Сергей Лозунько - «Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война
Французский посол в Москве Наджияр в телеграмме в Париж от 16 июля решительно и однозначно высказался за заключение военной конвенции с Советским Союзом. 18 июля он повторно телеграфирует: «На нынешней стадии переговоров у нас, по моему мнению, нет иного выхода, как принять советскую точку зрения или согласиться на провал… который скомпрометирует в настоящем и будущем наши переговоры с Россией»[649]. 20 июля спецпредставитель британского МИД в Москве Стрэнг информирует Форин-офис о своих контактах с советскими партнерами: «Их неверие и подозрения в отношении нас в ходе переговоров не уменьшились, так же как и их уважение к нам не возросло. Тот факт, что мы создавали трудность за трудностью в вопросах, не казавшихся им существенными, породил впечатление, что мы не стремимся сколько-нибудь серьезно к соглашению»[650].
Запад склоняется к принятию советской точки зрения. По крайней мере, французы, которым в случае войны пришлось бы нести основную ношу войны на континенте, демонстрируют опасение возможного срыва англо-франко-советских переговоров. 19 июля глава французского МИД Бонне телеграфирует французскому послу в Лондоне Корбэну, чтобы тот настоятельно потребовал от британских партнеров согласиться с условиями, выдвигаемыми Москвой.
Бонне отмечает, что даже временное приостановление англо-франко-советских переговоров «в тот самый момент, когда, по всей вероятности, должны проясниться решения Германии, оставит тем не менее для последней свободное поле деятельности и поощрит ее в самых авантюрных замыслах, показывая ей, насколько мы не способны организовать в нужное время эффективную коалицию элементов сопротивления, формированием которой мы так кичились».
«Перед лицом этой главной опасности, риск, который повлечет для нас заключение соглашения даже ценой принятия советских формул, представляется значительно меньшим по значению», — подчеркивает он[651].
В тот же день Бонне пишет британскому коллеге Галифаксу: «мы вступаем в решающий момент, когда, как нам кажется, нельзя ничем пренебрегать, чтобы достичь успеха». Он предупреждает о губительных последствиях как для Франции и Англии, так «и для сохранения мира», которые могут наступить в случае провала переговоров с СССР.
Более того: «Я даже опасаюсь, как бы это не стало сигналом для акции Германии в отношении Данцига. Эти переговоры идут уже более четырех месяцев. Общественность придает им во всех странах очень большое значение. Ввиду этого они обрели символический характер». Поэтому, отмечает он, в данных условиях «чрезвычайно важно прийти к завершению переговоров, успех которых представляется нам сегодня одним из основных условий сохранения мира»[652].
Итак, наступает решающий момент, а от успеха англо-франко-советских переговоров зависит сохранение мира в Европе. Другое дело, что успех переговоров зависит не только от Франции, Англии и СССР, но и от Польши, без согласия которой на сотрудничество с Советским Союзом ни трехсторонняя военная конвенция, ни политическое соглашение в том же формате невозможно.
22 июля в «Известиях» публикуется короткое, но очень емкое по смыслу «Сообщение Народного комиссариата внешней торговли СССР о советско-германских переговорах о торговле и кредите»: «На днях возобновились переговоры о торговле и кредите между германской и советской сторонами. От Наркомата внешней торговли переговоры ведет заместитель торгпреда в Берлине т. Бабарин, от германской стороны — г. Шнурре»[653].
Москва как бы торопит Запад: московский поезд уходит! Где его конечная остановка — в Париже, Лондоне или в Берлине?
А на следующий день, 23 июля, советское правительство обратилось к Англии и Франции с предложением приступить к выработке военной конвенции, не ожидая завершения политических переговоров. 25 июля Лондон и Париж дали согласие прислать свои миссии в Москву для соответствующих переговоров.
4 августа начальник Генштаба РККА Б. Шапошников подписывает Соображения советской стороны по переговорам с военными миссиями Великобритании и Франции.
Рассматривались пять вариантов возможных военных действий. Первый — «когда нападение агрессоров будет непосредственно направлено против ФРАНЦИИ и АНГЛИИ» — СССР готов был выставить 70 % тех сил, которые выставят Англия и Франция, а именно: 56 пехотных дивизий, 6 кавалерийских дивизий, 8500–9000 средних и тяжелых орудий, 3300 танков, 3000 самолетов, всего свыше 2 млн. солдат и офицеров.
Второй вариант — «когда объектом нападения явится ПОЛЬША». СССР был готов выставить такое же количество войск, как и в первом варианте. Но есть проблема: «Наше участие в войне может быть только тогда, когда Франция и Англия договорятся с Польшей и по возможности также с Литвой о пропуске наших войск к северу от Минска через Виленский коридор».
Кроме того, по мнению Генштаба РККА, Польша должна была обеспечить маневр советских войск на польской территории предоставлением железных дорог и подвижного состава для подвоза боевого снаряжения и продовольствия. «Одновременное вторжение агрессоров в южную часть Польши (Галиция) со стороны Словакии и Венгрии потребует от нас развертывания на границах с Польшей и Румынией дополнительных сил, но в общей совокупности с выделяемыми для действий против Восточной Пруссии в равном числе с выставляемыми силами Англией и Францией против главного агрессора, т. е. 80 пехотных дивизий, 12 кавалерийских дивизий, 9500—10 000 средних и тяжелых орудий, 3500–4000 танков, 3000–3500 самолетов», — говорилось в документе.
Третий вариант — «когда Венгрия, Болгария при помощи главного агрессора нападают на РУМЫНИЮ». СССР в этом случае выставлял бы такое же количество сил и средств, как указано в первом варианте. Но и здесь важна была позиция Польши, без содействия которой эффективное противодействие агрессии было невозможно: «Наши предложения Франции и Англии в этом варианте должны сводиться: 1) в обязательном участии в войне ПОЛЬШИ; 2) в пропуске наших сил, как указано в I варианте, через Виленский коридор и Литву, а также совместном с англо-французами базировании нашего Балтийского флота в восточной части Балтики, как указано в I варианте; 3) в обязательстве Польши развернуть и выставить на фронт 40 пехотных дивизий против Восточной Пруссии и Померании и 4) в обязательстве Польши пропустить наши войска через Галицию к югу от Львова».
Четвертый вариант — «когда агрессия будет направлена против Турции, причем, возможно, в этом случае к войне на стороне агрессоров примкнет Болгария». Если Франция и Англия (а они 12 мая 1939-го дали Турции такие же гарантии, как и Польше) решат обратиться за помощью к СССР, то, говорилось в документе, «это сотрудничество может быть оказано при условии: 1) участия Польши в войне против главного агрессора и пропуска наших войск через Виленский коридор и по договоренности с Литвой через ее территорию для действий против Восточной Пруссии; 2) совместного с объединенным англо-французским флотом базирования нашего Балтийского флота в восточной части Балтики, как указано в I варианте; 3) участия Румынии в войне и пропуске наших войск через Румынию для действий на юге Румынии».
Наконец, пятый вариант — «когда агрессия главного агрессора, используя территорию Финляндии, Эстонии и Латвии, будет направлена против СССР». В этом случае СССР задействовал бы против агрессора 120 дивизий, а англо-французы должны были выставить 70 % сил и средств, выставляемых с советской стороны.
При этом «Польша, связанная договором с Англией и Францией и имеющая нашу гарантию, должна выступить по варианту I. Наше требование в отношении развертывания 40 польских пехотных дивизий против Восточной Пруссии и в Познани остается в полной силе».
«При нападении главного aгpeccopa на нас мы должны требовать выставления указанных выше сил Францией, Англией и Бельгией, решительного их наступления с 16-го дня мобилизации против главного агрессора и самого активного участия в войне Польши, а равно беспрепятственного прохода наших войск через территорию Виленского коридора и Галицию с предоставлением им подвижного состава.
Вышеизложенное является предпосылкой для переговоров, в ходе которых будут выясняться позиции Франции и Англии в искреннем стремлении заключить договор»[654].
Как видим, СССР требовал равноправных условий сотрудничества, готов был оказать помощь сам и ожидал того же от других. При этом военная конвенция, по мысли Москвы, имела смысл только в том случае, если предполагала действительно эффективные меры против агрессии. Без Польши это было невозможно.
В инструкции, которую 7 августа получит от советского руководства нарком Ворошилов — глава миссии от СССР на переговорах с англо-французами, также будет категорично записано: «Если выяснится, что свободный пропуск наших войск через территорию Польши и Румынии является исключенным, то заявить, что без этого условия соглашение невозможно, так как без свободного пропуска советских войск через указанные территории оборона против агрессии в любом ее варианте обречена на провал, что мы не считаем возможным участвовать в предприятии, заранее обреченном на провал»[655].
