Фрэнк Эдкок - Военное искусство греков, римлян, македонцев
Клеомен, несмотря на то что в связи с захватом холма его положение значительно ухудшилось, не стал отводить войска. Вместо этого он приказал своей фаланге перейти в наступление. Завязался ожесточенный бой, но атака захлебнулась из-за значительного преимущества и огромного опыта воинов, входивших в состав македонской фаланги. Это была катастрофа, и Клеомен, первый спартанский царь, переживший поражение, бежал к кораблю, ожидавшему его в гавани Гифиона. Вопрос состоит в том, правильное ли решение принял полководец, приказав начать эту атаку, и не была ли она ошибкой. Очевидно, ответ на него заключается в следующем: потеряв контроль над холмом Эва, Клеомен лишился хорошего пути к отступлению, и, лишь одержав в тот день победу, он мог спасти Спарту, так как солдаты, которым удалось выжить, не сумели бы оказать серьезного сопротивления в случае начала маневренной войны, а сама Спарта не выдержала бы осаду. У воинов, ринувшихся в атаку, почти не было шансов на победу, но даже небольшая вероятность удачного исхода была лучше, чем ее отсутствие. Иногда во время войны худшее становится лучшим, и хороший военачальник должен бросать вызов судьбе, а не сдаваться ей. Руководя в этой битве, Антигон Досон доказал, что является проницательным полководцем, прекрасно умеющим выбирать подходящий момент; поступок Филопомена стал залогом блестящей карьеры, позволившим ему стать одним из лучших военачальников, родившихся в древнегреческих полисах после Эпаминонда [318] ; а предприняв наступление, Клеомен вошел в число полководцев, репутация которых заслуживает того, чтобы пережить поражение.
К тому времени стала заметна военная мощь Рима, и через несколько лет началась борьба между Ганнибалом и республикой. Времена выдающихся эллинистических полководцев закончились, и Филипп V уже был не в силах противопоставить что-либо натиску римских легионов. Римским властям действительно очень повезло – им не пришлось приказывать своим военачальникам вступить в схватку с Александром или диадохами. К тому же не стоит забывать о том, что во время боевых действий с Македонией и державой Селевкидов римлянам помогали эллинские войска, возглавляемые полководцами греческого происхождения. Одна из первых побед, одержанных ими на Востоке, была в то же время последней, достигнутой благодаря применению методов, разработанных Александром Македонским. В ходе битвы при Магнезии царь Антиох с помощью конницы предпринял характерную для конфликтов эллинистического периода обходную атаку и обогнул римскую армию слева, в то время как правитель Пергама Евмен, сражавшийся на стороне его противников, приказал начать конную атаку, благодаря чему левое крыло войска Антиоха потерпело поражение, а затем нацелился на его фалангу, которая оказалась зажатой в тиски из-за того, что в центре против нее выступили легионы [319] . В этом бою Евмен доказал, что является достойными преемником Александра, и, следовательно, может претендовать на далеко не самое последнее место в длинном перечне эллинистических командиров конницы.
В своих лекциях я попытался рассказать о том многостороннем вкладе, который эллины и македоняне внесли в развитие военного искусства. Разнообразными были не только применявшиеся ими методы, но и степень успеха. Из-за того, что в итоге, когда время расцвета их государств прошло, этим людям пришлось подчиниться превосходящей силе Рима, покорившись сенату, проводившему искусную политику стравливания греков и македонян, и его легионам, где царили непоколебимость и железная дисциплина, мы не должны приуменьшать масштабы их достижений. Впоследствии эволюция боевых действий и военного искусства происходила под влиянием римских, а не эллинских или македонских традиций. Однако последние внесли в происходившее на протяжении многих столетий развитие военного искусства заметный и весьма ценный вклад, который, помимо всего прочего, свидетельствует об уме греков и воле македонян.
Письменные источники
Сведения о состоянии древнегреческого военного искусства на первых стадиях его развития, во времена господства городов-государств, получены благодаря аргументированным выводам, сделанным на основании изучения эллинского оружия, государственных и общественных институтов, местности и т. д. Древнейшие войны, разгоравшиеся в Греции в исторический период, не описывал никто из античных авторов. Рассказывая о событиях V века до н. э., мы можем обратиться к труду Геродота, вероятно общавшегося с ветеранами Персидских войн, описанных в его сочинении, и, возможно, драматическим произведениям Эсхила, чьи «Персы» созданы под влиянием ярких воспоминаний о битвах, в которых он участвовал. Однако, несмотря на все заслуги Геродота, он, в отличие от Цезаря, назвавшего себя так, не являлся «человеком военным». Несмотря на то что «отец истории» придает военным действиям, о которых пишет, поистине эпический размах, подчеркивая величие и трогательность освещаемых им событий, его труд почти бесполезен для получения нами знаний о военном искусстве. Во второй половине V века до н. э. жил первоклассный историк, прекрасно разбиравшийся в войне и описывавший происходившие в его время события. Рассказывая о военных действиях, Фукидид прекрасно понимал, что привело к победе, а из-за чего тот или иной полководец потерпел поражение. Перикл у него рационализирует войну, отдавая при этом себе отчет в том, что в ней присутствует иррациональный элемент – непредвиденные обстоятельства. Историк считал: для участия в боевых действиях требуются храбрость и находчивость, гибкость ума и ясность мыслей, позволяющие потягаться с фактором случайности. Описывая военные операции, он старался непредвзято оценивать все обстоятельства, поскольку они были знакомы ему.
Составляя речи, произносимые полководцами перед сражениями, Фукидид обращал основное внимание не на эмоциональность их слов, а на факторы, оказывающие воздействие не только на саму битву, но и на сущность войны как таковой [320] , а иногда он напрямую указывает на полководческие качества военачальников. Историк не склонен восхвалять или обвинять, он не оправдывает никого, даже самого себя, и не судит на основании одних лишь успехов. Говоря об афинском воине Клеоне, обещавшем покорить спартанцев на Сфрактерии за двадцать дней, Фукидид называет его слова сумасбродными [321] , даже несмотря на то что благодаря руководству Демосфена оно было выполнено. Клеону удалось сделать это, хотя, как показали последующие события, он был далеко не лучшим военачальником. Фукидид хорошо разбирался в военной тематике, частично благодаря тому, что обладал соответствующим опытом, отчасти из-за того, что должен был понимать, о чем он пишет, чтобы его сочинение в будущем могло быть полезно полководцам и государственным деятелям. Однако, освещая события Пелопоннесской войны, какими он видел их, из-за структуры своей работы и используемых источников историк опускает множество подробностей, касающихся, в частности, местности, где происходили военные действия, в связи с чем мы не можем даже попытаться восстановить объективный ход войны самостоятельно. Профессор Гомме [322] доказал, что Фукидид многое считал само собой разумеющимся, вследствие чего о том, как он и другие военачальники, жившие в его время, участвовали в войнах, мы знаем гораздо меньше, чем могли бы. При этом о боевых действиях, которые велись в Греции во второй половине V века до н. э., нам известно гораздо больше, чем о каких-либо других войнах, имевших место до кампаний Цезаря.
Когда период, описанный в произведении Фукидида, закончился, эстафету принял Ксенофонт, составивший для этого «Греческую историю», интеллектуальный уровень которого все же оказался несколько ниже, чем у его предшественника. «Анабасис» Ксенофонта в определенном смысле является крайне важным источником по истории военного дела. Этот трактат написан на основании сведений, полученных из первоисточников, данных о событиях, в которых главную роль играл сам его автор. Ксенофонт был превосходным воином, и другие свои сочинения он посвятил размышлениям о различных аспектах войны. Однако в «Греческой истории» отсутствуют проницательность и беспристрастность, характерные для сочинения Фукидида. Эфора, жившего еще позднее, сложно назвать хорошим военным историком, по крайней мере судя по фрагментам его произведений, сохранившимся в сочинении Диодора, и критике, которой его труды подверг Полибий [323] , правда признававший, что его предшественник более или менее разбирался в ведении боевых действий на море.
Многое мы также можем узнать, ознакомившись с сохранившимися фрагментами сочинения Полибия и отрывками, содержащимися в произведении Тита Ливия. Полибий также обладал опытом участия в военных действиях, имел доступ к первоклассному материалу; его исследование военного искусства получилось довольно точным, хотя в нем отразилось некоторое самодовольство автора. Наконец, наши знания о походах Александра Македонского основываются на трудах, написанных представителями поколений, живших после его смерти. В первую очередь к их числу следует отнести сочинение Арриана, рассказывавшего о военном искусстве через четыреста лет после описываемых им событий. Понять, что он имел в виду, далеко не всегда просто, но о том, насколько выдающимися были достижения Александра, мы знаем именно благодаря тому, что произведение этого автора, посвященное величайшему македонскому полководцу, сохранилось до наших дней.
