Сергей Кургинян - Седьмой сценарий. Часть 2. После «путча»
3.1. На первом этапе движения доминировали надежды на скорый экономический эффект перестройки и восстановление социально-экономической справедливости. Само по себе это восстановление связывалось главным образом с масштабными действиями против мафии. Основные принципы социалистического производства в их исторически сложившемся виде еще не ставятся под сомнение. На втором этапе главным виновником экономических бед страны в общественном сознании постепенно становится не мафия, а централизованная система руководства страной, в том числе и экономикой. Это создает благоприятную почву для развития настроений хозяйственной автономии территорий. В общественном мнении периферии Центр из гаранта и олицетворения всеобщего интереса превращается в главный тормоз ее экономического развития. На третьем этапе такое развитие все более отчетливо отождествляется с западной моделью, причем в тех ее вариантах, которые обеспечивают максимальную свободу от Центра.
3.2. В то же время на территориях существует реальный «теневой» экономический механизм, зарекомендовавший себя как гибкий, легко перестраивающийся под нужды рынка, способный справиться с растущим дефицитом средств существования населения. Произошла этизация «теневого» бизнеса. Резко возрос политический авторитет лидеров «теневой» экономики.
3.3. Исключительно важное значение имеет факт, что «теневая» экономика неотторжима от экономики государственной и имеет ту же оперативную и производственную базу. Коррумпированная бюрократия относительно немногочисленна, так как большая ее часть, начав с коррупции и создав определенные накопления, вошла в «теневую» экономику и структуры как собственники капитала.
Система управления государственной промышленностью в определенной степени дублируется системой управления «теневой» экономики. Возникает своеобразная «встроенная административно-командная система» управления, гораздо более гибкая и оперативная, нежели официальная.
Рис. 1. Схема сращивания «криминального менеджмента» с официальной бюрократией:
А — криминальный менеджмент, «освобожденный» от риска; источник финансирования «теневой» экономики;
Б — зона сращивания; представлена владельцами капитала, выполняющими определенные функции «сопровождения» «теневых» процессов управления;
В — некоррумпированный аппарат управления.
3.4. Формирование самостоятельных иерархических структур «криминального менеджмента» обеспечивает «хозяевам» новой формации высокую степень защищенности от вмешательства органов правопорядка в их дела. Традиционно сложившийся, внешний по отношению к этой среде, механизм надзора оказывается не в состоянии отследить утечку финансовых средств сквозь бреши сегодняшнего хозяйственного механизма. «Криминальный менеджмент» идет на столкновения с экономическим правопорядком лишь в исключительных случаях. Но и тогда он, как правило, перекладывает «рисковые функции» на низшее, так называемое «черное звено».
В целом работа ячейки «теневого» менеджмента может быть представлена в виде следующей схемы.
Рис. 2. Схема организации эксплуатации наемного труда теневым менеджментом:
А — «хозяин»;
Б — «контролер»;
В — «надсмотрщики»;
Г — «наемные работники».
В рамках предложенной схемы очевидно обеспечивается неуязвимость позиции «хозяина» за счет «сбрасывания» всей «черной работы» на плечи «надсмотрщиков». В свою очередь «хозяин» заботится о «надсмотрщиках», гарантируя им как качество жизни, так и социальную защищенность на случай «аварии». Выбывающий «надсмотрщик» легко замещается наиболее инициативным из «наемных работников».
3.5. На следующем уровне оформившаяся и утвердившаяся ячейка такого типа «склеивается» с другими и образует «этаж», как это показано на рис. 3.
Рис. 3. «Склеивание» ячеек и образование структур более высокого порядка
Подобные структуры симметрично отражают структуры государственного хозяйственного механизма. Помимо жесткой иерархичности им свойствен отраслевой механизм формирования — по типу продукции и сырья; например «стройкомплекс», «агрокомплекс» и т. п.
Также высоко вероятны столкновения между отдельными «отраслевыми структурами», подчинение одной из них другой, либо, в ряде случаев, кооперация, которая не только не уменьшает, но, напротив, увеличивает вероятность столкновений. Подобные «войны кланов», возникая в тех или иных регионах, могут осложнить, течение межнациональных конфликтов, а во многих случаях — и катализировать их.
3.6. Некоррумпированные официальные структуры управления легко «выключаются» «криминальным менеджментом» посредством перехвата команды на нижних этажах власти и управления и организацией саботажа на исполнительском уровне.
Рис. 4. Схема «перехвата» команд в случае, когда официальные руководители не принадлежат к зоне «сращивания»
На микроуровне такие схемы реализуются в Казахстане, Армении, Азербайджане. Не исключено и их «тиражирование» на другие регионы страны. Высоко вероятна реализация такой же схемы и на микроуровне — НКАО.
Никакой тест «криминального менеджмента» сам по себе не способен вызвать политического процесса. Масштаб явлений последнего времени оказался возможным лишь потому, что «перехват», близкий по схеме к описанному выше, был осуществлен одновременно в целом ряде территорий и «теневых» экономических блоков. Причем уровень информированности и взаимосвязи оказался значительно выше, чем у официальных управленческих структур.
4. Генезис кризиса вокруг ИКАОНастоящее исследование является органическим продолжением непрерывной аналитической работы, проводимой группой с 04.12.88 г., с выездами в районы активного политического процесса (Баку, Ереван, Степанакерт).
4.1. В отличие от ноября — декабря 1986 г. политическая ситуация в НКАО выглядит сейчас гораздо спокойней. Комендантский час имеет, скорее, символическое значение. Присутствие сил поддержания порядка не носит демонстративного характера. Отсутствуют или редки проявления массовой политической активности — митинги, шествия, забастовки.
Тем не менее широко распространяются слухи, листовки с призывами к забастовкам (например, по поводу годовщины так называемой «карабахской революции»). Сами забастовки носят скоротечный, неорганизованный, бессистемный характер, прекращаются на следующий день.
4.2. При отсутствии черт внешней активизации политического процесса группа констатирует развитие кризиса вглубь. Сам процесс приобретает скрытый латентный характер, а движение в целом осваивает новый для себя качественный этап. В этом развитии процесса резко выделяются следующие качественные характеристики:
4.2.1. Сохранение психологической напряженности в отношениях между двумя этносами.
4.2.2. Взаимная ориентация на сохранение «образа врага»: азербайджанской стороне приписывается дикость, бескультурье, религиозный фанатизм, а армянской стороне — коварство, хитрость, политическое манипулирование Центром.
4.2.3. Разрыв многосторонних и двусторонних коммуникаций — от транспортных и хозяйственных до межчеловеческих и даже семейных; иллюстрацией могут служить конфликты между ветеранами, ранее представлявшими монолитную группу, а также распадение смешанных браков, прекращение общения в детской среде.
4.2.4. Усиление деморализующей, углубляющей конфликт проблемы беженцев (в момент анализа каждый шестой житель Степанакерта и каждый десятый житель ИКАО — беженец); эта проблема в динамике создает качественно новую социально-психологическую среду конфликта.
4.2.5. Высокая насыщенность области оружием, проработка сторонами сценариев вооруженного конфликта.
4.3. Новым объектом развития конфликта являются курды, особенно в районах компактного проживания (Лачинский и Кельбаджарский районы ИКАО, прилегающие районы Армянской ССР), за влияние на которых с целью вовлечения их в конфликт борются обе стороны.
4.4. Определенное сдерживающее воздействие на развитие конфликта оказало решение о введении в H К АО особой формы управления. Однако большинство опрошенных рассматривают это решение как запоздалое и относятся к нему скептически, полагая, что возможности КОУ ограничены самим развитием процесса.
На КОУ распространяется уже сложившееся недоверие к Центру, причем обе стороны сомневаются как в силе, так и в справедливости Комитета. На него автоматически возлагается ответственность за бойкот рабочими-армянами рабочих-азербайджанцев на шелковом комбинате, неустроенность беженцев, а также все хозяйственно-бытовые и моральные тяготы, связанные с разрывом коммуникаций.
