Юлия Гиппенрейтер - Как учиться с интересом
– И вот, когда тот разбойник потребовал, чтобы она выбрала, она, обняв их обеих сразу…
– Мама! – завопила Ася. – Я совсем не знаю, какой разбойник!
– А я знаю! – я, молниеносно. – Разбойник, это враг этой дамы, этой мамы, у которой было две дочери. И это, конечно, он убил их отца….
– Ма-ама! Как Муся смеет рассказывать твою сказку?
– Потому что он был в нее влюблен! – торжествовала я, и уже безудержно: – И ему лучше было ее видеть в могиле, чем…
– Какие африканские страсти! – сказала мать. – Откуда это у тебя?
– Из Пушкина. Но я другому отдана, и буду век ему верна. (И после краткой проверки.) Нет, кажется, из «Цыган».
– А, по-моему, из «Курьера», который я тебе запретила читать….
– А кого, мама, она все-таки больше жалела? – не вытерпела Ася. – Потому что одна была болезненная… плохо ела, и котлет не ела, и бобов не ела, а от наваги ее даже тошнило… Но чтобы она нечаянно не умерла с голоду, мама становилась перед ней на колени и говорила: «Ну ррради Бога, еще один кусочек: открой, душенька, ротик, я тебе положу этот кусочек!» Значит, мама ее – больше любила!
– Может быть… – честно сказала мать, – то есть больше – жалела, хотя бы за то, что так плохо выкормила.
– Мама, не забудь про аппендицит! – взволнованно, Ася.
– Только через несколько лет в народе пошел слух о каком-то святом отшельнике, живущем в пещере, и…
– Мама! Это был – разбойник! – закричала я. – Это всегда так бывает. Он, конечно, стал самым хорошим на земле, после Бога! Только – ужасно жаль.
– Что жаль? – спросила мать.
– Разбойника! Потому что когда он так, как побитая собака, – поплелся – ни с чем! – она, конечно… я бы, конечно, его страшно полюбила: взяла бы его в дом, а потом бы непременно на нем женилась.
– Тогда, мама, я бы сама стала отшельником и поселилась в канаве…
– А дети? – спросила мать глубоко-глубоко. – Разве можно бросить детей?
– Ну, тогда, мама, я стала бы писать ему стихи в тетрадку!
Даже в этих отрывках, которые лишь частично передают всю художественную и психологическую красоту полного рассказа, обнаруживаются «горячие точки» переживаний девочек, их почти «африканские страсти». Здесь ревность и соперничество, борьба за превосходство и за любовь матери. Балуемая младшая претендует на особое положение, использует любые средства, в том числе «моральное уничижение» старшей сестры и превознесение себя. Старшая готова бороться за себя, но одновременно проявляет трогательное милосердие, выражая готовность приютить несчастного или поселиться с ним в канаве. В целом, сказка позволяет узнать о внутренней жизни девочек то, что они никогда не смогли бы рассказать прямо.
И так – с любыми детьми!
Сочинение сказок позволяет узнать о внутренней жизни ребенка то, что он никогда не смог бы рассказать прямо.
Развивающие беседы
Мы уже встречались с такими беседами в первой части, рассказывая о прогулках отца Р. Фейнмана со своим сыном. Подобные разговоры родителей с детьми всегда бывают наполнены вопросами, загадками, юмором и смехом. Один пример из книги А. Звонкина.
Мой сын и его друг Петя вспоминали, как они недавно ходили в зоопарк, и как им показывали обезьян. Я вмешался в их разговор и сказал, что это не им показывали обезьян, а их показывали обезьянам. Такая инсинуация с моей стороны не могла не вызвать решительный протест, но они не сразу нашли, что ей противопоставить.
– Мы на них смотрели.
Такой аргумент разбить легче легкого:
– Ну и подумаешь, смотрели! Они тоже на вас смотрели.
Второй аргумент был гораздо серьезнее:
– Мы можем ходить, где хотим, а обезьяны не могут. Они в клетке сидят.
Но я и на это нашел, что возразить.
– Нет, вы ходите не где хотите. Например, вам нельзя ходить внутри клетки. А обезьянам нельзя снаружи. Просто есть решетка, и обезьяны ходят, где хотят с одной стороны решетки, а вы – с другой.
Так мы еще спорили некоторое время….
Не будем разбирать другие интересные и увлекательные занятия с детьми. Они хорошо известны. Это и подвижные игры – в прятки, жмурки, в рукопашную; и совместные предприятия – рыбная ловля, запускание змея или шитье одежды для куклы; и обсуждение сюрпризов и «секретных» подарков, и многое другое.
Для нас важен главный вывод: родителям нужно, хотя бы в какой-то доле, иметь свободное время для ребенка и в течение этого времени жить в его мире, то есть играть, беседовать, фантазировать, шутить, смеяться и думать вместе с ним. Такое общение позволяет одновременно передавать свой опыт ребенку, понимать его проблемы, учить и воспитывать его. Все это оказывается гораздо более эффективным, чем воспитание «в лоб». Такое общение в значительной мере смягчает и компенсирует жесткие принудительные режимы школьного образования, делая родителя союзником ребенка.
Главный вывод: родителям нужно находить свободное время для ребенка и в течение этого времени жить в его мире.
Любимый Учитель
Любой школьник, подросток или юноша мечтает об Учителе – мудром взрослом, который бы его понимал и помогал разбираться в сложностях жизни. Таким Учителем может оказаться школьный учитель или другой внимательный взрослый, который не ограничен узкими воспитательными установками.
В школьной жизни постоянно повторяется один и тот же факт: если учителя любят, то и предмет, который он преподает, оказывается любимым, причем у доброй половины класса. В чем тут дело? Наблюдения показывают, что учителю в таких случаях удается не только возбудить интерес к предмету, но и создать положительную атмосферу общения в целом. Существует меткое выражение: талантливый учитель «приобщает» ученика к науке. Что стоит за этим емким словом «приобщает»? Скорее всего – умение вовлечь в совместное переживание удивления и радости познания.
Вспоминается собственная учеба в университете. Профессором антропологии на нашем факультете был замечательный ученый и педагог Яков Яковлевич Рогинский. Он был влюблен в свою науку, а мы, студенты, были влюблены и в него, и в его лекции. О чем бы Яков Яковлевич ни рассказывал – о человеческих расах, строении черепов или доисторических предках человека – все звучало в его устах, как волшебная сказка! Его глаза светились, мягкий голос звучал вдохновенно и завораживающе, его волнение по поводу какой-нибудь детали или археологической находки передавалось и нам. Мы любили этот предмет, и почти все сдали его на «отлично». Прошло несколько десятилетий, но и теперь, собравшись, мы с большой теплотой вспоминаем любимого учителя, а также волнующие истории о наших «чудесных» предках: питекантропах и неандертальцах.
Другой пример, который хочется привести, относится к обучению детей музыке. Некоторое время тому назад в Москве жил и работал учитель игры на скрипке Михаил Петрович Кравец. Он любил выбирать себе учеников, «не способных к музыке», и многих из них доводил до уровня Центральной музыкальной школы при консерватории (уровня, как известно, самого высокого). Его увлекал, как он выражался, «процесс производства способностей»: неспособных детей, для него не существовало!
Мне посчастливилось наблюдать работу М. П. Кравеца с начинающими учениками. Уроки всегда проходили на высоком эмоциональном подъеме. Ребенок и учитель живо и разнообразно общались. Они вместе пели, подбирали к звукам картинки. Ребенок бил в бубен и ритмично двигался под аккомпанемент учителя. На звуках сочинялись сказки, в звуках жили медведи и птички, на «проводах» (нотных линейках) селились воробьи. Все это сопровождалось интересными музыкальными загадками и отгадками, оживлялось смехом, наполнялось радостным настроением.
Урок обычно заканчивался хорошо знакомой мелодией «Родина слышит…», которую неожиданно начинала играть музыкальная модель «спутника». Под ней ребенок находил открытку с большой красной «пятеркой», которую дарил спутник лично ему. Конечно, следующий урок ожидался с большим нетерпением.
Можно сказать, что в деятельности таких учителей мы встречаемся с законом «зоны ближайшего развития» Л. С. Выготского применительно к эмоциональной жизни детей и взрослых. Переживание интересности, важности, значимости предмета происходит сначала вместе с учителем (или родителем), а затем становится личным достоянием ученика.
