Паскаль Буайе - Объясняя религию. Природа религиозного мышления

Эти вопросы указывают на главный недостаток классического функционализма и истинную причину, по которой он изжил себя в антропологии. Он исходил из того, что общественные институты необходимы для функционирования общества, однако не объяснял, каким образом и зачем отдельные люди участвуют в обеспечении этого функционирования. Представим, например, что коллективное совершение религиозных обрядов – это действительно цементирующий общество раствор. Какой стимул у людей участвовать в обрядах? Может быть, у них есть занятия получше? Напрашивается предположение, что нежелающих склоняют к участию другие члены общества. Однако это предположение лишь рождает новые вопросы. Что движет этими другими, зачем им насаждать коллективизм? Даже если для общества коллективизм – благо, люди могли бы решить, что индивидуализм (пользоваться благами, ничего не отдавая взамен) им лично выгоден куда больше. Классические функционалистские гипотезы не в силах объяснить, каким образом и зачем люди вовлекаются во все то, что связует членов общества.

Ответов на эти вопросы антропологи не находили, пока не начали серьезнее относиться к тому, что человек по природе своей социален. Из этого следует, что мы не просто отдельные особи, которые сбились в группы и пытаются справиться с закономерно возникающими проблемами. Наше психическое устройство предполагает особые эмоции и особый образ мышления, предназначенные для жизни в обществе. Причем не просто в обществе, а в обществе с определенными взаимоотношениями, которые складываются между людьми. У многих животных социальные взаимоотношения тоже достаточно сложны, однако у каждого вида существуют собственные специфические предрасположенности. Нелюдимых орангутангов не перевоспитаешь в общительных шимпанзе, а из ловеласов шимпанзе не сделаешь однолюбов гиббонов. У человека социальная жизнь, конечно, сложнее, чем у обезьян, но это значит, что и социальные установки у него тоже сложнее. В человеческом мозге заложено и то, что эволюционные биологи называют особой формой «социального интеллекта» или «социального мышления».

• Религию не получается объяснить необходимостью связывать общество воедино или поддерживать нравственные нормы, поскольку эти задачи не требуют создания особых институтов.

• Социальное взаимодействие и нравственность действительно играют важную роль в возникновении у нас религиозных убеждений и в их влиянии на поведение.

• Шаг в сторону. Изучение социального интеллекта может прояснить, откуда у людей берутся определенные ожидания насчет жизни в обществе и нравственных норм и как эти ожидания связаны с представлениями о сверхъестественном.

Изучение социального интеллекта антропологами, биологами-эволюционистами и психологами открывает нам новые перспективы в изучении связи между религией и социальной жизнью. Возьмем, например, нравственные нормы. В одних местах считается, что боги установили законы, по которым людям положено жить. В других – что боги и предки попросту наблюдают за людьми и карают за проступки. Но в обоих случаях в сознании людей существует связь между этическими установками (интуитивные догадки, ощущения и суждения о том, что приемлемо, а что нет) и сверхъестественными сущностями (богами, предками, духами). Судя по всему, вольтеровская логика (бог полезен, поскольку человек будет повиноваться из страха перед ним) в корне неверна. Наличие представления о богах и духах делает этические нормы не более суровыми, а более доступными для восприятия. А значит, боги нам нужны не потому, что они служат «цементирующим раствором», а потому (среди прочего), что у нас имеется ментальный аппарат, благодаря которому становится возможным существование общества, но при этом мы не всегда понимаем, как оно функционирует.

Сон разума. Религия как иллюзия

И наконец, последняя категория гипотез. Объяснять религию как следствие изъяна в мыслительном процессе – традиция давняя и почетная. Суть этой гипотезы такова: люди не дают себе труда задуматься, поэтому забивают голову всякими суевериями. Иными словами, религия существует, потому что человек принимает недостаточно профилактических мер против появления верований.

• Люди суеверны, они поверят во что угодно. Человеку свойственно верить в россказни о странных, противоречащих здравому смыслу явлениях. Взять, к примеру, интерес к НЛО, не сравнимый с интересом к официальной космологии, к алхимии в противовес химии и к городским легендам в противовес политическим новостям. Религиозные представления одновременно несложны и сенсационны, они легко усваиваются и будоражат умы.

• Религиозные догмы неопровержимы. Большинство неверных или невнятных утверждений легко опровергнуть логическими доводами, с религией же дело обстоит иначе. Она неизменно описывает процессы и действующие силы, чье существование не поддается проверке, поэтому не подлежит опровержению. А поскольку большинство религиозных установок не опровергнуто, люди продолжают в них верить.

• Опровергнуть труднее, чем верить. Переосмыслить и подвергнуть критике существующие установки куда сложнее, чем принять как данность. Кроме того, в большинстве культурных областей мы просто перенимаем представления окружающих – и религия не исключение. Если все кругом признают существование невидимых усопших и ведут себя соответственно, проверить и оспорить эти утверждения гораздо труднее, чем согласиться с ними.

Ни один из этих доводов меня не устраивает. Нет, ложными их не назовешь, – религиозные догмы действительно не поддаются проверке; человек и вправду падок на сверхъестественное больше, чем на истории из обычной жизни, и, как правило, не особенно склонен подвергать вдумчивому анализу каждую крупицу полученной культурной информации. Однако это все равно не объясняет, почему у людей возникают именно такие представления, верования и эмоции. Да, мы и в самом деле зачастую наивны и суеверны, но… наивны мы не во всем. Человеку, в отличие от кэрролловской Белой Королевы, не свойственна привычка «поверить в шесть невозможных вещей до завтрака». Религиозные догмы неопровержимы, но ничуть не более других фантастических утверждений, не имеющих отношения к религии. Что мешает мне заявить, будто моя левая рука сделана из зеленого сыра, но это свойство пропадает под чужими взглядами? Что Господь прекращает существование каждую среду, что машины испытывают жажду, когда заканчивается бензин, или что кошки думают по-немецки? Подобные занятные и совершенно неопровержимые заявления можно порождать сотнями, простор для воображения тут бесконечный. Версия о «легковерности» людей охватывает не только существующие религиозные убеждения, но и концепции, которые никому никогда и в голову не приходили.

Религия не та область, где сойдет что угодно, где получит право на жизнь и будет передаваться из поколения в поколение любой выверт сознания. Наоборот, там имеется ограниченный набор сверхъестественных представлений, с которыми я вас познакомлю во второй главе. Даже не очень хорошо разбираясь в религиозных системах других народов и культур, мы все видим, что некоторые представления распространены шире других. Незримо присутствующие где-то рядом души усопших – достаточно популярная идея, а вот перемещающиеся ночью с места на место органы человеческого тела – довольно редкая. При этом обе одинаково неопровержимы. Таким образом, выяснить нужно не столько, почему человек приемлет представления о сверхъестественном, не имеющие убедительного доказательства, сколько, почему он приемлет именно эти представления, а не гипотетические другие. Кроме того, необходимо разобраться, почему человек настолько избирателен в верованиях, которые в итоге соблюдает.

В принципе, от гипотезы наивности и легковерности пора отказаться вовсе – и вот почему: она исходит из того, что человек по той или иной причине ослабляет привычные критерии истинности. Противник религии скажет, что она (религия) существует, потому что люди по природе своей доверчивы, преклоняются перед навязанными авторитетами, слишком ленивы, чтобы мыслить самостоятельно, и т. п. Сторонник религии скажет, что верующий открывается идеям, находящимся вне компетенции разума. В любом случае данная гипотеза предполагает, что человек сначала «открывается», а потом позволяет вложить в свое сознание те религиозные представления, которые угодны тому, кто в данный момент выступает для него авторитетом. Именно так мы зачастую представляем себе процесс формирования религиозных убеждений. Как будто в сознании имеется некий привратник, впускающий или прогоняющий случайных гостей – чужие убеждения и верования. Если привратник распахивает дверь, гости устраиваются со всеми удобствами и чувствуют себя как дома.