Борис Фрезинский - Об Илье Эренбурге (Книги. Люди. Страны)

Борис Фрезинский

Об Илье Эренбурге: Избранные статьи и публикации

От автора

В эту книгу вошли избранные статьи и публикации о жизни и творчестве И. Г. Эренбурга, печатавшиеся последние 20 лет, главным образом, в московских и питерских изданиях, исправленные и дополненные новыми материалами.

В соответствии с подзаголовком книга состоит из трех частей: ч.1 —«Книги», ч. 2 — «Люди», ч. 3 — «Страны». Состав второй части ограничен статьями и публикациями преимущественно о литераторах, что, может быть, прибавило книге дополнительно тематического единства.

Основные повторы, неминуемые при перепечатывании вместе опубликованных в разное время и в разных изданиях работ и материалов, посвященных одному герою, устранены; при этом в соответствующих местах текста сделаны отсылки к тематически близким материалам сборника. Все ссылки унифицированы — они, как правило, приводятся по последним по времени и наиболее полным источникам.

В примечаниях использованы следующие обозначения для подготовленных автором изданий текстов И. Г. Эренбурга и о нем:

1. СС 8 — Собрание сочинений в 8-ми томах. М., «Художественная литература», 1991–2000.

2. БПбс — «Стихотворения и поэмы»// Новая Библиотека поэта, большая серия. СПб., 2000.

3. НП — «Необычайные похождения (проза 1920-х годов)». «Библиотека мировой литературы». СПб., «Кристалл», 2001.

4. ЛГЖ — «Люди, годы, жизнь» в 3-х томах. М., «Текст», 2005.

5. П1 — «Дай оглянуться… Письма 1908–1930». М., «Аграф», 2004.

6. П2 — «На цоколе историй… Письма 1931–1967». М., «Аграф», 2004.

7. П3 — «Почта Ильи Эренбурга. Я слышу всё… 1916–1967». М., «Аграф», 2006.

8. В — «Война 1941–1945». М., «Олимп», «АСТ», «Астрель», 2004.

9. ВИЭ — «Венок Илье Эренбургу. Стихи (1910–1990-е)». СПб., «Бельведер», 2007.

10. ЗЖ — «Запомни и живи… Стихи, переводы, статьи о поэзии и поэтах». М., «Время», 2008.

Все публикуемые здесь иллюстрации (за исключением двух, специально оговоренных) — из личного собрания автора.

Надеюсь, что работа, проделанная при подготовке сборника к изданию, поможет читателю воспринять его не просто как сборник написанных в разное время статей, но как единый текст.

Часть первая. КНИГИ

Памяти Лазаря Ильича Лазарева

I. Жизнь и поэзия Ильи Эренбурга

В огромном литературном наследии Ильи Григорьевича Эренбурга (1891–1967) поэзия занимает количественно небольшое место. При жизни о его стихах знали только знатоки поэзии (последние сорок пять лет жизни Эренбург гораздо больше был известен как публицист и прозаик), хотя сам он не раз говорил, что прежде всего считает себя поэтом. К этим заявлениям читающая публика и критика относились вполне снисходительно. О масштабе личности Эренбурга, о его достижениях и неудачах, исканиях и находках можно судить и по его многотомным мемуарам, и по доступным сегодня документам и свидетельствам современников. Стихи Эренбурга, которые, за вычетом молодых лет автора, возникали, казалось, на обочине этой нетривиальной жизни, сегодня видятся в ее центре. Они так прочно связаны с жизнью автора, с событиями, свидетелем и участником которых он был, что по-настоящему поняты могут быть лишь в контексте этой жизни, на фоне сложных политических и литературных событий 1910–60-х годов.

1. Так начинают…

(Детство, юность, подполье, эмиграция)

В Киеве, в ЦГИА Украины хранится «Книга для записи родившихся евреев на 1891 год». В ней на обороте листа 21 под № 36 имеется следующая запись: 1-я графа: Кто совершал обряд обрезания — мещанин Ярышева Мошко Сорочин; затем: Число и месяц рождения и обрезания — январь 14, 21 (это же — по еврейскому календарю). Где родился — в Киеве. Состояние отца, имена отца и матери — киевский 2-й гильдии купеческий сын Герш Гершанович Эренбург, мать Хана Берковна урожд. Аринштейн. Кто родился, какое имя ему дано — мальчик, наречен «Илья»[1].

По окончании месяца раввин Е. Цукерман аккуратно написал: «Итого было рождений в январе месяце сего 1891 г. 116, из коих мужеского пола 66, женского 50»[2]. 66 январских мальчиков получили 50 различных имен, причем только шести дали имена, наличествовавшие в святцах (Александр, Даниил, Яков, Семен, Иосиф и Илья), остальным — древние (иногда двойные: Мойше-Мордхай, Пинхос-Ицхок и т. д.). За 26 лет до революции, давшей евреям России равные права с прочими гражданами, сохранялась устойчивая традиция обособления, самоотъединения, противником которой Илья Эренбург был всю жизнь («Не загоняйте себя в гетто», — не уставал он повторять евреям). Установка на ассимиляцию была сделана родителями сознательно с самого его рождения.

Илья Эренбург относился к матери с нежностью:

«Мать моя дорожила многими традициями: она выросла в религиозной семье, где боялись и бога, которого нельзя было называть по имени, и тех „богов“, которым следовало приносить обильные жертвоприношения, чтобы они не потребовали кровавых жертв. Она никогда не забывала ни о Судном дне на небе, ни о погромах на земле <…>. Мать была доброй, болезненной, суеверной: она страдала легкими, куталась, редко выезжала из дому, возилась с сестрами, со мной, писала по-еврейски длинные письма многочисленной родне»[3].

Отца писателя все звали Григорий Григорьевич; был он, как теперь бы сказали, предприниматель, купец 1-й гильдии; несколько лет работал директором Хамовнического медопивоваренного завода в Москве, затем в страховой компании «Россия». В Москве он имел широкий круг знакомств, любил веселье, дома бывал редко, ограничиваясь в основном материальным содержанием семьи; живал в номерах «Княжьего двора» (в 1922 году Эренбург вспоминал, как гимназистом «жил с отцом в номерах „Княжий двор“; мне нравилось, что можно позвонить — и половой приносит самовар, плюшки»[4]). «Отец мой принадлежал к первому поколению русских евреев, попытавшихся вырваться из гетто. Дед его проклял за то, что он пошел учиться в русскую школу. Впрочем, у деда был вообще крутой нрав, и он проклинал по очереди всех детей; к старости, однако, понял, что время против него, и с проклятыми помирился»[5]. И еще из воспоминаний: «Отец мой, будучи неверующим, порицал евреев, которые для облегчения своей участи принимали православие, и я с малых лет понял, что нельзя стыдиться своего происхождения»[6].

Родители Ильи Эренбурга поженились в Киеве 9 июня 1877 года, потом переехали в Харьков; в 1881 году родилась дочь Мария, в 1883 — Евгения, в 1886 — Изабелла; затем вернулись в Киев, где родился Илья. В сентябре 1895 года семья Эренбургов переехала в Москву, где жила до 1918 года.

Илья рос болезненным ребенком — у него были слабые легкие (в мать), и, по свидетельству личного врача семьи Эренбургов М. Е. Гамбурга, до 1904 года он перенес воспаление легких и дважды воспаление плевры, летом 1904 года заболел брюшным тифом, «после чего, — писал в 1908 году тюремному начальству Эренбурга д-р Гамбург, — я часто наблюдал у него припадки больной истерии: неудержимый плач и хохот, которые заканчивались бессознательным состоянием»[7]. Родители беспокоились за единственного сына, баловали его, прощая все, что он вытворял. («Меня избаловали, и, кажется, только случайно я не стал малолетним преступником»[8].) Его изобретательные выходки становились все более опасными: если поначалу он, скажем, заворачивал селедочные хвосты в бальные платья старших сестер и в одежду гостей или, как вспоминает персонаж романа «Хулио Хуренито», именуемый Ильей Эренбургом, в 8 лет избивал сестер живым котом, накрутив его хвост на руку[9], то потом уже поджигал дачу и т. д. В гимназические годы он не унялся: как свидетельствует участница гимназической социал-демократической организации А. Выдрина-Рубинская, «Эренбург, несмотря на свои исключительные способности, ладил далеко не со всеми благодаря своим эксцентрическим выходкам, составляющим отличительную черту его характера»[10]. Потом в голодные, бездомные парижские годы на это наложилось употребление гашиша, с которым его познакомил Модильяни. Приступы истерического, страшного хохота накатывались на него и в Киеве в 1919 году[11], потом, правда, все реже, но это случалось даже после Отечественной войны[12].

В семье Эренбургов дети не получили еврейского образования, хотя родители говорили между собой на идише, когда не хотели, чтоб дети их поняли.

Илья поступил в первый класс Первой московской мужской гимназии на Волхонке, выдержав жесткие экзамены за подготовительный класс (нужно было преодолевать процентную норму: хотя гимназия и была платной, действовало правительственное ограничение на прием евреев). К гимназии готовился с репетитором и помнил его потом всю жизнь — М. Я. Имханицкий оказался тайным гипнотизером и все-таки приструнил, внутренне озадачив, ребенка, с которым к тому времени уже никто не мог справиться.