Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 2004-05гг.
Я бы ещё долго с удовольствием смотрел на Нью-Йорк, но героев погрузили на корабль и отправили к далекому острову, где они часа два плутали по джунглям и ловили гигантскую обезьяну. Для современного зрителя одной лишь огромной гориллы уже маловато, потому остров заселили динозаврами, перебравшимися сюда прямехонько из “Jurassic Park”. Остается, правда, не ясным, почему съемочная группа принялась ловить именно обезьяну, если можно было с меньшими усилиями поймать нескольких безобидных диплодоков, появление которых, кстати, совершенно не вызывает изумления у героев.
Не знаю, как реагируют американские зрители, а московский зал дружно смеялся, каждый раз, когда раскачивающийся на лианах тираннозавр пытался укусить героиню за ногу.
Но в итоге нас всё же вернули в Нью-Йорк, где, точно следуя первоначальному сценарию, Кинг Конг срывается с цепи и принимается крушить собравшихся поглазеть на него буржуев. В том, что это именно буржуи, нет никакого сомнения. В то время как рабочий народ пухнет с голоду, эти лоснящиеся господа съезжаются в театр на представление, демонстрируя изящные наряды. Они самоуверенны и отвратительны. Когда на них бросается обезьяна, их не жалко.
Потом в дело вступает репрессивная машина государства - армия, авиация. Классические кадры старого фильма с обезьяной на Empire State Building выглядят очень ярко и красиво. На фоне восходящего солнца, Нью-Йорк, небоскреб, девушка, самолеты и обезьяна. Кинг Конга действительно жалко.
Подойдя к распростертому у подножия небоскреба телу гориллы, кинорежиссер Карл - виновник всего этого безобразия картинно заявляет, что чудовище убила красота. У зрителя возникает собственная версия. Если бы не жажда наживы, никто не стал бы тащить гигантскую гориллу в самое сердце буржуазной цивилизации.
Кинг Конг оказался жертвой капитализма.
РАНО ДЕЛАТЬ ВЫВОДЫ
Итак, очередной год миновал, все открывают шампанское и подводят итоги. Говорят, что год ушел в историю. А может быть, и нет. Сколько в прошлом дат, которые ни о чем нам не скажут.
О том, что значил прошедший год для истории России и значил ли он вообще что-либо, судить мы сможем позже, когда будем подводить итоги всей путинской эпохи. А пока можно лишь констатировать: прошедшие 12 месяцев продемонстрировали возможность совершенно новых политических раскладов, но одновременно и показали, что все это не более чем тенденции, которые, может, получат развитие, а может, и нет.
Рано делать выводы, как сказал Мао Цзэдун, когда его спросили про 150-летний юбилей Французской революции.
Начало года было бурным, вызвав страх и растерянность у одних, надежды и эйфорию у других. Массовые волнения, спровоцированные по всей стране Федеральным законом № 122 о монетизации льгот, произвели особенно сильное впечатление на фоне только что случившейся украинской оранжевой революции.
«Вот оно, началось!» - подумали оппозиционеры. «Неужели и до нас дошло?» - испугались чиновники. Но прошел месяц-другой, и стало ясно, что власть стабильна, а социальный протест, грозивший обернуться серьезным политическим кризисом, удалось погасить, восстановив бесплатный проезд в автобусе для пенсионеров.
Впечатление от январских протестов было столь сильным еще и потому, что на протяжении предыдущих лет население демонстрировало безупречную покорность. Вдобавок начались демонстрации 9 января - почти в годовщину Кровавого воскресенья 1905 года, оживив в коллективной памяти события Первой русской революции. На самом деле, правда, столетие надо было, с учетом разницы в календарях, отмечать 22 января, но и в тот день волнения не прекращались, так что юбилей революции страна отметила достойно.
А затем наступили будни. О январских демонстрациях многие уже вспоминают с ностальгией, как о яркой, но короткой вспышке на фоне унылой повседневности.
На левом фланге, впрочем, начались серьезные перемены. Сначала неожиданно успешным оказался Российский социальный форум в апреле, затем некоторые из его участников решили создавать Левый фронт. Самую большую тревогу, однако, эти события вызвали не у властей, а у руководства КПРФ и особенно у начальников зюгановского комсомола (СКМ). Новое движение, не претендующее на участие в выборах, может оказаться более привлекательным для активистов, чем электоральные машины оппозиции, к реальной политической борьбе заведомо неприспособленные.
Журналисты, воспринимающие перемены на левом фланге как нечто экзотическое, с удовольствием бегали по молодежным лагерям, организуемым марксистскими группами, не слишком вникая в суть происходящего. С таким же удовольствием они писали репортажи о разгоне митингов в защиту арестованных членов Национал-большевистской партии. Особенный восторг испытывали работники пера, когда доходило до арестов и сломанных рук.
К концу года, если судить по количеству комментариев, акции, организовывавшиеся группами из нескольких десятков человек, выглядели уже гораздо более значимыми событиями, чем массовые выступления льготников. Власти подлили масла в огонь, добившись жесткого приговора для активистов НБП, проходивших по «делу о декабристах». Захват приемной администрации превратился, с точки зрения обвинения, в попытку захвата власти.
Между тем эти события никакого влияния на развитие политического процесса не оказывали, помогая лишь утолить информационный голод прессы. Острые конфликты вокруг выступлений той или иной радикальной группы были интересны именно потому, что полноценной политической борьбы и масштабных массовых протестов не было (следовательно, не было и серьезной угрозы для существующего порядка).
Другое дело, что под конец года начало снова напоминать о себе социальное движение. То тут, то там забастовки, и притом успешные. Первая удачная стачка на транснациональном предприятии - рабочие завода «Форд» заставили администрацию считаться со своими требованиями. Небольшие митинги в самых разных частях страны против жилищно-коммунальной реформы, против приватизации общежитий. Большая январская волна 2005 года тоже начиналась с таких локальных выступлений.
Но конец года продемонстрировал и другую тенденцию. «Правый марш» 4 ноября вывел на улицы несколько тысяч людей, отстаивающих свое законное право на проведение погромов. И неважно, что изрядная часть демонстрантов была просто проплачена. Смею надеяться, что читатель этой статьи не пойдет на фашистский марш даже в том случае, если ему пообещают деньги…
Национализм, давно присутствующий в отечественной политике, понемногу приобретает откровенно фашистские черты. Идеология стала обретать стройность, а расовая теория, судя по тому, как многие либеральные журналисты комментировали бунты во Франции, начала пользоваться успехом среди благопристойной публики. Когда я зачитал западным коллегам некоторые из этих комментариев - сделанные вполне уважаемыми либералами, - иностранцы занервничали, заметив, что такой откровенной расистской мерзости ни Ле Пен, ни европейские крайне правые, ни даже представители ку-клукс-клана никогда вслух не произнесут.
Появляется политическая структура - партия «Родина», которая, отчасти даже вопреки планам собственных лидеров, становится центром притяжения для всех тех, кто разделяет идеалы национал-социализма. Фашизм эффективен именно потому, что говорит о реальных социальных проблемах. Другое дело, что пути их решения предлагаются довольно специфические. Но в условиях, когда нет демократической альтернативы сложившемуся общественному порядку, подобные реакционные утопии могут иметь успех. Особенно если находятся представители деловых кругов, готовые вкладывать в это деньги.
В общем, итогом прошедшего года может оказаться большой знак вопроса. В обществе подспудно происходит поляризация и радикализация. «Социальный конфликт» встает в повестку дня, и именно он, а не абстрактные идеологии или соперничество властолюбцев будет определять ход реального политического процесса. Но кто сумеет выразить и сформулировать назревшие требования? Кто станет политическим представителем пока еще молчаливого, но уже не всегда покорного большинства?
Если это не удастся новым левым, новые российские фашисты своего шанса не упустят.
КАПИТАЛИЗМ НАСТУПИЛ И ДЛЯ НТВ
«Вы семь лет вещали, что вы за рыночную экономику и за капитализм. Вот, он наступил, и для вас тоже. Закончился коммунизм в одной отдельно взятой телекомпании. Теперь здесь тоже будет капитализм. Вы же все время говорили, что вы за это!» Так сказал Альфред Кох журналистам НТВ. И как это ни противно, с ним трудно не согласиться. Те, кто хотели свободного рынка, получили именно то, о чем мечтали. Ибо главный принцип капитализма: деньги решают все. Наивные интеллектуалы во времена перестройки искренне думали будто свобода торговли равнозначна свободе слова. Оказалось немного иначе. Свобода торговать покупать или продавать слово равнозначна свободе для победителя заткнуть рот тем, кто проиграл в конкурентной борьбе.
