Фабрика счастливых граждан - Ева Иллуз
Некоторые позитивные психологи признают, что ответственность за рост уровня стресса, тревоги, депрессии, пустоты, нарциссизма, безнадежности и большого количества психических и физических расстройств, характерных для индивидуалистических обществ, может быть возложена непосредственно на сами общества90. Тем не менее большинство этих ученых утверждают, что подобные состояния скорее объясняются как личностные особенности, и, таким образом, настаивают на отказе от идеи, что культурные, социальные или структурные условия значительно влияют на людей, и подтверждают, что повышение уровня счастья является противоядием от этих недугов91. Однако, как уже говорилось, в этом отношении существуют обоснованные сомнения, в частности из-за большого количества аргументов в пользу того, что счастье на самом деле может нести в себе те же самые риски, которые принято ассоциировать с индивидуализмом, и в дополнении таить в себе новые опасности. Таким образом, поиск во внутреннем мире средства от многих современных социальных болезней, включая нестабильность, неопределенность, тревогу, депрессию, безнадежность, одиночество, фрустрацию, а иногда даже потерю смысла и разочарование, – скорее часть проблемы, чем ее решение.
Как бы то ни было, позитивным психологам и многим другим исследователям счастья удалось убедить большинство людей, что практически каждое социальное и индивидуальное достижение или проблему можно объяснить избытком или недостатком счастья соответственно. Эта идея не нова, она глубоко проникла в самые важные институты нашей жизни. Наиболее яркими примерами этому служат сфера образования, о которой пойдет речь в следующем разделе, и организации из следующей главы.
Обучение счастью
В 2008 году Селигман и Лэйард обсудили применение позитивных психологических интервенций в сфере образования. Этот разговор, по-видимому, настолько поразил Селигмана, что в привычном для него пафосном тоне он назвал его «опытом преобразования».
Мы с Ричардом прогуливались по неблагополучному району Глазго в перерыве между заседаниями на первом мероприятии шотландского Центра уверенности и благополучия, квазиправительственного учреждения, призванного противостоять позиции «у меня не получается», которая, как принято считать, свойственна шотландскому образованию и торговле. Мы выступали с главными докладами. «Марти, – сказал Ричард с благозвучным итонским произношением, – я ознакомился с твоей работой по позитивному образованию и хочу применить ее в школах Соединенного Королевства». – «Благодарю, Ричард, – ответил я, высоко ценя внимание к нашей работе от высших кругов Лейбористской партии [sic]. – Думаю, я готов попробовать провести экспериментальное исследование в одной из школ Ливерпуля». – «Марти, кажется, ты не понял, – ответил Ричард, и в его голосе прозвучали язвительные нотки. – У тебя, как и у большинства академиков, есть предрассудки об отношении государственной политики к доказательствам. Ты, вероятно, думаешь, что парламент принимает программу только в ситуации, когда большое количество убедительных научных доказательств копится и копится до тех пор, пока перед ними невозможно устоять. Но за всю свою политическую карьеру я никогда с таким не сталкивался. Наука добирается до государственной политики, когда у нее вполне достаточно доказательств, и этого желает непосредственно сама политика. Я подтверждаю, что твоих позитивных доказательств в области образования достаточно – они “удовлетворяют потребности”, как это принято называть среди экономистов, – и в Уайтхолле есть желание со стороны политиков. Поэтому я собираюсь внести позитивное образование в школы Соединенного Королевства»92.
Кроме того, что программы позитивного образования внедряли в школах, когда доказательства в их пользу всего лишь «удовлетворяли», а не являлись обоснованными и убедительными, стоит отметить, что во время разговора Селигман и Лэйард не упоминали никаких нововведений. С момента зарождения обеих областей позитивные психологи и экономисты счастья, опираясь на предыдущие терапевтические тенденции и интервенции в образовательную сферу, навязывали национальным образовательным системам многих стран введение понятия счастья в их программы, в основном на том основании, что счастье лучше, чем любая другая переменная, объясняет и предсказывает усвоение материала, успеваемость учащихся, школьные достижения, будущий успех и снижение уровня депрессии во взрослой жизни.
В этом отношении беседа Селигмана и Лэйарда выявила два основных момента, на которые стоит обратить внимание. Во-первых, она показала масштаб влияния этих ученых на политические и образовательные вопросы. Школы являются основным местом, где молодежи прививаются ценности, устремления и модели самосознания, поэтому увеличение присутствия этих ученых в образовательной сфере также повлияет на уровень распространенности счастья в современном обществе, особенно среди новых поколений. Во-вторых, как мы впоследствии продемонстрируем, эта беседа способствовала тому, насколько прочно в последующие годы будет удерживать позиции в образовательной культуре позитивное образование, построенное на твердом убеждении, что эмоциональные и индивидуальные факторы в своей основе оказывают большее влияние на способствование или препятствие процессу получения знаний, чем это делают социологические. Этот факт удивил, кажется, даже самого Селигмана: как он недавно заявил, возможно, и с некой иронией, «нас не может не поражать быстрый рост и широкое распространение позитивного образования во всем мире»93.
Рост числа счастливых студентов
Несомненно, с 2008 по 2017 год позитивное образование постепенно утвердилось в качестве одного из главных образовательных приоритетов – с большим количеством программ, в основе которых лежало понятие счастья, для начальных и средних школ, колледжей и университетов, оно получило широкое распространение и финансовую поддержку в таких странах, как США, Великобритания и Канада. Все эти программы были с большим энтузиазмом встречены неолиберальной образовательной культурой, в которой развитие эмоциональной грамотности, обучение управленческим и предпринимательским навыкам и погоня за счастьем приобретают все большее значение в качестве определяющих характеристик учащихся по сравнению с развитием критического мышления, умением рассуждать, навыками ремесла или стремлением к знаниям94. В этой связи Министерство образования Британской Колумбии в 2008 году заявило, что идеальными студентами сегодня являются те, кто владеет «управленческими и организационными навыками, проявляет инициативу, ответственность, гибкость и адаптивность, самооценку и уверенность в себе, считает, что их действия и выбор влияют на то, что происходит в жизни, прилагает усилия для раскрытия личного потенциала, занимаясь тем, что [им] нравится, и реализует [свои] навыки и способности так же, как [это] бы делал бизнес»95. В результате за последнее десятилетие количество частных и общественных ассоциаций, аналитических центров, консультантов представителей власти и глобальных сетей непрестанно росло. Своей целью они видели попытку «объединить учителей, учеников, родителей, высшее образование, благотворительные организации, компании и правительство для продвижения позитивного образования» и
