Бронислав Малиновский - Избранное. Аргонавты западной части Тихого океана
Все названные до сих пор правила (если смотреть на них с индивидуальной точки зрения) ограничивают как социальный диапазон и направление сделок, так и время обладания предметами. Но если смотреть на них с точки зрения их совокупного эффекта, то они формируют общий контур кула, придавая ей характер двояким образом замкнутого круга. Теперь же следует сказать несколько слов и природе каждой индивидуальной сделки – в той мере, в какой речь идет о ее коммерческой технологии. Здесь также действуют строго определенные правила.
V
Главным принципом, лежащим в основе правил реального обмена, является то, что кула состоит в принесении церемониального дара, который по истечении некоторого времени должен быть возмещен равноценным ответным даром, что обычно происходит через несколько часов или даже минут, хотя иногда интервал длится до года или дольше[39]. Однако обмен этот никогда не совершается из рук в руки так, чтобы эквивалентность двух предметов обсуждалась, была предметом торга и расчета. При совершении кула строго соблюдается и высоко ценится этикет. Туземцы четко разграничивают кула и обычный обменный торг, который у них широко распространен, о котором они имеют четкое представление, пользуясь для его обозначения особым термином (гимвали по-киривински). Зачастую, критикуя неправильный, слишком поспешный или недостойный способ проведения обмена кула, они говорят: «Он проводит свой обмен кула, как если бы это был гимвали».
Второй очень важный принцип состоит в том, что установление эквивалентной ценности отдаваемого взамен подарка предоставлено дарителю, и по принуждению она не определяется. От партнера, получившего дар кула, ожидают, что он оплатит его честно и в полной мере, то есть за полученное им хорошее ожерелье он отдаст такой же хороший браслет или наоборот. Очень красивая вещь должна быть заменена одной равноценной вещью, а не несколькими менее ценными, хотя можно давать и промежуточные дары для того, чтобы отметить время, предшествующее реальной расплате.
Если предмет, которым отдаривают взамен, не эквивалентен, то его получатель будет разочарован и даже рассердится, но он не может требовать непосредственного возмещения ущерба, не может заставлять партнера или завершать всю сделку. Каковы же тогда те силы, которые заставляют партнеров подчиняться правилам обмена? Здесь мы подошли к очень важной особенности отношения туземцев к богатству и ценности. Великая ошибка, состоящая в приписывании дикарю чисто экономической природы, могла бы нас привести к совершенно ложному выводу о том, что «страсть приобретения, нежелание нести убытки или отдавать является фундаментальным и первичным элементом отношения человека к богатству. У первобытного человека эта первичная черта выступает в ее простейшей и наиболее чистой форме. «Захвати и никогда не выпускай из рук» – вот руководящий принцип его жизни»[40]. Принципиальная ошибка такого рассуждения заключается в том, что предполагается, будто «первобытный человек» (в том виде, в каком он представлен современным дикарем) не затронут (по крайней мере, в экономической сфере) никакими соглашениями и социальными ограничениями. В действительности же все обстоит совсем наоборот. Хотя, как и всякое человеческое существо, участвующий в кула абориген тоже любит чем-то обладать (и, следовательно, мечтает приобретать и боится терять), однако социальный кодекс правил, регулирующий получение и отдавание, сдерживает естественную склонность к приобретательству.
Этот социальный кодекс (в том виде, в каком мы его наблюдаем у туземцев кула) в то же время отнюдь не ослабляет естественного стремления к обладанию; напротив, он гласит, что обладание является источником величия и что богатство является необходимым атрибутом социального ранга и признаком личного достоинства. Однако важным является то, что обладать для туземца значит отдавать – и в этом туземцы существенно отличаются от нас. От человека, обладающего какой-то вещью, естественно ожидают, что он ею поделится, что он ее передаст дальше, а самого себя он будет считать лишь доверенным лицом и дарителем. А чем выше ранг, тем существенней и обязанности. От вождя естественно будут ожидать того, что он поделится пищей с каждым чужаком, с гостем, даже если это и лентяй с другого конца деревни. От него ждут, что он поделится всяким орехом бетеля или табаком, – всем, что у него есть. Так что человеку высокого ранга придется прятать все излишки тех вещей, которыми ему хотелось бы в дальнейшем воспользоваться самому. На востоке Новой Гвинеи большим успехом среди важных особ пользовались изготовляемые на Тробрианских островах специальные трехслойные большие корзины, поскольку в ее нижних отсеках можно было прятать свои маленькие сокровища. Следовательно, главным признаком могущества является богатство, а главным признаком богатства является щедрость. Скупость же и впрямь является наиболее презираемым пороком и тем единственным качеством, нравственная оценка которого не подлежит сомнению, тогда как щедрость – это для них сама суть добра.
Это моральное предписание и вытекающий из него обычай щедрости, если их соблюдают чисто внешне и понимают ошибочно, несут ответственность за другую широко распространенную ложную концепцию «первобытного коммунизма дикарей». Эта концепция, равно как и диаметрально противоположная выдумка об алчном и безжалостно грубом туземце, ошибочна, что станет достаточно ясным в последующих главах.
Итак, основной принцип морального кодекса туземцев в этом пункте вынуждает их участвовать в сделках кула честно, причем чем значительнее тот или иной человек, тем больше ему хочется блеснуть своей щедростью. «Noblesse oblige» – такова в действительности та социальная норма, которая регулирует поведение туземцев. Это не значит, что люди всегда довольны и что там у них не случается споров по поводу сделок, что они не возмущаются и даже не враждуют. Понятно, что, как бы ни хотел человек подарить что-то равнозначное полученному подарку, он может и не иметь возможности сделать это. Кроме того, поскольку там всегда существует жестокая конкуренция за право считаться самым щедрым, то человек, который получил меньше, чем отдал, не будет скрывать своего неудовольствия, но будет хвалиться своей щедростью, сравнивая ее со скупостью партнера; другой же этому возмутится и… вот уже готова вспыхнуть ссора. Однако очень важно понять, что реально здесь никто не торгуется и не стремится лишить партнера положенной ему доли. Отдающий так же, как и принимающий (хотя и по другим причинам), стремится к тому, чтобы дар был щедрым. Здесь существенно еще и то, что человек, который честен и щедр в сделках кула, соберет больше богатств, чем скупец.
В основаниях всех сделок кула лежат два основных принципа. Во-первых, кула – это дар, возмещаемый по прошествии некоторого времени встречным даром, а не есть обмен товарами; и во-вторых, определение эквивалентности предоставлено дарящему: его нельзя заставить принять то или иное решение; здесь нельзя ни торговаться, ни отказываться от сделки. Конкретное описание того, как эти сделки происходят, даст нам достаточное, хотя и предварительное представление об этом.
«Допустим, что я, человек из Синакета, владею парой больших браслетов. В мою деревню прибывает заморская экспедиция с Добу, острова архипелага д’Антркасто. Дунув в раковину, я беру пару моих браслетов и вручаю их моему заморскому партнеру, произнося при этом примерно следующее: «Это вага (дар, открывающий обмен), и в свое время ты мне подаришь за него большое соулава (ожерелье)!» На следующий год, во время моего посещения деревни партнера, он либо будет обладать равноценным ожерельем и подарит мне его в качестве йотиле (ответного дара), либо у него не будет такого ожерелья, которое было бы достаточно хорошим для того, чтобы отплатить за мой прежний дар. В этом случае он даст мне маленькое ожерелье, очевидно неравноценное моему дару, – даст мне его в качестве баси (промежуточного дара). Это означает, что главный дар должен быть возмещен при случае в будущем, а баси был дан мне в залог доверия, хотя и он, в свою очередь, должен быть своевременно возмещен мною подарком в виде маленького браслета. Окончательный дар, который я получу по завершении всей сделки, будет называться куду (завершающий дар) – в противоположность баси» (op. cit., p.99).
Хотя при заключении сделок кула совершенно запрещено торговаться, однако существуют установленные обычаем и отрегулированные способы добиваться части ваигу’а, которым, как известно, обладает партнер того или иного человека. Это делается путем дарения так называемых побудительных даров, имеющих несколько разновидностей. «Если мне, жителю Синакета, случилось обладать парой браслетов, качество которых выше обычного, то молва об этом быстро расходится, поскольку надо помнить, что у каждого из первоклассных браслетов и ожерелий имеется свое собственное имя и история, и, поскольку они обращаются вокруг большого кольца кула, все они очень хорошо известны, и их появление в данном районе всегда порождает сенсацию. Теперь все мои партнеры – как из заморских районов, так и из ближайших окрестностей – состязаются за честь принять именно эту мою вещь, а те, которым уж очень хочется ее заполучить, будут задабривать меня покала (приношениями) и карибуту (побудительными дарами). Покала состоят, как правило, из свиней, особенно красивых бананов, ямса и таро, карибуту же обладают большей ценностью: это драгоценности, лезвия больших каменных топоров (они называются беку) или ковши для извести из китовой кости» (op. cit., p. 100). Дальнейшие сложности, связанные с оплатой этих побудительных даров, а также сопряженные с этим технические выражения, мы рассмотрим позднее в главе IV.
