Любомир Левчев - Ты следующий
Я сидел один за последней партой и сочинял такие вот “лирические зарисовки”, вместо того чтобы, как все, готовиться к экзамену.
И тут прогремел этот резкий несвоевременный звонок.
В глазах директрисы читалась паника. Нас согнали в физкультурный зал, как пассажиров тонущего корабля – в спасательную шлюпку. Репродуктор на максимальной громкости повторял: “5 марта в 9 часов 50 секунд вечера после тяжелой болезни скончался Иосиф Виссарионович Сталин”.
Я стоял у двери и словно бы погружался во мрак – особый вид темноты внутри меня, ощущение, которое мне не довелось испытывать ни до, ни после. “Сейчас”, рассуждая с позиции “того дня”, я понимаю, что мое тогдашнее чувство не было похоже на скорбь по человеку. Скорее всего, это был страх.
Рядом со мной стоял Князь, который строил разнообразные гримасы, выражающие потрясение, и иронично мне подмигивал. Когда объявили минуту молчания, воцарилась такая тишина, как будто учитель открыл классный журнал. Судьба листала свой блокнотик с оценками.
На сцене их было всего двое: огромный портрет Сталина, а под ним – наша маленькая директриса. Она рыдала. А он улыбался. И вдруг я увидел, что наверху, по карнизу, обрамляющему сцену, ползет огромная крыса. Эти сатанинские отродья частенько прерывали наши занятия. Но на сей раз в острой мордочке, в красных глазках было что-то гипнотическое. Замерев, я думал: вот сейчас раздастся первый писк, и все разбегутся. Даже плачущая директриса. Останутся только портрет и крыса. И они поговорят о чем-нибудь своем. Скажут что-то вроде: “Я не дам им покинуть корабль”. Вместо этого мы услышали звук падающего тела. Какая-то слишком чувствительная школьница упала в обморок. “Скорбит по Сталину”, – говорили потом. А она призналась мне, что тоже заметила крысу. Ну с кем не бывает – в жизни иногда случается увидеть крыс (Rattus). Короче говоря, невидимая Смерть Бессмертного стала судьбоносным вопросом нашего экзамена на аттестат зрелости.
•
Траурная музыка. Воспоминание о холоде. На улицах пылают жертвенные костры. Коммунисты-ветераны выстроились в почетном карауле перед гипсовым бюстом или портретом, перерисованным по клеточкам местным учителем, иначе говоря – перед своей великой иллюзией.
А Он уже был в саркофаге. Его “самые верные соратники” всходили на трибуну мавзолея. Первым произнес речь Георгий Маленков. (Свою жизнь он закончил в монастыре.)
Вячеслав Молотов всхлипывал вторым. А разве не он должен был стать первым?
Последним говорил Берия. Его голос был до неприличия весел. Как будто он уже арестовал всех предыдущих ораторов.
Именно тогда у районных фанатиков, которые приходили к моему дяде – Железному Человеку – с мокрыми от слез глазами, зародилось подлое сомнение: возможно, что враг-то… с партбилетом…
•
Прошло больше четырех десятков лет, а недосказанное предложение все так же начиналось с “возможно”.
Возможно, Сталин почувствовал, как “революционный вихрь” тащит его в объятья “вечного сна”, хотя вопрос об “исторической ответственности” не был еще утрясен. Возможно, Коба готовился снова обострить классовую борьбу, нанеся удар матадора. КПСС и КГБ – два минотавра, взращенные им в ленинском лабиринте, лишали силы и контролировали друг друга. Но разве они не разгадали номер с красным плащом и шпагой? И разве эти одержимые жаждой власти пролетарские вожди не застоялись в колизее? Если быков вовремя не убить, они становятся опасными. Тогда их убирают с корриды при помощи разгоряченных коров. И выпускают новых, ослепленных блеском арены.
После загадочной смерти фаворита Андрея Жданова на его месте оказался безликий бюрократ Маленков. Старая гвардия: Ворошилов, Молотов, Каганович, Микоян… – затерялась в новом, расширенном президиуме. Их раскритиковали и сняли со всех министерских постов. Булганина и Косыгина тоже. Жуков попал в немилость. Даже Берию отстранили от руководства госбезопасностью. Что собирался предпринять Сталин? Разве можно было сражаться со всеми чудищами одновременно?
Летом 1952 года на XIX съезде КПСС Сталин впервые прочитал не отчетный доклад, а лишь небольшую речь. На последнем октябрьском пленуме он без объяснений перестал быть генеральным секретарем.
Его уход с вершин государственной власти мог означать или ее возвышение, или его падение.
У Сталина были неприятности с партией – с этим конгломератом честных идеалистов, безоглядных карьеристов и ломброзианских типов.
Стоит признать его ясновидческую проницательность касательно врага с партбилетом, потому что не фашисты, не империалисты, а как раз его дружки с короткими номерами партийных билетов и предъявили ему в конце концов счет.
Обстановка растерянности давала Сталину возможность взвалить всю историческую вину на других людей, на другие органы и организации.
Не исключено, что соратники его раскусили, и Сталин, обессиленный старческим слабоумием, упал в могилу, им же самим и вырытую.
Скандал с врачами-убийцами, разгоревшийся в январе 1953 года, вместо того чтобы погубить Лаврентия Павловича, лишил мнительного генералиссимуса медицинской помощи. Его оставили умирать самым жалким образом. Как и Ленина.
Такими предстают события того времени сегодня. А тогда? Давайте полистаем подшивки в библиотеке. Но кто же покромсал их бритвой? Почему нет некоторых номеров? И даже целых изданий?
Однако кое-что все же осталось.
“Мы дети эпохи Сталина. Все лучшее в нас растет и крепнет под могучим влиянием учения Сталина, личности Сталина. Каким ничтожным был бы каждый из нас без него”.
“Прощай, любимый отец… Ты всегда будешь с нами и с теми, кто придет в этот мир после нас”.
“Ушел из жизни великий кормчий, который вел нас сквозь все эти переломные годы, полные боевых успехов, бурь и надежд…”
“…Сталин воплощал в себе самые лучшие черты, самые благородные надежды советского народа, великие идеи человечества…”
“…C именем Сталина для нас неразрывно связано все то, что несет радость жизни, все, что заставляет нас верить в будущее и надеяться на лучшее, все, что окрыляет нашу национальную гордость…”
Миллионы людей думали именно так, поэтому вряд ли стоит винить лишь пропаганду. Но оказалось, что те, кто писал речи и произносил их, думали по-другому. Некоторые из них живы до сих пор. Они утверждают, что являются жертвами тоталитаризма. Ищут виновных. Требуют возмездия.
Эти лица, эти слова… Как повторяется все в начале нового исторического действия! Все то же Верховное Существо! При чем здесь Сталин! Существо бессмертно.
Так или иначе, но Сталин был воспет и великими политическими мужами, чьи памятники вряд ли когда-нибудь будут разрушены.
Уинстон Черчилль писал Иосифу Сталину такие, например, вещи: “Я молюсь, чтобы Вам была отпущена долгая жизнь, дабы Вы могли направлять судьбу Вашей страны, которая под Вашим руководством предстала во всем своем величии. Шлю Вам самые теплые пожелания и искреннюю благодарность”.
Из этой цитаты неясно, в каком именно храме молился Черчилль, но, видимо, Господь понял его не совсем правильно. “Долгая” жизнь Сталина таинственным образом оборвалась, когда 79-летний Уинстон был еще жив-здоров. Да, он пережил тяжелый гипертонический криз, но все-таки выкарабкался. И в том же 1953 году был удостоен Нобелевской премии по литературе и Ордена подвязки.
Похороны вождя стали грандиозным площадным спектаклем. Ни Пискатор, ни даже Мейерхольд не могли срежиссировать такое. И только один постановщик справился бы намного лучше и талантливее: сам Сталин. Какие похороны сочинил он Ленину! Присяга! Мавзолей (шедевр модного тогда конструктивизма)! Мумия!.. Мумия?..
Меня давно занимал вопрос, откуда взялась эта идея мумификации, и наконец Сумасшедший Учитель Истории поведал мне, что именно тогда (в 1922 г.) лорд Карнарвон и Картер открыли гробницу Тутанхамона, после чего ритуалы погребения фараонов стали притчей во языцех.
Большевики флиртовали с мировой модой. И даже сами были ее частью.
Ленин ездил в “роллс-ройсе”. Троцкий шил себе костюмы в театре. Кандинский и Малевич украшали Красную площадь. Татлин занимался конструированием башни Третьего интернационала…
В похоронах Сталина не было новых символов. Ему даже не выделили отдельного покоя, а потеснили Ленина, как в коммуналке. Рекордным было только число раздавленных осиротевшей толпой – более 500 человек!
•
В эти дни у меня гостил Князь, намереваясь вместе со мной послушать западные радиостанции. У нас дома стоял мощный радиоприемник “сименс”, а еще мы решили, что у меня безопаснее. И вот по Би-би-си мы узнали, что Прокофьев дерзнул умереть одновременно со Сталиным. Князь переводил и заливался от смеха:
– Вот это да! Каков гражданин! Merde! Враг народа! Прямо как я.
До этого мне уже много раз доводилось использовать полиглотские способности моего друга. Он писал за меня самостоятельные по французскому, а я за него – контрольные по “конституции”. Я сидел за одной партой с самим князем Никитой Дмитриевичем Лобановым-Ростовским. Сначала во Второй мужской гимназии, а потом в новой Пятой объединенной школе на остановке “Павлово”. Светловолосый, стройный (он был чемпионом Республики по плаванию стометровки брассом), ироничный и гордый, среди шпаны софийских пригородов Никита выделялся, как гепард в стае дворовых шавок.
