Сергей Кара-Мурза - Демонтаж народа
Советское предприятие, по своему социально-культурному генотипу единое для всех народов СССР, стало микрокосмом народного хозяйства в целом. Это — уникальная хозяйственная конструкция, созданная русскими рабочими из общинных крестьян, но свои классические этнические черты она приобрела в 30-е годы во время форсированной индустриализации всей страны. По типу этого предприятия и его трудового коллектива было устроено все хозяйство СССР — как единый крестьянский двор. Семьей в этом дворе и стал советский народ.
Это было зафиксировано в партийных документах. На XXII съезде КПСС Н.С. Хрущев в своем докладе сказал: «В СССР сложилась новая историческая общность людей различных национальностей, имеющих общие характерные черты, — советский народ» [57].
В конце перестройки и в 90-е годы о советском народе наговорили много странных вещей — и справа, и слева. Сейчас идеологический накал снизился, в литературе появляются спокойные суждения специалистов. В.Ю. Зорин в книге «Национальная политика в России: история, проблемы, перспектива» (2003) пишет о национальной политике СССР и его правовой основе: «В его рамках действительно сформировалась новая полиэтническая общность со своей четко выраженной социокультурной спецификой, идеологией, ментальностью, стереотипами поведения, ценностями и критериями духовной жизни» [58, с. 202].
Этой точки зрения придерживается и известный исследователь национального вопроса в СССР П. Кольсте. Он считает процесс становления гражданской нации в Российской Империи и СССР непрерывным. Как пишет в своем обзоре Е.Н. Данилова, согласно точке зрения П. Кольсте Советский Союз — надэтническое государство: «Он считает, что и дореволюционная Россия была державой, надэтнической «сверхнацией», ядро которой составлял русский этнос, а верхушка обладала державным, имперским, но не национальным самосознанием. Советская власть также пыталась сконструировать «новую историческую общность «Советский народ», которая, по сути, была надэтнической. Соответственно, этнической идентичности русские практически не испытывали. Ссылаясь на данные опросов 70-х — начала 80-х годов, норвежский автор Поль Кольсте отмечает, что в то время как 80% граждан других национальностей связывали свою родину с национальной республикой, 70% русских заявляли, что их родина — Советский Союз» [59].
Е.Н. Данилова указывает на то, что даже по мнению антисоветского социолога Ю. Левады «советский народ» — суперэтническая категория, синтезирующая идею государственности и национальной идентичности («семья народов»). В советское время эта категория «подавляла и заменяла остальные социогрупповые идентичности, прежде всего этнические». Это сказано как обвинение, но на деле речь идет о том, что советское общество было «почти бесклассовым», а этничность отдельных народов была выражена слабее, чем общегражданская идентичность — что и является признаком гражданской нации.
Краткое объяснение самого понятия «советский народ» дает этнолог С.В. Чешко, и стоит привести обширную выдержку из его работы. Он пишет: «В последующие [после XXII и XXIII съездов КПСС] годы советские обществоведы много потрудились, чтобы придать этой идее облик глубокой научной концепции, но, по сути, лишь повторяли и перефразировали на все лады ее изначальные формулировки. Если я не ошибаюсь, последний раз в официальных документах «советский народ» появился в резолюции сентябрьского 1989 г. Пленума ЦК КПСС, но лишь, так сказать, в назывном порядке, без каких-либо пояснений. В последнем документе КПСС, до ее роспуска, проекте новой программы — эта идея вообще отсутствует. Она оказалась в числе прочих идеологем, отвергнутых или тихо забытых перестроечной партийной мыслью в результате давления политической конъюнктуры.
Суть концепции «советского народа» заключалась в том, что на стадии «развитого социализма» в СССР сложилась новая социальная общность, характерная именно для этой фазы общественного развития и выделяющаяся рядом признаков. В одном из документов КПСС (1972), например, записано, что советский народ «сформировался на базе общественной собственности на средства производства, единства экономической, социально-политической и культурной жизни, марксистско-ленинской идеологии, интересов и коммунистических идеалов рабочего класса».
Кажется, последняя формулировка, выдержанная в духе традиционного советского обществоведения (правда, без упоминания «развитого социализма»), представлена в вышедшем в 1990 г. словаре-справочнике «Нации и национальные отношения в современном мире»: «В ходе социалистических преобразований сложились основные признаки советского народа: территориально-экономическое единство многонационального социалистического общества — единый народнохозяйственный комплекс страны; однотипная социально-классовая структура советского общества; политическое единство, олицетворяемое социалистической федерацией и единой политической системой; общие черты духовного облика советских людей всех национальностей, их образ жизни, играющие определяющую роль в растущем многообразии национальных форм социалистической культуры; широкое распространение языка межнационального общения». Эти формулировки можно рассматривать как эпигонство классического советского обществоведения в условиях идеологической либерализации периода «перестройки». Но суть доктрины «советского народа» они вполне отражают.
Критики утверждают, что эта доктрина являлась идеологическим обоснованием политики ассимиляции, что «советский народ» долженствовал насильственным путем заменить этническое многообразие общества, и государство стремилось создать некоего безэтнического Homo sovieticus'a. А. Барсенков и А. Вдовин писали, что с 1917 г. политика Советского государства преследовала цель максимально быстро ликвидироватъ национальные различия и слить народы страны в какую-то безнациональную общность…
Что касается этнологической науки, то в ней советский народ всегда рассматривался как полиэтническая социальная общность. В целом же концепция «советского народа» не содержала в себе обоснования ассимиляторской политики.
Есть и другая сторона вопроса — в какой степени эта концепция соответствовала советским реалиям? Одни авторы считают «советский народ» реальностью, а А.С. Барсенков, А.И. Вдовин и В.А. Корецкий даже полагают, что еще в дореволюционной России формировалась такая общность, которую много позже вдруг открыли в «новой исторической общности — советском народе»… Другие авторы утверждают, что такой общности, как «советский народ», не было. По мнению, например, А. А. Бразаускаса, «советский народ» оказался таким же мифом, как и социализм. Аналогичной точки зрения придерживается В. И. Козлов. А. И. Солженицын писал о «дутом советском патриотизме». Помню логическо-филологическое обоснование идеи отсутствия советского народа, которое сделал один литовский академик на заседании Секции общественных наук Президиума АН СССР году в 1989 или 1990. Ход мыслей был таков: «народ» — это «этнос», а «этнос», по Аристотелю, — это род, племя и т. п., и «советский народ» под это определение никак не попадает; следовательно в СССР имеются только народы-этносы, но нет никакой единой общности.
Разумеется, подобные интеллектуальные упражнения являются чистой схоластикой, предназначенной для обоснования очевидных идеологических целей. Общеизвестно, что понятие «народ» весьма многозначно и лишь одно из его значений соответствует понятию «этнос». Отрицать наличие в СССР народа как совокупности всех его граждан, как общности «по государству», можно только в том случае, если хочется оценивать СССР как пресловутую «тюрьму народов», не объединенных ничем, кроме власти надсмотрщиков. Интересней и важней подумать о том, каков был характер этой общности, «советский народ», что именно было у него общего.
К числу объединявших факторов следует прежде всего отнести принадлежность к единому государству и достаточно длительную историческую традицию единой государственности — более длительную, чем период существования самого СССР; этот фактор имел отнюдь не сугубо формальное значение, он вырабатывал и закреплял в поколениях привычку жить вместе, быть подданными общего царя или общего генсека, гражданами одной страны.
70 лет советской политической системы оставили свой отпечаток в сознании людей, сформировали новые традиции, наложившиеся на прежние. Это — традиция быть «советскими», которая явилась модификацией парадигмы российскости и в то же время — идеологическим маркером этой общности: вспомним формулу «социалистическое отечество». Степень «идейной сознательности» советских граждан — это вопрос крайне дискуссионный. Едва ли приверженность идейному «научному» коммунизму была сколько-нибудь массовым явлением, тем более что советские идеологизмы зачастую имели весьма отдаленное родство с марксовой теорией. Однако в данном случае это не очень существенный вопрос. Идеологическая общность советского народа заключалась в лояльности к доминировавшим идеологическим символам. По-видимому, это вообще особенность массового, обыденного по своему характеру сознания — воспринимать и ориентироваться на символы идей, а не на их суть. Любое государство создает систему таких символов и стремится внедрить их в сознание граждан с целью обеспечения их лояльности и сплочения общества. В этом смысле нет принципиальной разницы между идеей социализма в СССР, идеей демократии в США или, скажем, идеей монархии в Великобритании.
