Константин Базили - Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях
Хранение святых мест и казны Гроба Господня, огромные суммы, проходящие чрез руки иерусалимского духовенства, отношения его к местным властям, к поклонникам и к иноверному духовенству поставляют престол Иерусалимский в особенные обстоятельства, под влиянием которых сохранилась его самостоятельность и древнее право избрания и посвящения патриарха из среды Святогробской братии, без всякого в том участия Вселенского престола. По кончине патриарха Афанасия, в 1844 году, Константинопольский патриарх и его синод и приматы греческие стали домогаться, в противность соборных правил, избрать и посвятить патриарха в Иерусалим и тем самым подчинить престол сей влиянию и надзору столичному, подобно тому как уже подчинен влиянию Вселенской церкви престол Антиохийский. Но заступничеством посольства нашего права церкви ограждены. Избрание преемника было сделано Святогробским духовенством из его среды, собором в самом Иерусалиме, согласно древнему церковному уставу.
Политические права патриарха Иерусалимского те же, что и других патриархов, и подобно им в сношениях своих с правительством он прибегает к посредничеству Вселенского патриарха, имея также своего поверенного в столице для ходатайства по делам престола, с правом входить в непосредственные от своего имени представления в Порту.
В глазах мусульман льготы духовенства Святогробского освящены тою грамотою, которая была пожалована патриарху Софронию от халифа Омара, первого мусульманского завоевателя Иерусалима. Известно, что предусмотрительная и на мудром политическом расчете основанная благосклонность завоевателя к греческому духовенству простиралась до того, что, даже находясь в храме Воскресения в час мусульманской молитвы, он не исполнил в нем обряда своей веры, но вышел вон, чтобы тем поставить в закон своим преемникам не обращать церквей в мечети. На расстоянии ста шагов от христианской святыни совершил завоеватель свой намаз, а на том месте высится ныне минарет. Подлинная грамота Омара, известная под именем Ахтинаме, хранится как святыня у султанов, а духовенству Гроба Господня выдана скрепленная копия, записанная в актах судебных в мехкеме (духовном судилище). Латины при своем нашествии изгнали греческое духовенство из Иерусалима и постановили свой церковный чин и своих патриархов у Гроба Господня. Затем Салах эд-Дин, благоговея к памяти и примеру Омара, по взятии Иерусалима предоставил христианам заветные их поклонения; но не латинянам, а православным, арабам, которых обласкал он, умно домогаясь сочувствия туземных христианских племен в своей борьбе с полчищами Запада. С того времени, при всех обуреваниях Сирии, арабское духовенство вместе с греческим и грузинским оставались единственною стражею святыни иерусалимской; но пришельцы иноземные, как греки, так и грузины, были тщательно отстраняемы от епископства. По иерусалимским преданиям это был бедственный для церкви период. Патриархи служили в ризах полотняных; трикирии были железные; духовенство, епископы и сами патриархи трудами рук своих, ремеслом, тканьем, снискивали хлеб насущный. К этому времени относится отдача внаймы и затем уступка иноверным разных обителей. С водворением греков у Гроба Господня и на патриаршем престоле состояние церкви улучшилось. Это было в начале XVI века. Сказывают, что греческий монах Германос, изучивши в совершенстве арабский язык в Египте, поступил диаконом в монастырь Святогробский, где принимали его за природного араба. Даровитый монах достиг епископства и, наконец, был избран в патриархи. Тогда стал он посвящать в епископы уже греков, а не арабов, а со смертию последних членов Синода из арабов постановил за правило преемникам, чтобы никогда арабу не вверялось епископство в палестинской церкви. Правило это столь строго соблюдается поныне, что арабов не посвящают даже в иеромонахи и не вверяют им никаких хозяйственных должностей монастыря. Действительно, туземцы, окруженные роднею, более способны к злоупотреблениям, чем греки, которые, поступая с молодых лет в монастырь, прирастают, так сказать, к вверенной им святыне и становятся чуждыми и миру внешнему, и родине, и родне. По смерти каждого из них, от патриарха до последнего послушника, в самом ли монастыре или в дальнем краю, на подворье Святогробском, все наследство, без изъятия, поступает в монастырскую казну. Если при ком есть родственники, то под проклятием они не должны касаться наследства, а только по распоряжению Синода выдается им часть в виде милостыни. В буйные времена султанов египетских, эмиров и мамлюков Иерусалимская церковь испытала всякие напасти. Тогда-то ввелось обыкновение произвольных поборов и пеней, от которых до нашего времени продолжали наживаться турецкие паши. Патриархи были обязаны предпринимать странствия в края отдаленные для сбора милостыни, чтобы откупать святыню. Льгота, дарованная Омаром и Салах-Эддином, оставалась мертвою буквою в грамотах завоевателей. Наконец, патриарх Феофан, посвященный в 1608 году, поселился в Константинополе по завоевании Иерусалима Селимом Грозным. Его преемники не только последовали его примеру, но даже с половины прошедшего века вовсе перестали посещать свою епархию. Обстоятельства времени поясняли это отступление от соборных правил. Патриархи служили в столице ходатаями пред правительством и вельможами за свою церковь, могли жаловаться на злоупотребления местных властей Палестины, а главное — отыскивали в богатой столице Оттоманской и у православных единоплеменных вельмож и князей греческих источники доходов для убогого своего престола на уплату сумм, потребных для охранения святых мест от притязаний ли других исповеданий или от расхищения и осквернения их мусульманами.
Камень помазания в храме Гроба Господня. Рисунок Н. Г. Чернецова, 1843 г.
Выше упомянуто об уступке другим исповеданиям разных обителей в период духовного первенства арабов в Иерусалиме. С усилением армян и латин кругом Гроба Господня православные лишились многих прав своих и были последовательно вытеснены из многих святых мест. Латинское духовенство, благоприятствуемое дипломатическими сношениями французского двора с Египтом, после несчастного крестового похода Людовика ГХ, и затем трактатами Франции с Портою, не только успело в этот долгий промежуток водвориться вновь у Гроба Господня, но даже вместо того, чтобы довольствоваться равными преимуществами с православным исповеданием под мусульманским владычеством, упорно стремилось к совершенному изгнанию греков из Иерусалима, как это было при крестоносцах. Оно воспользовалось уничижением арабов и тревогами всего православного Востока в первый, страшный период турецкого завоевания, чтобы завладеть многими из мест святых поклонений и даже лишить православных служения в часовне Гроба Господня.
При таких обстоятельствах пребывание греческого Иерусалимского патриарха в столице было нужно для охранения прав церкви от конечного торжества латинского духовенства, при возрастающем влиянии Франции в великий век Людовика XIV. Россия в те времена ничем иным могла выражать свои сочувствия к страдальческой церкви Востока, как разве подаяниями из скудных своих доходов и редкими паломниками, которые тайком, чрез все опасности, приключения и труды такого странствия, приносили от времени до времени дань народного благоговения к иерусалимской святыне. Но о ходатайстве и заступничестве за святыни и за веру на Востоке, за степями и за морями ей недоступными, она была бессильна и помышлять. Патриархи Иерусалимские, одни, геройским трудом отстаивали свои права против надменных притязаний французского двора. С XVIII веком открылся на Востоке исполинский подвиг Петра и его преемников. Этот ряд блестящих войн, по влиянию их на духовные судьбы Востока, независимо от политического их значения для России и для Европы, мы вправе назвать крестовыми походами нашего отечества; и даже не ради суетной гордости, а в смиренном сознании заслуги, промыслом Вышнего указанной и благословенной последовательным, прочным успехом, мы вправе поставить подвиг этот выше и благороднее всех рыцарских трехвековых похождений западных племен в Сирии, и их походов под знаменем креста для меркантильных и корыстных целей, и их нашествия на восточный оплот христианства, и грабежа тысячи церквей, совершенного христианскими рыцарями. Когда Восток огласился нашими победами и начали его племена разгадывать пророчества, хранившиеся в святых обителях, будто духовное их наследие, Порта в порыве злобы стала народными опалами укрощать эти народные сочувствия к великому единоверному племени севера. Но во всяком случае злоба и опасения ее были менее пагубны для народа и для церкви, чем та презрительная невнимательность, с которою дотоле нарушала она, в угоду католикам, льготы, дарованные православной церкви первыми завоевателями. С того времени Порта стала внимательнее к ходатайству духовных и политических представителей подвластного народа, и не только прекратились похищения латин, но даже греки успели исходатайствовать фирманы на возвращение им некоторых из святых мест, отнятых латинами. Так, они в 1787 году вошли опять во владение Вифлеемским храмом, из которого были вытеснены латинами за 114 лет пред тем (1673). В 1808 году сгорел храм Воскресения, в ограде которого заключаются Голгофа, Гроб Господень, пещера Св. Креста и много приделов страстей Господних, с особыми церквами для греков, латин и армян. Во утверждение древних своих прав над сими святыми местами греческое духовенство решилось на исполинский подвиг возобновления храма собственными средствами. Народное благочестие восточных племен с усердием вняло гласу церкви. Всюду открылись подписки, а правительство оттоманское даровало грекам вожделенное право возобновления народной святыни в прежнем виде, с сохранением прежних прав других исповеданий. Миллионы израсходованы на эту колоссальную постройку. Заметим, что мастеровые, леса, мрамор, все, даже известь, высылались из Константинополя. Если взять в соображение скудость местных средств и трудность сообщений, то успех греков в двугодовой срок доказывает, что и в наше время, и в сих краях, где вера более тысячи лет угнетена, не перестает она творить чудеса. Кроме расходов на постройку, были выданы миллионы турецким вельможам, в судебные места для получения иламов и других законных актов, пашам Дамаска и Акки, муселимам, старшинам и шейхам палестинским; словом, статья эта — можно утвердительно сказать — удвоила итог расходов. Иерусалимский престол, всегда убогий от поясненных нами причин, вошел тогда в огромный долг. Но так как милостыни не прекращались и самый успех предприятия, отрадный для народа, благочестиво одушевлял восточные племена и привлекал сугубое число поклонников, то духовенство могло уплачивать проценты своим заимодавцам. Обстоятельство это в такой стране, где нет никаких кредитных постановлений, подало повод к тому, что много мертвых капиталов было вверено Иерусалимскому престолу, не от одних православных, но и от армян, от мусульман и от евреев. Суммы, которыми располагало духовенство Святогробское от сего источника, давали ему средства усиливать свою деятельность и влияние, окружать вверенные страже его поклонения подобающим благолепием и даже содержать больницы и училища народные. Но при первом кризисе не замедлили обнаружиться пагубные последствия системы, слишком несовместной там, где пред взором всех святыня Господня. Наступал памятный славою и страданиями для греческого народа 1821 год. Незадолго пред тем успели греки исходатайствовать право богослужения внутри Святого Гроба. Ревнуя последовательным своим успехам и не предвидя политической грозы, висевшей над христианским Востоком, иерусалимское духовенство предприняло постройку огромного монастыря в Вифлееме, расходуя опять миллионы на здание и на турецкие власти для исходатайствования соизволения их. Дотоле финансовые операции сосредоточивались в руках патриарха в Константинополе, а в Иерусалиме получался непосредственный доход только от поклонников. При самом открытии греческой войны поклонникам был пресечен путь в Палестину, а обстоятельства столицы пресекли все источники дохода Святогробского. Иерусалимское духовенство прибегло к местным займам, платя огромные проценты, лишь бы достать денег на содержание монастыря и на свою разорительную постройку в Вифлееме. Меж тем гроза турецкая достигла далекого Иерусалима. В 5 главе книги нашей описаны ее проявление и ее последствия.
