Слева по борту - рай - Фальк-Рённе Арне
Из Сувы копру вывозят в те европейские страны, где она находит применение при производстве маргарина и в мыловарении. Высокие цены на копру привлекали многих европейцев и американцев; некоторые даже изъявляли желание купить отдельные острова или целые архипелаги, чтобы разводить там плантации кокосовых пальм и поставить производство копры на широкую ногу. Сейчас лишь два острова находятся в частных руках. 76-летняя американка Эллен Фуллард-Лео по-прежнему правит атоллом Пальмира, состоящим примерно из 50 крошечных островков, окруженных рифом, в глубине океанской пустыни, между Гавайями и Таити. Весь этот рай насчитывает всего лишь 12 километров в длину и едва ли километр в ширину, но здесь имеется 40 тысяч дикорастущих кокосовых пальм, что даже при нынешних низких ценах на орехи могло бы принести их владелице 150 тысяч крон годового дохода. Однако берег атолла Пальмира почти неприступен, а потому найти рабочую силу для сбора орехов невозможно. Капитан одной шхуны, которой все же удалось причалить к острову, рассказывал мне, что запах гниющей копры доносится раньше, чем видишь с моря острова.
Вплоть до 1953 года остров Палмерстон в архипелаге Кука также был частным владением: здесь находилось небольшое самоуправляемое поселение заготовителей копры. В 1862 году на этот остров, прежде необитаемый, приехал англичанин Уильям Марстер, а также его жена, свояченица и еще одна женщина - все трое с острова Пенрин. Если не считать редких заходов шхун, Палмерстон был отрезан от остального мира. Марстер и женщины занимались насаждением кокосовых пальм и сбором трепангов - разновидностью "морских огурцов" (голотурии [22]), любимого лакомства китайцев. С годами семья разрослась, и к концу столетия удивительная колония насчитывала сто человек - все они были потомками Марстера и его трех женщин. В 1923 году ураган полностью уничтожил пальмы, и жители Палмерстона потеряли источник существования. В довершение бед их дома были снесены бурей. Островитян подобрала проходившая мимо шхуна и доставила на Раратонгу - самый большой остров в архипелаге Кука. Но тоска по родному острову оказалась слишком велика, и они вернулись домой, посадили тысячи новых деревьев, которых уничтожил новый ураган, на сей раз в 1934 году. Самая высокая точка острова возвышается над поверхностью океана всего на девять метров. Во время урагана все жители зарылись здесь в песок, а высокие пальмы трещали и ломались, как спички. Двое людей погибло, многие были ранены. Но новое несчастье не сломило палмерстонцев - они остались на острове и посадили новые деревья. И все же в 1953 году им пришлось отступить. Сегодня Палмерстон, входящий в состав архипелага Кука, находится в административном подчинении Новой Зеландии; на всем острове не осталось ни единой пальмы!
* * *
Однако, для коренных жителей островов Южных морей кокосовые пальмы до появления белого человека были всего лишь одним из многочисленных средств к добыванию хлеба насущного. Признаком же благосостояния прежде всего считались свиньи.
На Новых Гебридах это животное и по сей день служит единственным мерилом социального положения жителей деревень центральных районов Эспириту-Санту и острова Малекула. Верхние коренные зубы у кабанов удаляют в молодом возрасте, так что клыки растут кругообразно. Кабаны с такими клыками особенно ценятся племенем намба. Человек, собирающийся жениться, должен заплатить свиньей; если кого-то привлекают к суду, то участь свою он может облегчить также при помощи свиньи. За одну трехлетнюю свинью с круглыми клыками отдают трех красивых девушек из племени намба, а за двенадцать хороших свиней можно нанять всех воинов-мужчин деревни для недельной охоты. Молодые матери вынуждены бросать на произвол судьбы своих младенцев и кормить грудью поросят.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Мы покинули капитана Блая и верных ему людей в тот момент, когда их баркас проплывал между островами Фиджи севернее архипелага Ясава. Они снова очутились в открытом море. В конце мая 1789 года люди находились на грани смерти от голода и изнеможения. Блай записывает в своем дневнике: "Вид у нас ужасный, и, куда бы я ни бросил взгляд, всюду передо мной страдальцы".
Пять дней спустя им удается поймать небольшую птицу величиной с голубя. Ее делят на восемнадцать неравных частей и съедают со всеми потрохами, костями и перьями. В тот же вечер они ловят птицу чуть покрупнее, и, прежде чем разделить ее, трем самым обессиленным членам команды дают выпить теплую кровь.
28 мая ночь выдалась темная, океан неспокоен. Штурман Фраер, стоящий на вахте, через час после полуночи будит людей. Ему кажется, что он слышал звук, напоминающий приглушенный гром. Поддерживаемый соседями по баркасу, он поднимается во весь рост и долго стоит, вглядываясь в ночную мглу. Наконец он громко восклицает: "Прямо по курсу прибой!"
Среди несущихся по небу облаков на мгновение показывается луна, и все находящиеся в баркасе видят волны прибоя, светящиеся слабым зеленоватым фосфоресцирующим блеском. Гребни высоких волн вздымаются зеленовато-белой пеной, прежде чем исчезнуть в прибое. Неодолимая стена воды препятствует дальнейшему движению на запад, а так как ветер дует с северо-северо-востока, то баркас неизбежно вынесет в воды кипящего прибоя.
И вновь находчивость и мужество капитана Блая спасают людей в этой критической ситуации. Он говорит морякам, что они достигли Большого Барьерного рифа, который простирается вдоль берегов Новой Голландии. Им надо любым путем исхитриться и проскочить с прибоем через риф, за которым спокойные воды и, вероятно, немало островов, где они смогут отдохнуть.
- А посему... весла за борт!
Собрав последние силы, моряки спускают весла на воду и пытаются противостоять ветру и течению. Но они слишком слабы, а волны высоки и течение так стремительно, что суденышко несет к рифу. Когда занимается день, баркас уже настолько приблизился к волнам прибоя, что сидящих обдает пеной. И все же Блаю удается приметить место, где волны прибоя образуют не высоченные каскады, а лишь белопенные завихрения. Его голос перекрывает шум волн:
- Курс прямо на запад!
Несколькими секундами позже, при надутом парусе и энергичной работе весел, баркас устремляется в узкий проход среди рифов. Перескочив на гребне гигантской волны кораллы и подводные камни, он оказывается в тихой, небесно-голубой воде по другую сторону Большого Барьерного рифа.
Обезумевшие от радости люди два часа спустя, пошатываясь, ступают на землю островка, которому Блай дает имя острова Реставрации, в память о возвращении на трон английского короля Карла II, совершившемся в тот же день, за 129 лет до описываемых событий. Но слово "реставрация" по-английски означает также и "возрождение", и это название вполне подходит для данного случая, ибо спасенные моряки находят у берега столько устриц, что приготовленная из них пища, приправленная сухарями, придает им новые силы. Впервые за долгое время люди едят досыта.
2
Остров Реставрации и другие острова по эту сторону Большого Барьерного рифа не претерпели изменений с тех пор, как капитан Блай и его спутники ступили здесь на землю 175 лет назад. Я лечу над этими местами с юга на небольшом арендованном самолете с австралийцем Беркли, жителем Кейп-Йорка. Внутри Барьерного рифа мы должны встретить шхуну "Сонгтон" и пройти на ней по маршруту баркаса до Арафурского моря. Надо сказать, что вообще-то интересы у нас совершенно различные: команда "Сонгтона" занимается ловом устриц, трепангов и охотой на крокодилов, а Беркли зарабатывает на жизнь ловлей ядовитых змей - тайпанов [23] - и сбором яда. Он, по-видимому, никак не может понять мое желание провести неделю-другую на борту, по его выражению, "самой поганой шхуны Южных морей" лишь для того, чтобы иметь возможность повторить маршрут баркаса с "Баунти".
- Все эти острова похожи один на другой, - говорит он, - там нет питьевой воды, ни одного жителя, зато множество зловонных болот и мириады малярийных комаров.
Вот такими оптимистичными рассказами он развлекает меня в маленьком одномоторном самолете, пока я наблюдаю с воздуха за величайшим в мире рифом и дивлюсь его грандиозности. На всем своем почти 3000-километровом протяжении от субтропического острова Фрейзер на юге до тропических островов в Торресовом проливе на севере (расстояние как от Копенгагена до Гибралтара) Большой Барьерный риф изгибается как змея. То тут, то там, как, например, у мыса Мелвилл на полуострове Кейп-Йорк, он совсем близко подходит к побережью, в других же местах, например у мыса Таунсхенд, расстояние до крайней точки рифа составляет 400 километров. А далее скопления других рифов, давших этим водам название "Кладбище кораблей".
