Иосиф Сталин - Собрание сочинений том1 часть2
А теперь приступим к делу.
Противник обвиняет меня в том, что будто я «не вижу предмета спора», «замазываю вопросы», будто «спорными являются вопросы организационные, а не программные» (стр. 2).
Достаточно немного наблюдательности, чтобы обнаружить фальшь утверждения автора. Дело в том, что моя брошюра является ответом на первый номер «Социал-Демократа», — брошюра была уже сдана в печать, когда вышел второй номер «Социал-Демократа». Что говорит автор в первом номере? Только то, что «большинство» якобы стоит на пути идеализма и его позиция «в корне противоречит»» марксизму. Здесь нет ни звука об организационных вопросах. Что я должен был ответить? Только то, что и ответил, а именно: «большинство» стоит на позициях подлинного марксизма, и если «меньшинство» этого не поняло, это означает, что оно само отступило от подлинного марксизма. Так поступил бы всякий, кто хоть что-нибудь смыслит в полемике. Но автор твердит свое: почему, мол, не касаешься организационных вопросов? Потому я не касаюсь их, почтенный философ, что вы тогда ни слова не проронили об этих вопросах. Нельзя же отвечать на те вопросы, о которых еще не было и речи. Ясно, что «замазывание вопросов», «замалчивание предмета спора» и прочее суть измышления автора. Напротив, у меня есть основание заподозрить его самого в замалчивании некоторых вопросов. Он говорит, что «спорными являются вопросы организационные», тогда как между нами существуют и тактические разногласия, которые имеют гораздо большее значение, чем разногласия организационные. Однако наш «критик» ни одним словом не обмолвился об этих разногласиях в своей брошюре. Вот это и называется «замазыванием вопросов».
О чем говорится в моей брошюре?
Современная общественная жизнь устроена капиталистически. Здесь существуют два больших класса: буржуазия и пролетариат, и между ними идет борьба не на жизнь, а на смерть. Жизненные условия буржуазии вынуждают ее укреплять капиталистические порядки. Жизненные же условия пролетариата вынуждают его подрывать капиталистические порядки, уничтожить их. Соответственно этим двум классам и сознание вырабатывается двоякое: буржуазное и социалистическое. Положению пролетариата соответствует сознание социалистическое. Поэтому пролетариат приемлет это сознание, усваивает его и с удвоенной силой борется с капиталистическим строем. Нечего и говорить, что не будь капитализма и классовой борьбы, не было бы и социалистического сознания. Но теперь вопрос в том, кто вырабатывает, кто имеет возможность выработать это социалистическое сознание (т. е. научный социализм). Каутский говорит, и я повторяю его мысль, что у массы пролетариев, пока они остаются пролетариями, нет ни времени, ни возможности выработать социалистическое сознание. «Современное социалистическое сознание может возникнуть только на основании глубокого научного знания», — говорит Каутский. Носителями же науки являются интеллигенты, в том числе, например, Маркс, Энгельс и другие, которые имеют и время и возможность стать во главе науки и выработать социалистическое сознание. Ясно, что выработка социалистического сознания — это дело немногих интеллигентов-социалдемократов, располагающих для этого и временем и возможностями.
Но какое значение имеет само по себе социалистическое сознание, если оно не имеет распространения в пролетариате? Оно останется пустой фразой, и только! Совершенно по-другому повернется дело, если это сознание найдет распространение в пролетариате: пролетариат осознает свое положение и ускоренным шагом устремится к социалистической жизни. Вот тут-то и выступает социал-демократия (а не только интеллигенты-социалдемократы), которая вносит социалистическое сознание в рабочее движение. Это и имеет в виду Каутский, говоря, что «социалистическое сознание есть нечто извне внесенное в классовую борьбу пролетариата».
Таким образом, социалистическое сознание вырабатывают немногие интеллигенты-социалдемократы. В рабочее же движение это сознание вносится всей социал-демократией, которая придает стихийной борьбе пролетариата сознательный характер.
Об этом идет речь в моей брошюре.
Такова позиция марксизма и вместе с ним «большинства».
Что выдвигает против этого мой противник?
Собственно говоря, ничего существенного. Он больше занят руганью, чем выяснением вопроса. Видать, уж очень он осерчал! Он не осмеливается открыто ставить вопросы, не дает прямого ответа на них, а, подобно трусливому «вояке», увиливает от предмета спора, лицемерно затушевывает ясно поставленные вопросы и к тому же уверяет всех: я, мол, одним взмахом выяснил все вопросы! Так, например, автор вообще не ставит вопроса о выработке социалистического сознания, не решается прямо сказать, к кому он примыкает в этом вопросе: к Каутскому или к «экономистам». Правда, в первом номере «Социал-Демократа» наш «критик» делал довольно смелые заявления, тогда он прямо говорил языком «экономистов». Но что поделаешь? Тогда было одно, а теперь он в «другом настроении» и, вместо критики, обходит этот вопрос, может быть потому, что убедился в своей ошибке, только открыто признаться в этой ошибке он не решается. В общем наш автор очутился меж двух огней. Он никак не разберется, к кому же примкнуть. Если он примкнет к «экономистам», тогда должен порвать с Каутским и с марксизмом, а это ему невыгодно; если же он порвете «экономизмом» и примкнет к Каутскому, тогда непременно должен подписаться под тем, что говорит «большинство», — но для этого не хватает смелости. Так и остается он меж двух огней. Что же осталось делать нашему «критику»? Здесь лучше помолчать, решает он, и действительно трусливо обходит поставленный выше вопрос.
Что говорит автор о внесении сознания?
И здесь он обнаруживает то же колебание и трусость. Он подменяет вопрос и с большим апломбом заявляет: Каутский вовсе не говорит, будто «интеллигенция извне вносит социализм в рабочий класс» (стр. 7).
Прекрасно, но ведь этого не говорим и мы, большевики, г-н «критик», зачем вам понадобилось сражаться с ветряными мельницами? Как вы не можете понять, что, по нашему мнению, по мнению большевиков, социалистическое сознание вносит в рабочее движение социал-демократия, а не только интеллигенты-социалдемократы? Почему вы думаете, что в социал-демократической партии одни лишь интеллигенты? Неужели вы не знаете, что в рядах социал-демократии значительно больше передовых рабочих, чем интеллигентов? Разве социалдемократы-рабочие не могут вносить социалистическое сознание в рабочее движение?
Автор, видимо, и сам чувствует неубедительность этого своего «доказательства» и переходит к другому «доказательству».
«Каутский пишет, — продолжает наш «критик»; «Вместе с пролетариатом с естественной необходимостью зарождается социалистическая тенденция как у самих пролетариев, так и у тех, кто усваивает точку зрения пролетариата; так объясняется зарождение социалистических влечений». Отсюда ясно, — комментирует наш «критик», — что социализм не вносится извне в пролетариат, но, наоборот, выходит из пролетариата и входит в головы тех, которые усваивают воззрения пролетариата» («Ответ Союзному комитету», стр. 8).
Так пишет наш «критик» и воображает, что он выяснил вопрос! Что означают слова Каутского? Только то, что социалистическое влечение само собой рождается в пролетариате. И это, конечно, верно. У нас же спор идет не о социалистическом влечении, а о социалистическом сознании! Что общего между тем и другим? Разве влечение и сознание одно и то же? Неужели автор не может отличить «социалистической тенденции» от социалистического сознания»? И разве это не убожество мысли, когда он из слов Каутского заключает, что «социализм не вносится извне»? Что общего между «зарождением социалистической тенденции» и внесением социалистического сознания? Разве тот же Каутский не говорит, что «социалистическое сознание есть нечто извне внесенное в классовую борьбу пролетариата» (см. «Что делать?», стр. 27)?
Автор, видимо, чувствует, что попал в ложное положение, и в заключение вынужден добавить: «Из цитаты Каутского действительно вытекает, что социалистическое сознание вносится в классовую борьбу извне» (см. «Ответ Союзному комитету», стр. 7). Но он все же не решается прямо и смело признать эту научную истину. Наш меньшевик и здесь обнаруживает то же колебание и трусость перед логикой, что и раньше.
Вот какой двусмысленный «ответ» дает г-н «критик» на два главных вопроса.
Что же можно сказать об остальных мелких вопросах, которые сами собой вытекают из этих крупных вопросов? Будет лучше, если читатель сам сравнит мою брошюру с брошюрой нашего автора. Необходимо только коснуться еще одного вопроса. Если верить автору, то выходит, будто, по нашему мнению, «раскол произошел из-за того, что съезд… не избрал редакторами Аксельрода, Засулич и Старовера…» («Ответ», стр. 13), что тем самым мы «отрицаем раскол, скрываем его принципиальную глубину и всю оппозицию представляем как дело трех «взбунтовавшихся» редакторов» (см. там же, стр. 16).
