Анри Лефевр - Производство пространства
Так рождается пространственное (социальное) и ментальное устройство, которому суждено произвести западное общество (с его идеологиями). Иными словами: (римское) право, понятия Закона, Владения и Отцовства, юридического и морального.
Когда отцовство подчиняет своему юридическому закону (Закону) материнство, законом мысли становится абстракция. Господство Отца над земной поверхностью, имуществом, детьми, слугами и рабами, женщинами требует абстракции и предполагает ее. Женскому началу остается быт, воспроизводство жизни (вначале неразрывно, до неразличимости связанное с сельскохозяйственным производством), удовольствие и боль, земля и бездна. Отцовской власти сопутствует закон знаков, установленный для природы – с помощью письма, надписей, камня. Переход от материнства, не утратившего пока своего значения (кровные связи), к верховенству отцовства предполагает формирование ментального и социального пространства; в то же время возникает необходимость в частной собственности на земельные владения, в их распределении согласно абстрактным принципам, фиксирующим как границы владений, так и статус владельцев.
Рим. Urbs и Orbs. Античный город-государство осознается, воспринимается как imago mundI. Он объединяет, сосредоточивает все, что рассеяно вокруг него. Он вписан в некую местность и занимает четко определенное, ясно воспринимаемое положение по отношению к окружающему, то есть создает репрезентацию пространства; в мыслях горожан существует не то или иное пространство, но нечто более широкое – репрезентация пространства в целом, земли, мира. В городе же, напротив, формируются пространства репрезентации; свое время и пространство есть у женщин, у слуг и рабов, у детей. В представлении свободного гражданина, солдата и политика, мировой порядок заключен в пространстве и воплощен в его городе-государстве. Прикладное пространство, военный лагерь, подчиняется иному распорядку (жестко симметричное прямоугольное пространство с двумя осями – кардо и декуманусом).
Традиция гласит, что основание Рима совершается по определенному ритуалу. Основатель (Рем), очертив плугом круг, изымает фрагмент пространства из природы и наделяет его политическим смыслом. Основание города (подробности мы опускаем) целиком символично и всецело практично; реальность смыкается со смыслом, а непосредственное – с абстрактным.
Все выглядит так, словно понимание и созидание римского пространства основано на «интуиции». Orbs и Urbs: круговая, но не геометрическая форма. Вытекающая из нее пространственная и правовая рациональность получит развитие во всех основных и наиболее конкретных творениях римского мира: своде, арке, круге (цирке, circulus) и даже римской тоге – по крайней мере, в некоторые периоды она представляла собой круглый кусок ткани с прорезью для головы. Intuitus, противоположность habitus, означает в данном случае не теоретическую, по сути своей интеллектуальную интуицию, но (пространственную) практику, основанную на (также пространственных) репрезентациях.
Пускай путешественник, желающий понять, как зарождается пространство, осмотрит Рим не только мраморный, но и кирпичный; пусть он не только обратит свой взор на Колизей и Форум, несмотря на все их смысловое богатство, но и внимательно приглядится к Пантеону, не слишком задерживаясь на его мраморном фасаде. Изнутри этот знаменитый монумент – образ мира, возникающего в городе, мира, открытого небесным силам, вбирающего всех богов и все локусы. Пускай путешественник отложит путеводители и проанализирует конструкцию этого пространства – образующее его изумительное переплетение кривых, клубок аркад (несущих и нет). Рим являет образ рождения (производства) пространства. Какого? Строго заданного пространства власти. Политическое пространство устанавливается не только деяниями (когда физическое насилие порождает мир, законность, правопорядок); генезис подобного пространства предполагает наличие практики, изображений, символов, возведение зданий, городов, создание локальных социальных отношений.
Как ни парадоксально, именно интуиция в усложненном и обедненном виде станет габитусом. Репрезентация пространства, воплощенная в камне, Городе, патерналистском законе, Империи, превратится в пространство репрезентации. Оно погрузится во вновь обретенный Mundus в усугубленном виде, как инфернальная подземная пропасть. Такое пространство репрезентации, взятое как «основание», создаст почву для возникновения христианства – на протяжении долгого заката Империи и Города, усилиями гениального варвара Августина: «Mundus est immundus».
Подводя итог анализу Рима и римского мира, можно сказать, что в нем выделяется:
a) Двоякая пространственная практика. Urbs связан с сельской местностью, над которой он господствует, Дорогой – гражданской и военной. Римская дорога позволяет Urbs, народу и сенату, утвердить политический центр среди orbis terrarum. Сакральное огороженное пространство отделено от покоренной территории Воротами; они открывают вход и выход, через них проходит императорская дорога, ведущая из Urbs в Оrbs. На противоположном полюсе находится «частная» жизнь, правовое основание которой выстраивается в рамках «политического» общества и на тех же принципах – принципах собственности; римский Дом отвечает строго установленным потребностям[114].
b) Двоякая репрезентация пространства: кругообразные Оrbs и Urbs с их проемами и производными (арка и свод) и строго прямоугольный военный лагерь с двумя перпендикулярными осями (кардо и декуманусом), замкнутое, укрепленное пространство фортификаций.
c) Двоякое пространство репрезентации: доминирующее мужское начало – военное, властное, правовое; и включенное в общий порядок женское начало, не отвергнутое, но «низвергнутое» в землю, несущее рождение и смерть, «мир».
Три эти детерминанты соответствуют восприятию, осмыслению и переживанию в их всеобъемлющем единстве. Intuitus, в рамках и с помощью устоявшейся в ходе истории пространственной практики, превращается в habitus, вначале прочный, затем пришедший в упадок. На протяжении этого процесса и после на него воздействует intellectus – осмысление, проявляющееся в сочинении Витрувия, а также разного рода речах (Цицерон, Сенека). Эти три элемента с их денотатами и коннотациями влияют на производство пространства, и в результате их взаимодействия первоначальная интуиция становится почти системой: свод с его чарами, арка, акведук. В римском мире организация, мысль и производство пространства идут рука об руку и в почти одинаковом темпе. Под каким знаком? Прежде всего под знаком Закона, а не Логоса.
IV. 4
Христианство будет зиждиться на игре слов Mundus и immundus (в сочетании с другой, не менее известной и изощренной игрой вокруг понятий Логоса и Слова). Философия последующего периода – христианского общества – опирается на августиново разделение времени и пространства (субъекта и объекта), умаляющее роль последнего[115].
В более близкие к современности времена философы под влиянием Маркса переоценивали значение экономики; они то соединяли ее с историей (так называемый исторический материализм), то противопоставляли ее истории (вульгарный экономизм). Тем самым история как условие и фундамент экономики ускользала из их поля зрения. Логос и логика греческого происхождения? Право и закон, восходящие к римлянам? Их статус так и не был определен; одни их фетишизировали, другие развенчивали. Но и Логос, и Право не были лишь идеологиями: они порождали практики. Логика неотделима от знания, а право – от практической деятельности. Относятся ли они к антропологии, к чистой истории? Трудно сказать. Чтобы уточнить их статус, научной мысли следовало бы принимать в расчет пространство – то есть пространство «реальное», а не абстрактное, очищенное и опустошенное, пространство во всех его конкретных модальностях. Разве не были Логика и Право прежде всего формами пространственной организации, предполагающими и включающими в себя репрезентации пространства и пространства репрезентации?
Складывается поразительная во многих отношениях ситуация: «все мы», западные люди, наследники выдыхающейся традиции, приближаемся к концу нашего общества, нашей культуры и цивилизации, не умея даже толком ее описать (капитализм? Иудеохристианство? И то и другое? Культура бестелесности? Разрешительно-запретительное, противоречивое общество? Потребление под руководством бюрократии? и т. п.), и при этом считаем, что нам ближе греческий Логос и Космос, нежели римский Мир – которым «мы», однако, подспудно одержимы.
Греческий Полис с его акрополем и агорой родился из синойкизма (объединения поселений) на возвышенности. В ясном свете. Всегда недалеко от моря с его богатствами. Неведомое, далекое, опасное, но досягаемое будят любопытство, воображение и мысль в их неразрывном единстве.
