Александр Зданович - Свои и чужие - интриги разведки
Один из крупных юристов, включенный Временным правительством в состав Чрезвычайной Следственной комиссии, Сергей Васильевич Завадский, вспоминал о правовом нигилизме председателя комиссии Н. К. Муравьева, который настаивал на привлечении секретных сотрудников царской политической полиции к уголовной ответственности. Муравьев прямо заявлял, что «нужно найти (!) статью закона, по которой их можно было бы судить, невзирая на амнистию». Муравьев предлагал, к примеру, использовать статью Уложения о наказаниях, предусматривающую уголовную ответственность за превышение власти.
В результате кардинальных изменений, произошедших в системе государственного и, отчасти, военного управления, стала наблюдаться тенденция со стороны руководителей контрразведывательной службы всячески уклоняться от выполнения функций, напрямую не связанных с борьбой с военным шпионажем. В этом видится вполне понятное стремление сохранить аппарат контрразведки в условиях, когда власти зачастую принимали решения под давлением ультрареволюционных общественных настроений и когда политическая целесообразность превалировала над законом. Поэтому в циркулярных телеграммах, которые направлялись в органы контрразведки по линии Ставки и ГУГШ, подчеркивалось, что их задачей является исключительно борьба с военным шпионажем.
Те, кто отвечал за контрразведку в Главном управлении генерального штаба, подготовили проект обращения к войскам Александра Керенского, сменившего Гучкова на посту военного и морского министра.
Обращение оформили в виде несекретного приказа по армии и флоту. В нем говорилось об усилившейся активности шпионских центров противника и опасности их деятельности для страны. «Для борьбы со шпионами, — отмечалось в обращении, — существуют особые секретные учреждения, именуемые контрразведывательными отделениями. Не смешивайте служащих этих отделений с агентами политического сыска старого режима… и оказывайте им полное содействие».
Ранее подобные призывы и разъяснения так же публиковались от имени различных войсковых штабов, однако они не привели к желаемому результату на фоне развернутой новыми властями кампании разоблачительства всех секретных служб старого режима. Для контрразведки не было сделано исключение, и революционные органы печати убеждали население и военнослужащих, что борьба со шпионажем — это прикрытие для военно-политической полиции.
Глава французской военной миссии генерал Ниссель, докладывая в апреле 1917 года о развитии ситуации в России своему парижскому руководству, отмечал, что «русской контрразведки больше не существует». Это обстоятельство, кстати говоря, побудило разведывательные службы союзных России государств (Англии и Франции) приступить к форсированному укреплению своих официальных представительств и созданию связанных с ними нелегальных групп. Наблюдая стремление контрразведки ГУГШ уклониться от работы по выявлению сторонников прекращения военных действий из оппозиционных Временному правительству политических сил, союзники сами развернули активную работу против большевиков. При этом всячески подчеркивалось, что многие из руководящего звена данной партии связаны с немецкими спецслужбами, действуют в их интересах, при их финансовой поддержке.
Несмотря на все сложности обстановки послереволюционного периода в России — воюющей стране, — государственно мыслящие военные и ответственные гражданские чиновники отчетливо понимали необходимость укрепить потенциал отечественной контрразведки, реорганизовать ее с учетом произошедших радикальных изменений.
Исполняющий обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего генерал Клембовский провел в Ставке ряд встреч с заинтересованными лицами и с учетом их мнений направил докладную записку военному министру. В ней он указывал на критическое положение, в котором оказались КРО внутренних военных округов в связи с упразднением жандармского корпуса и охранных отделений. Своими силами контрразведчики едва могли обеспечить борьбу со шпионажем в местах дислокации окружных штабов. В связи с этим Клембовский предлагал незамедлительно войти в контакт с МВД и решить вопрос об организации КРО во всех губернских и областных центрах на базе общественной милиции, однако с непосредственным подчинением начальнику штаба соответствующего округа.
Будучи известным теоретиком разведки и контрразведки, генерал, бесспорно, понимал утопичность своего проекта, поскольку новый состав милиции понятия не имел даже об организации охраны общественного порядка, не говоря уже о выявлении и разработке лиц, подозреваемых в шпионаже. Однако иного выхода из создавшегося положения Клембовский не видел.
Военное министерство своих предложений не имело, поэтому запрос в МВД фактически являлся компиляцией поступивших из Ставки записок.
Реакции МВД не последовало, и проект военных властей остался только на бумаге.
Клембовский предпринял также попытку побудить своих коллег в Главном управлении Генштаба к созданию специальной комиссии по выработке новых инструкций по контрразведке, а также программ обучения будущих сотрудников КРО.
В ГУГШ он нашел поддержку и понимание. Более того, в отделе генерала-квартирмейстера предложили комиссионно разработать такие базовые документы, как положение о контрразведке на театре военных действий и аналогичное для тыловых военных округов.
О своих намерениях руководство ГУГШ проинформировало военного министра и настаивало на скорейшем утверждении им решения о формировании комиссии.
Комиссия начала свою работу 7 апреля 1917 года. К этому времени проекты всех необходимых документов уже имелись, и предстояло их обсудить постатейно. Поскольку серьезных изменений никто из присутствовавших на заседаниях не внес, то с незначительными поправками проекты и были единогласно приняты.
Согласно новым документам, учреждалась контрразведывательная часть (КРЧ) штаба Верховного главнокомандующего.
Определяя ее в качестве головного органа на всем театре военных действий, Верховный главнокомандующий, однако, не обеспечил ее необходимым кадровым потенциалом. Как справедливо замечено исследователями истории отечественной контрразведки, при штате КРЧ, состоящем из двух офицеров и такого же числа служащих, говорить о реальном и эффективном управлении аппаратами КРО пяти фронтов говорить не приходится.
В таких условиях многое зависело от личных качеств руководителей контрразведки действующей армии. Генерал Алексеев всемерно поддерживал вновь назначенного инициативного и профессионально подготовленного начальника КРЧ Генерального штаба полковника Терехова.
До начала мировой войны Терехов несколько лет работал по линии разведки и контрразведки в штабе Варшавского военного округа под руководством генерала Батюшина. Когда же начались боевые действия, он возглавил борьбу со шпионажем во 2-й армии. Это ему принадлежала идея создания диверсионных групп для работы в тылу противника. Перейдя на службу в Ставку, Терехов сконцентрировался на развитии зафронтовой контрразведки.
С Владимиром Орловым они были знакомы еще по Варшаве, а затем встретились в Ставке, где вместе занимались раскрытием германских и австрийских агентов.
Упомянутый нами ранее историограф высшего полевого командования русской армии Михаил Лемке писал: «О Николае Васильевиче Терехове, который, собственно, и ввел в дело Орлова, последний отзывался, как о человеке, фанатично преданном своему делу».
Полковник оставался руководителем контрразведки действующей армии до февраля 1918 года, вплоть до расформирования Ставки. Затем следы его теряются. По крайней мере, в спецслужбах белых армий он не проявился, нет также сведений, что он работал по линии контрразведки и в эмиграции.
Однако вернемся к маю 1917 года. Мы уже говорили, что штат контрразведки в Ставке был мизерным и Терехов с особой тщательностью отбирал себе кадры. Многие офицеры откровенно побаивались переходить на службу в КРЧ, видя неустойчивость власти Временного правительства. Они насмотрелись в предыдущие месяцы, как разного рода комиссары (и петроградские, и местные) устраивали охоту за контрразведчиками царской армии. Повторить их печальный опыт мало кто желал. Лишь несколько человек удалось отобрать Терехову, а заместителем к себе он предложил пойти Владимиру Орлову.
Таким образом, с лета 1917 года наш герой официально становится сотрудником спецслужбы и получает возможность реализовать некоторые свои идеи в сфере борьбы со шпионажем.
Находясь на ответственной должности, он получил доступ ко всем, в том числе самым секретным делам контрразведки. Ему же доставлялись обзоры зарубежной и российской печати. Надо полагать, он прочитал все, что писалось о деятельности комиссии генерала Батюшина и о нем самом. Фальсифицированные данные, приводимые в газетах, возможно, и натолкнули его на мысль о допустимости и даже целесообразности использовать метод порочащих противника документов и организацию публикаций в прессе в борьбе с ним. В борьбе не на жизнь, а на смерть, в борьбе за ту Россию, какой он себе представлял, исходя из своих монархических воззрений.
