Алан Уотс - Книга о табу на знание о том, кто ты
Самая большая неудача приходит вместе с успехом — потому что все стремления нашего общества, пребывающего под гипнозом, основаны на противоречиях. Люди силой хотят добиться того, что приемлемо только тогда, когда происходит само собой. Применение силы в данном случае обусловлено тем, что человек определён нами как независимое действующее лицо, возникающее во Вселенной, но не из неё. Человек, как наездник, пытается оседлать и объездить мир. Никакое количество моральных проповедей не сможет изменить поведение современного человека в том виде, в котором мы его знаем. Дело в том, что гипнотическая галлюцинация отделённости от мира не даёт ему возможности чувствовать, что жизнь — это система геологического и биологического взаимодействия. Разумеется, эта система включает поединки: птиц — с червями, улиток — с растениями, а пауков — с мухами. Но все эти поединки уравновешены в том смысле, что они никогда не становятся неуправляемыми, и ни один вид живых существ не побеждает окончательно всех остальных. Один лишь человек пытается истребить всех своих естественных врагов, руководствуясь мнением о том, что он — царь природы. Точно так же, как мы выращиваем овощи и разводим скот и птицу, понимая, что от них зависит наша жизнь, точно так же мы должны осознать, что такие враждебные создания, как насекомые, бактерии и вирусы — фактически являются нашими врагами/друзьями.
Однажды жительница Нью-Йорка принимала у себя дома политика из Пакистана. Во время разговора она затронула проблему контроля рождаемости в Азии и её злободневность для Пакистана. Однако она были приведена в замешательство, когда политик заметил, что вся эта шумиха вокруг контроля рождаемости была поднята белыми людьми для того, чтобы господствовать над всеми другими расами. Выслушав её рассказ, я сказал, что ей следовало ответить ему: «Нет, это не так. Мы только хотим помочь вам подрезать ветви фруктовых деревьев, чтобы ваши деревья стали от этого красивее».
Ведь враги/друзья человечества помогают ему подрезать ненужные ветви. Они не дают ему погибнуть от перенаселённости. Поэтому тот, кто умер от малярии или туберкулёза, должен почитаться соотечественниками не меньше, чем тот, кто погиб в битве за свою страну. Ведь своим уходом он освободил жизненное пространство для всех остальных. А бактерии, от которых он пострадал, должны рассматриваться как достойные и благородные его противники. Смысл не в том, что мы должны, начиная с этого времени, отказаться от пенициллина и ДДТ. Мы должны сокращать численность своих врагов, но не стирать их полностью с лица земли. Нам следует научиться видеть себя естественным звеном в цепи взаимодействий и противоборств, симбиозов и отношений типа охотник/жертва. Ведь только таким образом в природе поддерживается равновесие. Если же какой-то один вид живущих существ одержит на планете окончательную победу, он рано или поздно погубит и себя, и окружающую среду.
Очевидным возражением против «предоставления права на жизнь» нашим естественным врагам — раковым опухолям и насекомым — является наше сочувствие к тем, кто от них пострадал. Легко вот так — теоретически рассуждать о необходимости «подрезать лишние ветки», но когда болезнь останавливает свой выбор на мне, я сразу же бегу к врачу. Сколько найдётся добровольцев, которые пожелают послужить делу «прореживания»? В западной цивилизации мы продолжаем кормить детей-уродов, не расстреливаем сумасшедших, не даём голодающим умереть, а больных людей не выгоняем на улицу. Ведь самым священным идеалом нашей культуры является право каждого индивида на справедливость, здоровье и благосостояние, или «жизнь, свободу и поиск счастья».[10] Поэтому утверждение о том, что индивидуальное эго является галлюцинацией, выглядит как надругательство над самыми почитаемыми святынями. Нам кажется, что без них цивилизованный человек снова низойдёт на уровень стадного животного или муравьёв, когда личность не представляет собой никакой ценности и всегда может быть «пущена в расход».
Во время Второй Мировой войны мой друг летал над Буграми[11] на самолёте с китайскими рабочими на борту. Он доставлял их на южную оконечность Бирманской Дороги и обратно домой. Длительный перелёт был идеальным временем для азартных игр, но поскольку у игроков было мало наличных, ставкой в игре было условие, что последний проигравший должен выпрыгнуть из самолёта. Никаких парашютов. Нашей естественной реакцией на это является впечатление, что эти люди вели себя не по-человечески. Как родные и слуги древних царей, которых заживо хоронили вместе с умершим господином, эти люди кажутся нам, как заметил Томас Манн, «всего лишь лицами без того, что за ними», обычными масками, ролями, которые не имеют никакого высокого назначения и смысла. Они — всё равно что пчёлы без матки. Какие бы бесчинства англичане ни творили в Индии, их христианская совесть не смогла примириться с древним обычаем сати, который требовал, чтобы вдова совершала самоубийство во время похорон своего мужа. Мы убеждены, что истинно цивилизованные люди — это не очертания облаков в небе и не пустотелые маски, а существа, каждое из которых обладает бесконечной ценностью Бога.
Итак, с одной стороны мы имеем этого священного индивида — уникальную личность, отличную как от природы, так и от Бога. Так её определяет общество, которое практически одновременно приказывает ей быть и свободной, и послушной. С другой стороны мы имеем кули — «винтик» в индустриально-коллективистской машине, или обычную «рабочую руку» (как часто называют фабричных рабочих). Если мы верим в то, что индивидуальное эго дано каждому человеку от природы и вовсе не является социальной условностью, тогда многим рабочим действительно не позавидуешь. Ведь подавляющее большинство этих людей является угнетёнными и разочарованными личностями, хотя общество никогда о них так не скажет.
Однако не исключён и третий подход. Индивида можно рассматривать не как отдельную личность и не как заменимую гуманоидную машину для выполнения скучной работы. Помимо этих возможностей существует ещё одно воззрение на человека, согласно которому он представляет собой фокус сознания, проявляющий всю Вселенную. Индивид может быть воплощением Абсолюта или Лика Божьего — иными словами ЭТОГО, как бы мы ЭТО ни называли. Такой подход не противоречит сложившемуся у нас отношению к индивиду как к чему-то священному — фактически он даже акцентирует на этом наше внимание. И в то же время этот подход разрешает парадокс личностного эго, которому удаётся приобрести «бесценный статус» отдельной независимой личности лишь ценой постоянного страха смерти. Галлюцинация отдельности не даёт нам возможности осознать, что лелеять свою отдельность означает обрекать себя на страдания. Мы не видим, что наша так называемая забота о правах и свободах личности это просто другая сторона нашего собственного страха перед смертью или неудачей в жизни. Стараясь подчеркнуть свою отдельность от мира, личность пилит сук, на котором сидит. С каждым днём её смятение нарастает, ведь она предчувствует, что падение в конце концов неизбежно!
Да будет известно, что иллюзия эго не является неотъемлемой чертой индивида и его человеческого организма. Человек может существовать и выражать свою индивидуальность и без этой иллюзии! Ведь он является неповторимым проявлением Целого точно так же, как каждая ветвь — это уникальный отросток дерева. Чтобы проявить свою индивидуальность, каждая ветвь должна быть у своего основания соединена с деревом, а независимо движущиеся пальцы должны принадлежать одной руке. Едва ли можно преувеличить важность утверждения о том, что различия не подразумевают отделённости. Голова и ноги отличаются по внешнему виду и по функциям, но не существуют при этом сами по себе. И хотя человек не связан со Вселенной физически, как ветвь — с деревом, а ноги — с головой, тем не менее человек и Вселенная соединены, и притом удивительно сложными физическими связями. Смерть индивида — это не переход индивида у другую вселенную, а просто исчезновение одного из проявлений этой вселенной. Труп похож на отпечаток ноги или эхо — исчезающий след, чего-то, что перестало быть движимым Я.
Таким образом, различие между индивидами имеет великий смысл, ведь разнообразие — украшение жизни. Но этот смысл не становится более глобальным, когда человеку в ходе воспитания в обществе прививают самопротиворечивое определение индивидуальности. Наше общество — то есть мы сами, каждый из нас — определяет человека как замкнутый круг, приказывая ему быть свободным и отдельным от мира. Однако он по сути таковым не является, ведь если бы он был свободным и отдельным, сам этот приказ был бы бессмысленным. При таких условиях обществу удаётся лишь внушить ему иллюзию отдельности подобно тому, как слова гипнотизёра создают иллюзию у испытуемых.
