Каримжан Шaкиров - Судебнaя экспертология: проблемы и решения (от теории – к прaктике)
В силу этого за пределами правовой регламентации оставался большой комплекс вопросов, решение которых существовавшая практика «перекладывала» на судебную экспертизу, тем самым искажая ее процессуальную и содержательную сущность как исследования, основанного на специальных научных знаниях. Более того, анализ судебной практики создавал впечатление, что она все больше идет по пути передачи на разрешение судебной экспертизы любого вопроса, вызывающего затруднения у работников правоохранительных и судебных органов, не утруждающих себя элементарным изучением действующего законодательства.
Именно поэтому следует признать, что уровень большинства проводимых ранее экспертных исследований по своему содержанию не соответствовал статусу судебной экспертизы как института специальных научных знаний.
Казалось бы, процессуальные нововведения решили эту проблему. Теперь все так называемые простейшие исследования стало возможным поручать надлежащему адресату – специалистам. Означает ли данный факт, что у субъектов доказывания не появится соблазн передавать на разрешение специалистов вопросы, требующие привлечения специальных научных знаний, то есть, относящиеся к компетенции судебной экспертизы. Иными словами, не создастся ли ситуация, которая приведет к повсеместному игнорированию следователями (судьями) судебной экспертизы во всех необходимых для правоохранительных и судебных органов случаях?
Отсутствие четких процессуальных критериев, дифференцирующих содержание специальных знаний сведущих лиц, – это первое условие возможности возникновения подобной ситуации, стимулирующей заинтересованность отдельных лиц, ведущих расследование, в решении того или иного дела в свою пользу. Второе условие обусловлено тем, что для дачи заключения на законном основании, могущего стать доказательством, теперь могут привлекаться специалисты, работающие в системе правоохранительных органов. А ведь цель изданного ранее Указа
Президента Республики Казахстан от 22 апреля 1997 г.39, предусматривавшего создание при Министерстве юстиции РК единой судебно-экспертной службы с передачей ей экспертно-криминалистических подразделений из всех правоохранительных органов, заключалась в отказе от порочной практики назначения экспертиз структурам, ведомственно подчиненным органам, осуществляющим уголовное преследование.
Здесь нельзя не согласиться с мнением И.Ш. Борчашвили, который, анализируя складывающуюся ситуацию, совершенно справедливо пишет, «что в этой связи возникают обоснованные опасения, что идея создания единого экспертного органа и вынесение заключения специалистами сотрудниками правоохранительных или специальных государственных органов может привести к противоречиям в правоприменительной практике»40.
Таким образом, потребность в теоретически обоснованной дифференциации специальных знаний с точки зрения субъектов их применения в уголовном и гражданском процессах следует признать важным условием их однозначной интерпретации на практике, что, в свою очередь, является основой их законного использования в процессе установления обстоятельств, подлежащих доказыванию при осуществлении судопроизводства. В этом отношении особая роль в судебной экспертологии принадлежит разработке научно обоснованного понятийного аппарата, связанного, в частности, с уточнением предметной области сферы практического применения специальных научных знаний экспертом и специалистом.
В этой связи недостаточно проиллюстрировать встречающиеся примеры расхождения в уяснении сущности специальных знаний и в теории, и в практической деятельности, необходимо обратиться к некоторым общим положениям методологии научного знания для последующей правовой оценки исследуемого понятия.
Известно, что познание есть отражение объективной действительности как на эмпирическом, так и на теоретическом уровнях. Но если эмпирическое познание отражает мир непосредственно, то теоретическое отражение является сложным и опосредованным. Цель эмпирического познания в рассматриваемом нами случае заключается в обеспечении деятельности субъектов доказывания в конкретной предметно-практической среде – в судопроизводстве, поэтому оно отражает действительность в структуре названной деятельности посредством характеристики следственных и судебных действий. При этом формирование содержания последних, их языковое выражение осуществляется на основе опыта, обобщение которого постоянно ставило и ставит задачу перевода накопленного понятийного аппарата из обыденной лексики в научную. При таком «переводе» значение каждого понятия требует уточнения, а в отдельных случаях переосмысления. Основной же признак, по которому различаются эмпирическое и теоретическое познание, – это уровень отражения объективной действительности.
Научное познание отличается тем, что с момента своего возникновения характеризуется рефлексивностью, т. е. связано с осознанием процесса познавательной деятельности. В большей степени рефлексивность свойственна теории как важнейшей форме научного знания. Не является в этом отношении исключением судебная экспертология, для которой потребность в семантическом осмыслении и уточнении значений, используемых в практической экспертной деятельности, – это естественное следствие концептуализации научного опыта, обусловленной его многообразием и порой неоднозначной оценкой этого опыта представителями научного мира.
Существующая многозначность в содержании применяемой терминологии, как было показано ранее, затрудняет ее нормальное восприятие, способствует возникновению в судебной практике многочисленных ошибок, что нередко ведет к нарушениям действующего законодательства. Такое положение не может быть терпимым в сфере правовых отношений, особенность которых в числе прочего предопределяется требованием однозначной трактовки используемого понятийного аппарата. Поскольку же судебно-экспертная деятельность непосредственно связана с научным обеспечением названных отношений, то применяемая для решения ее задач терминология должна отличаться объективным отражением существа используемых ею определений. Это тем более актуально с учетом широкого привлечения в практику судопроизводства специальных знаний через предусмотренных процессуальным законом специфических участников уголовного и гражданского процесса – специалистов и экспертов. Однозначное понимание субъектами доказывания целевой направленности, реального правового статуса, возможностей и пределов привлечения специалистов и экспертов к собиранию, исследованию и оценке доказательств – одна из существенных гарантий эффективного осуществления расследования и судебного рассмотрения дел. Условиями же, обеспечивающими надежность этой гарантии, должны стать не только постоянное научное переосмысление понятийного аппарата рассматриваемой области с учетом накопленного опыта и реальных заслуживающих внимания практических потребностей, но и внесение ряда законодательных изменений, направленных на реализацию научно обоснованных предложений. Вот почему отдельные возможности правового совершенствования института специальных знаний на основе уточнения применяемой в судебной экспертологии терминологии являются предметом нашего дальнейшего рассмотрения.
Как уже отмечалось ранее, существующая в общей теории судебной экспертизы неразработанность ее понятийного аппарата, неоднозначность подходов к анализу и оценке знаний, входящих в компетенцию специалиста, эксперта, следователя и суда, проистекают не только вследствие пренебрежения основами процессуального права, одной из функций которого является регулирование правовой компетенции органов, ведущих процесс, но и недооценки методологического начала судебного экспертного знания как научного. В итоге сложившаяся практика решения судебными экспертами задач, не относящихся в своей основе к экспертным в силу характера вопроса или уровня знаний, требуемых для его решения, наряду с имеющимися в данной области разными теоретическими подходами, породили в целом искаженное представление о сущности судебной экспертизы, что, в свою очередь, приводит к более широким последствиям, непосредственно влияющим как на практику расследования уголовных и гражданских дел, так и на их объективное рассмотрение в суде.
Принятое в республике процессуальное законодательство, закрепив ряд обсуждавшихся и разрешенных в теории экспертизы проблем регламентации специальных знаний, к сожалению, не изменило традиционного подхода к оценке их содержательной сущности, что в итоге продолжает отрицательно сказываться на качестве судебной деятельности. Прежде всего, в законе не дано четкого определения понятий сведущих лиц – специалиста и эксперта. Как было уже отмечено, ссылка в законе на то, что в качестве таковых могут привлекаться не заинтересованные в деле лица, обладающие в первом случае специальными знаниями, а во втором – специальными научными знаниями, не вносит ясности. Так в чем же состоит принципиальное различие между таковыми знаниями. Если исходить из противопоставления предложенных определений, предполагая, что специальные знания не являются научными, то это будет означать, что носители первых – специалисты – используют в судопроизводстве знания, не основанные на данных науки. Но такой подход изначально абсурден, ибо специальные знания традиционно и в криминалистике, и в общей теории судебной экспертизы понимаются как не общеизвестные в праве знания. То, что законодатель исходит не из противопоставления двух форм знаний, привлекаемых в процесс сведущих лиц, видно из того большого перечня специалистов, которые, в частности, называются в уголовно-процессуальном законе.
