Боб Вудворд - Признание шефа разведки
Кейси сказал, что он верит ему. Но следует иметь в виду три обстоятельства.
— Ваша репутация и полезность подорваны. Вас загнали в угол, поскольку ФБР пришло к выводу, что именно вы сделали это. Если об этом станет известно, меня обвинят в том, что я нянчусь с человеком, допустившим серьезный проступок.
— Мне кажется, что ФБР все это сделало, чтобы доказать правильность результатов моей проверки на детекторе лжи, — сказал Уотермен. — А настоящего расследования и не было. Настоящий виновник не обнаружен.
— Я подумаю об этом, — сказал Кейси в конце беседы, откладывая принятие окончательного решения.
Уотермен покинул кабинет.
Кейси был на перепутье. Он не хотел нарушать свой собственный принцип — идти на риск. Для того чтобы его сотрудники могли заниматься сбором информации, они должны в обмен что-то сообщать. Таков принцип: давать, чтобы получать. Так устроен мир. При «одностороннем движении» сотрудники информационного бюллетеня не стали бы встречаться с Уотерменом.
Профессионалы, подобные Уотермену, знали, что является действительно секретным. Кейси должен поддерживать своих людей в случае совершения ими ошибок. Если он не будет этого делать, они прекратят работу, уйдут в свою скорлупу, как это случилось при прежней администрации. В 1977 г., в первые месяцы своего пребывания на посту директора ЦРУ, Стэн Тэрнер уволил двух работников только за то, что они поддерживали контакт с провинившимся бывшим сотрудником ЦРУ Эдвином Уилсоном. Кейси знал, что Тэрнер сурово поплатился за этот шаг, — моральный дух в ЦРУ был подорван.
Кейси считал, что из ЦРУ следует увольнять только за явно преднамеренное некомпетентное выполнение своих обязанностей. Случай с Уотерменом не подходил под эти мерки. В тот вечер Кейси спорил сам с собой. Это было одно из самых трудных решений за четыре года, которое ему предстояло принять. Уотермен был как раз преданным своему делу человеком, добросовестно выполнявшим свою работу. Он был воплощением решимости, в которой так нуждался Кейси.
На следующий день Кейси вызвал Уотермена.
— Я пытался найти какой-то выход, — сказал Кейси, — но ничего не мог придумать.
Уотермен судорожно сглотнул и некоторое время не мог промолвить ни слова. Наконец, вымолвив: «Да, сэр», он попрощался и вышел. Уотермен успокаивал себя тем, что все они работали, чтобы выполнять требования директора центральной разведки. Так, очевидно, и должно быть. Увольнение означало конец двадцатилетней службе в ЦРУ. Он помнил, как в 1964 г. в Кувейте проводил свою первую секретную встречу. Делать это пришлось в страшную жару, задание было очень нечетким. Ему было приказано в определенное время и в определенном месте установить контакт с «арабом, с которым будто только что случился припадок». Что это означало, он не знал, но нашел того человека.
В свой первый год пребывания на посту директора центральной разведки Кейси не пошел бы на увольнение Уотермена. А на четвертом году понимал, что у него не было выбора. Утечка секретной информации была более серьезной проблемой, чем моральное состояние сотрудников ЦРУ.
Споры относительно никарагуанской операции поставили в сложное положение оперативное управление. Возникли опасения, что конгресс, средства массовой информации и общественность могут вновь обрушиться с нападками на ЦРУ. Кейси решил, что пришло время заменить заместителя директора ЦРУ Джона Стэйна, с тем чтобы «освежить» климат в оперативном управлении. Стэйн был хорошим, надежным сотрудником, возможно, слитттком осторожным, а Клэра Джорджа необходимо было освободить от обязанностей на Капитолийском холме. Джордж, как и Кейси, сильно пострадал из-за скандала с минированием никарагуанских портов. Но Джордж не потерял своих позиций. Кейси импонировало, как Джордж решал возникавшие перед ним вопросы: выдержанно, откровенно, солидно. Он был способен загораться и охлаждать себя, считал абсурдным вмешательство конгресса в дела разведки.
Для Кейси была значительной разница между Стэйном, пришедшим в управление в 60-х гг., и Джорджем, работавшим в ЦРУ с 50-х гг. Джордж пережил времена «холодной войны», был достаточно осмотрительным, но его оперативный характер складывался как раз в это время. Смелая разведывательная работа — подкупы, обман, внедрение электронной техники — была ему по душе. Он понимал важность тайных операций. Он знал, что это грязная работа, осознавал, что им придется мириться с присущими ей противоречиями.
В конце июня Кейси объявил об этих изменениях. Проводившиеся тогда тайные операции находились на различных стадиях своего развития: по одним — использование финансовых и людских ресурсов быстро расширялось, по другим — пребывало в состоянии застоя.
В июле конгрессмен Чарли Уилсон получил еще 50 миллионов долларов на проведение афганской операции. Если к этому добавить полученные ранее суммы, то вместе с деньгами ЦРУ получалось 120 миллионов. Шли разговоры об удвоении этой суммы в следующем году. С учетом того что Саудовская Аравия добавляла доллар на доллар, в скором времени афганские повстанцы должны были бы получить полмиллиарда. Это радовало Кейси. Однако когда он смотрел на мир глобально, то приходил к выводу о неразумности вкладывать все средства в одну операцию.
Были еще две операции, которые представляли важность не с точки зрения вкладываемых в них средств, а по принципиальным соображениям. Кейси пока удавалось сохранять их в секрете. По одной операции было предоставлено 5 миллионов долларов камбоджийским силам сопротивления. Кейси планировал добавить до конца года еще 12 миллионов долларов, несмотря на то, что это косвенно приносило пользу и красным кхмерам. По другой операции предоставлялась поддержка в размере 500 тысяч долларов в год оппозиционной группировке в Эфиопии. Тайную помощь ей оказывала также Саудовская Аравия. Эта группировка имела левую ориентацию. В обоих случаях Кейси старался играть с огнём очень осторожно. Он рассматривал как единое целое различные антикоммунистические движения сопротивления. А Никарагуа, Афганистан, Анголу, Эфиопию и Камбоджу считал театрами военных действий.
Кейси значительно увеличил тайные ассигнования на пропагандистские операции. Их насчитывалось около десятка. По этим операциям предоставлялись деньги иностранным печатным изданиям, мозговым центрам и различным учреждениям. Как и в отношении тайных акций полувоенного характера, ему приходилось мириться со строгим контролем со стороны конгресса.
В 50—60-е гг. ЦРУ осуществило успешную пропагандистскую акцию в пользу НАТО. Теперь администрация Рейгана пыталась получить поддержку размещению в Европе ракет «Першинг-II». В 1983 г. Кейси пытался выделить несколько миллионов долларов европейской прессе, с тем чтобы она выступала за размещение ракет. Как и ожидалось, комитеты по разведке урезали эти ассигнования. В 1984 г. Кейси вновь пытался убедить комитеты в необходимости выделения на эти цели нескольких миллионов долларов. На закрытых заседаниях комитетов демократы утверждали, что такие действия можно интерпретировать как вмешательство США во внутренние дела своих союзников по НАТО. Размещение ракет «Першинг-II» стало предметом горячих дискуссий в Великобритании, Западной Германии и Италии. Если бы в прессу просочились сведения о том, что ЦРУ занимается пропагандистской деятельностью в рядах своих союзников, это крайне отрицательно сказалось бы и на отношениях в целом, и на размещении ракет. Такая пропаганда могла вызвать неблагоприятный отклик и со стороны американских средств массовой информации.
Кейси утверждал, что несколько миллионов долларов было бы достаточно, чтобы держать в активном состоянии пропагандистскую армию журналистов и других лиц. Комитеты выдвигали доводы, которые, по мнению Кейси, носили традиционный характер: за несколько миллионов цели не добьешься, так зачем начинать дело? Деньги из бюджета были изъяты, а ЦРУ было рекомендовано использовать средства из фонда материально-технического обеспечения, чтобы держать наготове нескольких европейских журналистов. Как считал Кейси, ЦРУ говорили: «Будьте наготове, но ничего не делайте». Строчку за строчкой комитеты проверяли кипы секретных бюджетных документов. А некоторые, вроде сенатора от штата Висконсин Уильяма Проксмайера, который всегда выискивал неоправданные расходы, проверяли разведывательные операции.
На одном заокеанском объекте армии США, который с инспекционными целями регулярно посещали советские военнослужащие, имелось помещение для принятия горячих ванн после дежурства. Армейская разведка установила там сложную подслушивающую аппаратуру и занималась работами по ее усовершенствованию. Затраты на это были «похоронены» в военном бюджете. Запись в нем гласила, что средства ассигнованы на «совершенствование горячих ванн». Наверное, Проксмайер рассчитывал по крайней мере на «Орден золотого руна» за то, что вскрыл и предотвратил напрасную трату денег налогоплательщиков. Пришлось вмешаться начальнику разведывательного управления министерства обороны генерал-лейтенанту Уильяму Одому, который объяснил, что под угрозу поставлена важная и деликатная операция по сбору разведывательных данных.
