 1949 г. Коммунистической партией Китая. Главный приоритет был отдан расширению партийного контроля над страной и укреплению партийной организации. Экономическое развитие стало первоочередной задачей только в конце 1950-х. Северная Корея также последовала этому образцу: «развитие корейских хозяйственных институтов запаздывало по сравнению с политическими, особенно в сфере торговли и сельского хозяйства. Внедрение советских политических форм было завершено к 1948 г., советизация же экономики растянулась до 1957 г. Только тогда частный сектор перестал играть существенную роль»2.

В некоммунистических однопартийных государствах успешная модернизация также была связана с приоритетом, отданным политическим целям. В Турции Мустафа Кемаль, прежде чем заняться социальными реформами и экономическим развитием, создал национальный и политический базис общества. В Мексике период между революцией 1910 г. и 1940 г. тоже «был эрой развития ключевых предпосылок для наделения государства новой ролью. В течение этих 30 лет государство восстановило контроль над нацией; оно начало формировать для себя новую философию и новую роль в реализации ее целей; оно создало новые центры власти и новый набор институтов; оно начало пробовать силы в новых программах и новых подходах к проблемам кредита, транспорта, водных ресурсов и земельной аренды в сельской местности»3.

Укрепление государства и развитие партийной организации в 1930-е гг. заложило фундамент для утроения мексиканского валового национального продукта в 1940 и 1950-х гг.

То же самое и в Тунисе, где неодестуровское правительство поставило на первое место национальную интеграцию и развитие политических институтов и лишь в 1961 г. перешло к развитию социально-экономическому. Тот же порядок приоритетов был выбран западным соседом Туниса. «Для Алжира, как и для Китая, экономическое развитие является задачей не номер один, а номер три. Первоочередная задача — строительство государства, следующая — формирование национального правящего класса. Для их решения, особенно второй, можно допустить регресс в третьей»4. В модернизирующихся обществах «строительство государства» значит отчасти создание эффективной бюрократии, но более важным является формирование эффективной партийной системы, способной структурировать участие в политике новых социальных групп.

Партии организуют политическую активность, и от характера партийной системы зависят темпы расширения этой активности. Стабильность и эффективность партии и партийной системы зависят как от уровня институциализации, так и от уровня активности. Высокий уровень активности при низком уровне институциализации ведет к аномии и распространению насилия. Однако и низкий уровень активности тоже снижает вес политических партий по отношению к другим политическим институтам и вообще социальным силам. В интересах политических лидеров — расширять политическую активность в той мере, в какой они способны поставить ее в партийные рамки. Партия, пользующаяся массовой поддержкой, очевидно, сильнее той, чья поддержка ограниченна. Так и партийная система, которая опирается на массы, сильнее, чем система, где рост политической активности связан с постепенным отходом партии от своей народной базы и превращением массовой организации в горстку политиков, не имеющих корней в населении. Политическая активность в отсутствие организации вырождается в массовое движение; организация без участия масс вырождается в персонализированную клику. Сильная партия сочетает высокий уровень институциализации с широкой опорой в массах. «Мобилизация» и «организация» — два этих лозунга коммунистической внутренней политики дают совершенно точную формулу сильной партии. Партия, сочетающая эти два принципа, достигает успеха и в модернизации, и в политическом развитии.

Таким образом, партии и партийные системы, в отличие от выборов и представительных ассамблей, или парламентов, выполняют в политической системе как динамические, так и пассивные функции. Выборы и парламент — это инструменты гражданского представительства, партии — инструмент мобилизации. Парламенты и другие виды выборных ассамблей совместимы с относительно статичным традиционным укладом. Сила тех групп, которые доминируют в социальной структуре, воспроизводится в рамках структуры парламентской. Наличие выборной ассамблеи не является само по себе признаком ни современности политической системы, ни ее готовности к модернизации. И выборы без партий воспроизводят статус-кво; это феномен консервативный, придающий подобие демократической легитимности традиционным структурам и традиционным лидерам.

Для них, кстати, характерна очень низкая активность избирателей. Выборы с участием партий создают механизм политической мобилизации в институционных рамках. Партии переводят политическую активность на электоральные рельсы. Чем сильнее партии, тем выше процент явки избирателей. Полдюжины яростно сражающихся кандидатов-«индивидуалов» вовлекают в выборы куда меньше людей, чем одна сильная партия без всякой реальной оппозиции. 99% участия населения в выборах в коммунистических странах служит свидетельством силы политических партий; 80% участия в Западной Европе есть результат высокого уровня партийной организации; 60%, характерные для Америки, отражают более рыхлую организацию партий.

В сообществах традиционного типа нет партий; модернизация требует возникновения партий, но это вызывает сопротивление. Этому есть три причины. Консерваторы сопротивляются, потому что видят в партиях, с полным на то основанием, вызов существующей социальной структуре. В отсутствие партий политическое лидерство связано с позицией в традиционной социальной и институционной иерархии. Партии представляют собой инновацию, внутреннее несовместимую с властвованием элиты, базирующейся на наследовании, социальном статусе или владении землей. Консервативное отношение к партиям хорошо выражено в предостережении, сделанном Вашингтоном в 1794 г., что «самовозникающие общества … постоянно порождают недоверие, зависть и, конечно, недовольство» в народе, и, если этого не остановить, они разрушают управление страной5.