Сергей Кара-Мурза - Кризисное обществоведение. Часть 2
Эта сторона советской науки внимательно изучалась за рубежом. В 1970-е годы в США самой эффективной по затратам первоклассной программой считалось создание ракеты «Поларис», которая была организована по «советскому» образцу: нужные для работы ученые и конструкторы были собраны во временный коллектив из разных университетов и корпораций. Однако повторить этот опыт оказалось невозможным — корпорации сочли, что участие их персонала в таких совместных работах нарушает права интеллектуальной собственности и наносит ущерб их интересам.
Функция проектирования структур видна и в научной разработке таких политических программ, как ГОЭЛРО или НЭП, в создании метрологической службы СССР или разработке концепции советского высшего образования. Хотя все эти программы выполнялись, в их научной части, по планам и под руководством старых российских ученых (в основном, бывших народников и либералов, монархистов и меньшевиков), их координация и степень взаимопонимания с политической властью стали возможны лишь в новых, недавно изобретенных социальных формах. Ослабление этой инновационной социально-инженерной работы в послевоенный период делало достижение такого уровня интеграции все более трудным.
Как ни парадоксально, советское обществоведение не донесло до нынешних поколений знания об этой важнейшей стороне больших довоенных программ. Например, НЭП означал вовсе не только «замену продразверстки продналогом» (хотя и это преобразование требовало создания принципиально новых форм). Для осуществления НЭПа требовались: обобщение научных концепций модернизации, большие медицинские профилактические программы на обширных территориях, глубокие изменения в системе права и кодификация большого числа законов, создание совершенно новой пенитенциарной системы, «конструирование» комсомола как необычной политической организации «для крестьян», большая философская дискуссия в сфере культуры (преодоление «пролеткульта»).
Каждая из этих программ означала проектирование совершенно новых структур и была крупной социально-инженерной разработкой, к которой привлекались все готовые к сотрудничеству научные силы страны. Объем работы, который выполняли тогда российские ученые, по нынешним меркам кажется совершенно невероятным. Один из множества примеров — проектирование новой пенитенциарной системы для периода НЭП. Общее число лиц во всех местах заключения в СССР составляло на 1 января 1925 года 144 тыс. человек, на 1 января 1926 года — 149 тыс. и на 1 января 1927 года — 185 тыс. человек.54 До срока в середине 1920-х годов условно освобождались около 70% заключенных. По опубликованным за рубежом данным, предоставленным антисоветской эмиграцией, в 1924 году в СССР было около 1500 политических правонарушителей, из которых 500 находились в заключении, а остальные были лишены права проживать в Москве и Ленинграде. Для молодых правонарушителей были учреждены места заключения нового типа — «рабочие коммуны», которые действовали по принципу «открытой тюрьмы».
Надо упомянуть и о роли ученых в изучении проблемы алкоголизма, и программу по его преодолению, которая была частью НЭПа. Именно в начале XX века была заложена тяжелая традиция семейного пьянства, которая обладала большой инерцией и которую с огромным трудом изживали в 1920-1930-е годы. В 1907 году 43,7% учащихся школ в России регулярно употребляли спиртные напитки. Из пьющих мальчиков 68,3% распивали спиртное с родителями.
С 1900 по 1910 год, как показали повторные обследования, доля числа школьников, которые употребляли спиртное, сильно увеличилась. В Петербурге доля школьников, которые употребляли водку и коньяк, за это время возросла с 22,7% до 41,5%. В 1911 году в городе было 35,1 смертных случаев в расчете на 100 тыс. жителей на почве алкогольного отравления (в 1923 году таких случаев было только 1,7).
Во время первой мировой войны государственное производство пищевого спирта прекратилось, самогон стал суррогатом денег, им расплачивались по установленной таксе за работы, транспорт. Введение в 1925 году государственной монополии на производство водки было трудной акцией. В 1926 году обследование 22617 деревенских детей показало, что в возрасте семи-восьми лет употребляли спиртное 61,2% мальчиков и 40,9% девочек. С осени 1926 года в школах были введены обязательные занятия по антиалкогольному просвещению. Активное участие в этой кампании приняли видные ученые, в 1927 году вышла книга В.М. Бехтерева «Алкоголизм и борьба с ним». Был достигнут важный перелом — алкоголизм в России «постарел», он перестал быть социальной болезнью молодежи. В 1907 году 75,9% больных алкоголизмом в России имели возраст менее 30 лет, а 20,3% были моложе 20 лет.
Функция проектирования и изучения новых форм жизнеустройства присутствует во всех научных программах 20-30-х годов XX века. Она хорошо видна, например, в структуре задач, географическом распределении и составе участников экспедиций. Руководитель экспедиционных работ АН СССР Ферсман говорил в своем докладе: «На нас, работниках науки, лежит великая обязанность творить эти формы так, как мы творим и самую науку».
В 1920-е годы была доработана необычная модель промышленного предприятия, в котором производство было переплетено с поддержанием важнейших условий жизни работников, членов их семей и вообще «города». Отсюда — понятие «градообразующее предприятие», которое было понятно каждому советскому человеку и которое очень трудно объяснить эксперту из МВФ. Это переплетение, идущее от традиции общинной жизни, настолько прочно вошло в коллективную память и массовое сознание, что казалось естественным. На самом деле это — изобретение России. Советский завод был производственным организмом, неизвестным на Западе.
Западные эксперты, работавшие в РФ в начале 1990-х годов, не могли понять, как устроено это предприятие, почему на него замыкаются очистные сооружения или отопление целого города, почему у него на балансе поликлиника и пионерлагерь, подсобное хозяйство в деревне и жилые дома. Действительно, одним из важных принципов рыночной экономики является максимально полное разделение производства и быта. Вебер писал о промышленном капитализме Нового времени: «Современная рациональная организация капиталистического предприятия немыслима без двух важных компонентов: без господствующего в современной экономике отделения предприятия от домашнего хозяйства и без тесно связанной с этим рациональной бухгалтерской отчетности».
На предприятии как центре жизнеустройства нарушались оба эти условия: элементы «быта» находились в порах «производства» и не вполне отражались в рациональной бухгалтерской отчетности.
В проектировании советских социальных форм было сделано множество изобретений такого масштаба: школа и наукограды, детсад и пионерлагерь, отопление бросовым теплом ТЭЦ и Единая энергетическая система, советская армия и здравоохранение. А ВПК был так необычен, что США затратили около 10 млрд долл. только чтобы подсчитать расходы СССР на вооружение. Это, по их словам, был самый крупный проект в общественных науках за историю человечества.
Советский и российский эксперт по вооружениям В.В. Шлыков объясняет, почему ЦРУ не могло, даже затратив миллиарды долларов, установить реальную величину советского ВПК: «За пределами внимания американского аналитического сообщества и гигантского арсенала технических средств разведки осталась огромная “мертвая зона”, не увидев и не изучив которую невозможно разобраться в особенностях функционирования советской экономики на различных этапах развития СССР. В этой “мертвой зоне” оказалась уникальная советская система мобилизационной подготовки страны к войне. Эта система, созданная Сталиным в конце 1920-х — начале 1930-х годов, оказалась настолько живучей, что ее влияние и сейчас сказывается на развитии российской экономики сильнее, чем пресловутая “невидимая рука рынка” Адама Смита».
Видимо, самой тяжелой неудачей проектирования социальных форм в довоенный период был выбор модели колхоза на первом этапе коллективизации. Это была крупнейшая программа советского государства по модернизации страны. Исследование и гласное обсуждение этой неудачи в послевоенном обществоведении были неадекватны масштабам ошибки. Те частные причины, которые обычно называли (слишком высокие темпы коллективизации, низкая квалификация проводивших ее работников, разгоревшиеся на селе конфликты, злодейский умысел Сталина), недостаточны, чтобы объяснить катастрофу такого масштаба.
Между тем причина провала была фундаментальной: несоответствие социально-инженерного проекта социально-культурным характеристикам российских крестьян. Разработка модели кооператива для советской деревни была, видимо, одним из немногих имитационных проектов. Историки коллективизации до последнего времени не ответили на самый естественный и простой вопрос: откуда и как в Комиссии Политбюро по вопросам коллективизации, а потом в Наркомземе СССР появилась модель колхоза, положенная в основу государственной политики? Какие доводы приводились в пользу выбранного варианта?
